Формула счастья - Олег Коряков

Товарищ Цапкина сегодня перед уроками спросила у меня с этаким официальным холодком:

— Мне, может быть, пересесть от тебя?

Я пожала плечами:

— С чего?

Она тоже пожала плечами. Но переселяться на другую парту не стала. Сидеть — сидим, разговаривать — не разговариваем.

Володя приглашает поехать в воскресенье к ним на дачу. Я ему прямиком:

— Даниила с Сашей позовешь?

Он сделал кислую мину:

— Можно.

…А Даниил вчера не пришел. Сердце меня обмануло.

Так хорошо начался этот день и так плохо закончился!..

На дачу к Цыбиным мы не поехали. Не согласились Даниил и Саша. Вновь отправились в «водяной поиск». Володя, поколебавшись, поехал с нами. Опять сколотилась немалая группа — человек десять.

На этот раз ушли ещё дальше. Лес чудесный — глуховатый, обомшелый, как в царстве бабы-яги. Повсюду громоздятся валуны и скалы. Горки, пригорки, овраги.

Воду на горках искать, может быть, и смешновато, но мы забрались на одну, повыше. Вершину её венчал шихан — старая, обветренная громадина скал, похожая на развалины древнего замка. Вид с шихана — не оторвешься. Во всю неоглядную ширь раскатились невысокие горные увалы. Вблизи они зеленые, дальше темнеют, отливая синевой, и нескончаемо уходят в голубовато-белесую дымку у горизонта. Поблескивают ленты рек и серебряные шаньги озер. Дымят вдали трубы заводов — куда ни глянь. И гуляет над миром шалый, задорный ветер… Сердце заходится от любви к родной земле.

Вскоре после этой горки и началось. Мы набрели на ручеек, который бежал в сторону Петрушихи, и пошли вверх по его течению. Ручеек был жиденький, в смысле тоненький, слабый. Примерно через километр подошли к его, как нам показалось, истоку. Он вытекал из-под камней на пологом склоне лесного холма. Вроде бы ничего особенного. Но Светка Суслова сказала:

— А может, его начало вовсе и не под землёй. Может, он только под этот холм прячется, а с той стороны холма течет тоже по поверхности.

Разве лень нам обойти вокруг холма? Обошли. Никаких признаков ручья. Значит, Светка ошиблась. Но её идея застряла в голове у Саши, и он предложил «пошарить» дальше вокруг. Мы разбрелись по лесу, перекликаясь. Вдруг дикий вопль Володи:

— Сюда! Ко мне! Нашел!

Мы бросились к нему. Он стоял на берегу речушки, которая текла в сторону холма. Пошли вниз по её течению, и чуть ли не через несколько шагов — прошли всего метров пятьдесят — речушка исчезла, ушла под землю.

Саша и Светка ликовали: все-таки они оказались правы.

Но вот в чем загадка. Ручеек по ту сторону холма — тот, на который мы наткнулась вначале, — был совсем хиленький, а здесь тёк довольно солидный ручей, почти с Петрушиху. Выходит, это разные ручьи? Даниил предложил наломать спичек, бросить здесь и посмотреть, не вынесет ли их пода по ту сторону холма.

Так и сделали. Мы с Даниилом и Володей побежали к малому ручью, к его истоку; часть ребят вытянулась в цепочку по лесу для передачи сигналов, а Саша и Светка приготовились «пущать» спички. Добежав до своего ручья, мы по цепочке передали, что готовы к наблюдениям, и скоро по цепочке же получило сигнал, что спички поплыли. Прибегали остальные ребята. Ждем. Ничего нет…

Вдруг мелькнул одни обломок спички, второй… и опять ничего нет. А наломали, говорят, чуть не целый коробок.

Теперь нетрудно было сообразить, что из большого потока, ушедшего под землю, в наш ручеек попадает лишь небольшая часть. Но куда уходит остальная вода? Остается под землей?

Все начали рассуждать о карстовых явлениях, о пещерах, ну прямо как специалисты. А что толку от этих рассуждений?

— Попробуем отвалить камни, — предложила я. — Может, туда проникнуть удастся?

— Идея — блеск! — подхватил Саша. Тут-то все и произошло.

Поднатужившись, мы с помощью рычагов из жердей отвалили два камня. Было такое ощущение, что из-за них разом хлынет могучий поток. Ничего подобного, ручей как был малюсеньким, топким, таким и остался. Но за камнями, открылся подземный ход.

— Пещера!! — заорали мы.

Саша мгновенно юркнул туда. Мы сгрудились у входа; он ругался, что заслоняем свет. Из пещеры тянуло холодом и плесенью, слышалось звонкое журчанье воды.

Довольно скоро Саша вылез обратно. В руке у него была какой-то необычной формы прямоугольная старинная бутылка. Она была плотно запечатана, внутри что-то болталось. Откупорить бутылку удалось быстро, а вот достать из неё «что-то» было невозможно. «Что-то» — по виду небольшой бумажный свиточек, разбухший, но довольно плотный, покрытый зеленовато-серым налетом: влага все же просочилась в сосуд.

Эту бутылку Саша нашёл между камнями совсем недалеко от начала хода. Кто и когда положил её туда? Или, может, бросил где-то в верхнем течении ручья, и вода сама принесла её сюда?

Наверное, это неправильно, но мы не могли устоять и после споров всё же разбили бутылку. «Что-то», судя по всему, записка. Но она в сырости так слежалась, что развернуть её, не повредив, мы не смогли. Завтра Саша отнесет находку в музей. Вдруг что-то важное? А если и не важное, всё равно интересно…

Видимо, Сашин успех подхлестнул Володю. Мы даже и не заметили, когда он пробрался в пещеру. Неожиданно услышали приглушенный крик. Крик доносился из подземелья. Переглянулись. А где Володя?.. Так это же он кричит!

Даниил бросился в пещеру. Саша хотел за ним, но в лазе было очень тесно.

— Готовьте смолье на факелы! — крикнул Даниил. — Здесь темнотища!

Володя затих. Молчал и Даниил. Какое там смолье! В руки попадали только трухлявые, никуда не годные сучки.

Вдруг снова крик. Страшный. Голос Даниила. Я метнулась к пещерному лазу, плюхнулась. Саша отшвырнул меня и полез вперед.

Туго же им пришлось там, в неприветной сырой тьме, среди грозных, невидимых каменных громад!.. Первым выполз Володя. Потом Саша вытащил Даниила. С ног до головы они были заляпаны глиной. У Даниила бледное, перекошенное от боли лицо. Он сломал ногу.

Получилось так. Володя заметил боковой ход и полез в него. Полез — и застрял. Да при этом ещё сильно ушибся. Ему показалось: конец. Он и закричал, чтобы помогли. Когда подполз Даниил, Володе стало поспокойнее. Даниил вытянул его. Помогая Володе, он приподнял его и в это время оступился в какую-то расщелину. И всё. Даниил уверяет, будто слышал, как треснула кость.

Что было — ужас вспомнить. Светка с Людмилой побежали к шоссе (это несколько километров), а мы по очереди тащили Даниила на руках. Он молодец, крепился, молчал. Но тащить на себе человека, хотя и вдвоём, оказывается, страшно трудно. За час все умаялись так, что еле держались на ногах. Потом приспособили две жердины, усадили Даню на них. Ему было очень неудобно и больно, но зато тащить стало легче — вчетвером.

Вдали закричали Светка и Люда. Они возвращались с двумя мужчинами. Хорошие люди! Помогли доставить Даниила на шоссе, остановили какой-то грузовик, на нем мы и устроились.

Хотели сразу в больницу, но Даниил запротестовал: мама будет очень беспокоиться. Недалеко от их дома я вышла из машины, чтобы позвонить в «скорую помощь».

Даниила разрешили оставить дома, ногу взяли в лубки. У него перелом берцовой кости, но врачи говорят: «удачный». Ничего себе удача!..

В школе, конечно, все знают о нашем приключении. Вчера Дед Аркус и Мария Сидоровна проводили у нас собрание. Дед больше молчал, «воспитывала» Мария Сидоровна.

А сегодня после уроков пришел Степан Иванович, с ним — научный сотрудник из музея. Записку там прочли, и он принес нам фотокопию. Это послание партизан, написанное летом 1918 года. Почти сорок пять лет назад. Колоссально!

Из школы мы чуть ли не всем классом двинулись к Даниилу. Чувствует он себя плохо, поднялась температура. Но записка здорово обрадовала его и взволновала. Он просил обязательно сходить к Венедикту Петровичу и показать ему находку. Сегодня уже поздно, завтра сходим.

Я переписала записку от строчки до строчки. Вот она:

Кто не будь найдет это писмо, прошу знать что писал раненый Истомин Павлуха, слесарь с завода Ятес а также его боевые товарищи по отряду Сизов Фола Панкратович и Голодухин Ефим. Такая должно судьба нам приходит карачун. Вечером отбились от колчаковских белых гадов геройски погибли Черных Васюта и Подгоркин Иван. Захоронили мы этих своих боевых товарищей в камнях у Петрушихи возле второго переката вниз от шихана Писанец.

Утром здесь мы примем смерть. Красные партизаны живыми, не сдаются! Биться будем до последнего жаль патронов мало, но есть ещё руки душить гидру контреволюции.

Мало на то надежды по если кто из товарищей найдет передайте всем, что погибли мы свято за мировую революцию и за светлое наше счастье. А гадов бейте до конца!