Манящая тайна - Сара Маклейн

Тут они наконец-то вошли в комнату для переодевания, где их уже ждала хозяйка. Ждала с таким видом, словно у нее не было других дел — только стоять тут, дожидаясь появления герцога Ламонта.

Впрочем, оказалось, что мадам Эбер ждала не герцога Ламонта. Она ждала одного из могущественных совладельцев самого легендарного лондонского игорного дома.

— Наконец-то, Темпл! — приветствовала гостя мадам Эбер. Она шагнула вперед, приподнялась на цыпочки и расцеловала его в обе щеки. — Какой ты красивый и большой! Кому-нибудь другому я бы отказала. — Она улыбнулась и добавила с сильным французским акцентом: — Но перед тобой я устоять не могу.

Из груди Темпла вырвался рокочущий смешок, и Мара невольно поморщилась.

— Скорее ты не можешь устоять перед Чейзом.

Эбер засмеялась, и смех ее походил на хрустальный звон.

— Ну, деловая женщина должна понимать, с какой стороны, как говорите вы, англичане, намазан маслом ее бутерброд.

Мара прикусила язык, чтобы не спросить, не посылал ли сам Темпл в эту мастерскую множество покупательниц (не хотела она этого знать).

Впрочем, она вообще не смогла ничего сказать, потому что темные глаза модистки уставились на нее и вдруг широко распахнулись.

— О, да эта дама красавица! — воскликнула она.

Мара немного смутилась. Никто никогда не говорил о ней так. Ну, может быть, однажды… целую жизнь назад… Но ни разу с тех пор, как она сбежала.

Что же касается портнихи, то она ошиблась. Ей, Маре, двадцать восемь, руки у нее огрубели от черной работы, а вокруг глаз морщин больше, чем хотелось признать. К тому же она не накрашена и не наряжена. И вообще не такая хорошенькая, как те женщины, которых она видела сегодня вечером в «Падшем ангеле». Более того, она совсем не миниатюрная, а речь у нее вовсе не вкрадчивая.

Да-да, ничего привлекательного в ней нет.

Мара открыла рот, собираясь опровергнуть слова модистки, но Темпл, опередив ее, проговорил:

— Ее нужно приодеть.

Мара покачала головой:

— Нет, меня не нужно одевать.

Но француженка уже зажигала свечи, расставленные вокруг небольшого возвышения в середине комнаты, словно Мара совершенно ничего не сказала.

— Снимите, пожалуйста, плащ. — Модистка кинула быстрый взгляд на Темпла. — Полное приданое?

— Полдюжины платьев. И еще шесть штук — для повседневной носки.

— Я не… — начала было Мара, но мадам Эбер ее перебила:

— Да этого ей и на несколько недель не хватит.

— А больше ей и не нужно, — ответил Темпл.

Мара нахмурилась и проворчала:

— Вы говорите обо мне так, словно меня нет в этой комнате.

Брови портнихи взлетели на лоб.

— Oui, мисс…

— Пока вам не нужно знать ее имя, — перебил Темпл. Пока? Одно-единственное слово — а сколько в нем смысла. Конечно, портниха узнает ее имя и ее историю. Но не сегодня вечером и не завтра, когда станет кроить и шить платья, которые принесут ей, Маре, погибель.

Мадам Эбер закончила зажигать свечи, каждая из которых добавляла прелестного золотистого сияния в лужицу света, куда Маре, вероятно, придется ступить.

Порывшись в глубоком кармане, модистка извлекла сантиметр и повернулась к гостье:

— Мисс, плащ… Его нужно снять.

Мара не шевельнулась.

— Снимите его, — произнес Темпл, и в полутьме слова эти прозвучали весьма угрожающе.

Сам герцог уже разделся, опустился на ближайшую кушетку и положил щиколотку на колено, прикрыв его своим огромным серым плащом. Лицо же его скрывалось в тени. Мара нервно рассмеялась:

— Вы считаете, что все так просто? Полагаете, все женщины с радостью кидаются выполнять ваши требования?

— Когда дело доходит до того, чтобы раздеть женщину, так часто и происходит, — лениво процедил Темпл, и Маре от злости захотелось затопать ногами. Однако она сделала глубокий вдох и попыталась взять себя в руки. Вытащив из кармана юбки небольшую записную книжку и карандаш, она спросила:

— Сколько обычно стоит раздевание?

У Темпла сейчас был такой вид, словно он проглотил какое-то крупное насекомое. Мара бы рассмеялась, если бы уже не пришла в такое бешенство.

Взяв себя в руки, герцог ответил:

— Меньше десяти фунтов.

Мара улыбнулась:

— Неужели я так неясно выразилась? То была начальная цена сегодняшнего вечера, понимаете?

Она раскрыла книжку и сделала вид, что изучает какую-то страницу. Минуту спустя добавила:

— Полагаю, что примерка обойдется вам… Скажем, еще в пять фунтов.

Темпл хохотнул:

— Вы ведь получите коллекцию самых желаемых в Лондоне платьев! И я еще должен за это платить?!

— Платья не едят, ваша светлость, — заметила Мара голосом строгой гувернантки.

Он усмехнулся и пробормотал:

— Один фунт, не больше.

Мара улыбнулась:

— Четыре, милорд.

— Хорошо, два.

— Три и десять шиллингов.

— Два и десять.

— Два и шестнадцать.

— Дорогая, да вы профессиональный живодер!

Мара улыбнулась и снова посмотрела в записную книжку. На самом деле она не рассчитывала даже и на два фунта.

— Значит, два и шестнадцать. Договорились, ваша светлость?

За уголь заплачено!

— Ладно, хорошо. Давайте же, — поторопил ее Темпл. — Снимайте плащ.

Мара сунула книжку в карман.

— Право же, милорд, вы щедры, как принц. — Она сняла плащ, подошла к Темплу и перекинула плащ через подлокотник кресла. — Платье тоже снимать?

— Да, — сказала модистка, стоявшая у нее за спиной, и Мара могла бы поклясться, что увидела удивление в глазах Темпла, мгновенно сменившееся искорками смеха.

— Не смейте смеяться! — крикнула Мара.

Черная бровь взлетела вверх.

— А если я все-таки засмеюсь?

— Чтобы я могла снять мерки, мисс, на вас должно быть как можно меньше одежды, — снова вмешалась модистка. — Вот летом, в ситцевом платье, — дело другое, но сейчас… — Заканчивать фразу не требовалось. Стоял поздний ноябрь, и было уже очень холодно, так что Мара вышла из дома в шерстяной сорочке и в шерстяном платье.

Она подбоченилась и посмотрела на Темпла:

— Отвернитесь.

Он покачал головой:

— Нет.

— Я не давала вам разрешения унижать меня.

— Но я это право купил, — отрезал он, откидываясь на кушетке. — Расслабьтесь, дорогая. У Эбер превосходный вкус. Позвольте ей украсить вас шелками и атласом, а мне за них заплатить.

— Вы думаете, ваши деньги сделают меня покладистой?

— Не думаю, что вы вообще станете когда-нибудь покладистой. Но ожидаю, что вы будете чтить наше соглашение. И свое слово. — Он помолчал. — Только подумайте: когда все закончится, у вас останется дюжина новых нарядов.