Клан – моё государство 3. - Китлинский

– При сжигании миллионов тонн углей и мазута, в небо и землю попадает больше и что вредней, никто не выяснял. Только ты мне, Семёнович, мозги не шлифуй, а то вижу, что ты вознамерился меня обхитрить.

– И то, правда. Есть такой момент. Хочу твою злость притупить, боюсь, не сдержишься.

– Я тебе слово дал, Семёнович?

– Твоё слово железное, знаю, но сгладить, никогда не помешает. Я же не дифирамбы тебе пою и не глаз твой свято-всевидящий восхваляю. О вещах серьёзных толкую.

– Сам допёр про микроэлемент или вычитал где?

– Это Ваносику нам поведал. Я краем уха раньше слышал и представлял, не с Луны ведь, кое-чему учён, но он своими данными меня потряс до глубины. Он научную работу по этой теме готовит. Собрал материалы по всему миру, даже из Антарктиды у него есть с материковой части и из под ледяного купола. Он сказал, что лет через пятьдесят все будут ходить в противогазах.

– Ну, это уж дудки,- Сашка засмеялся.- Пусть на своих островах в них ходят. Они в Токио, кстати, уже пользуются, там такой жуткий смог, что люди сознание теряют на улицах. Мы, дай Бог, здесь ещё чистым лет пятьсот подышим.

– Сань, это правда, что сине-зеленые водоросли не подвержены влиянию радиации?

– Тоже япошка поведал?

– Да.

– Это правда. Живут преспокойненько там, где живому не место. В наглухо запаянном сосуде держатся полсотни лет. Некоторые учёные считают, что они имеют внеземное происхождение. Жёсткие космические излучения их тоже не берут. Можно считать, что это и есть Господь-создатель, ибо, если верить, что они из космоса, то они древнее Солнечной системы. Что это означает, тебе говорить не стану, ты геолог, тебе видней.

– Значит, если и есть Вселенский разум, то он сине-зеленым дедушка.

– С их родословной мне познакомиться не довелось. Но есть одноклеточные гады, которые живут в условиях ещё более страшных, чем сине-зелёные водоросли. Даже в горной породе они суки есть. Но у них главное питание – железо. Не кислород, а железо. Всё остальное, как у всего живого в наличии: генный код и прочее. Они железом дышат. Причём, переварив его, оставляют после себя магнетик. Как тебе? Вот Курская магнитная аномалия – есть место их активного в прошлом обитания. Всё, двигаем,- Сашка встал на карачки и полез к выходу.

– Поехали,- устремляясь вслед Сашке, прохрипел Семёнович.- Мы не они, если привалит – пяти минут не вытянем.

Вылезли в зал. Встретил Проня, которому от аппаратуры было ближе, чем остальным от сепараторов и мельниц.

– Саш,- предложил Проня.- Может укрепим проход, а то когда ты лез землетрясение было силой в четыре балла по Рихтеру. Ощутил?

– Домкрат с собой бери, если жмётся,- отрезал Сашка.- И вообще… Это что?- он вывалил обломки породы, собранные по пути из штольни, они высыпались из бочек-вагонеток.- Нельзя крышки приделать, чтобы не сыпалось?

– Можно,- опешил Проня.

– Так делай. Для того тут и поставился,- крикнул ему Сашка. Проня сам напросился сюда, хоть согласие получил от Сашки не сразу.

– Склепаем в момент,- Проня понял, что Сашка не в настроении и помчался клепать момент.

Полчаса Сашка бродил возле мельниц и сепараторов, рассматривал смеси, хмурился, что-то бормотал себе под нос. В конце обхода забрал со стола карту проходки и, не сказав никому ни слова, ушёл из шахты. Все бросились к Семёновичу.

– Что, Семёнович?- выпытывал Проня, как лицо заинтересованное. Матвеич смотрел вопросительно, но молча.

– Вырвать надо вам языки обоим. Просмотрели вы, и я за ваши бредни сплошал, старый пень. Мимо мы прошли. Он отметил там, чтобы слепым было видно. Можете слазить, коль не лень. Это лучше теперь сделать, чем потом.

– А где?- спросил Проня.

– На семьдесят шестом метре отсюда,- Семёнович ткнул в чёрную дыру.

– Так я и знал!- вымолвил Матвеич.

– А мы, почему не усекли?- не отставал Проня.

– Потому что пыль. А тряпочку мокрую с собой лень было таскать, чтобы проявить. Даже плюнуть и растереть и то никто не удосужился. Ох, позору!- Семёнович в сердцах сплюнул на пол.- А он притащил и всю, как в операционной протёр. Во!!!

– Лысый я мудак,- запричитал Матвеич.- Вот так, Пронька, друг мой ситный. Верь потом вашим фуникулёрам. Любой химический состав они видят?

– Так что случилось-то? Я не могу понять?- Проня замотал головой.

– Прострелили не туда,- ответил ему Семёнович.- Зря пупки рвали.

– Ох, рак клешнявый,- Матвеич захватил фонарь и собрался лезть, чтобы самому убедиться.

– Поссать сходи,- предупредил его Семёнович.- А то от позора там обсикаешься,- но тот махнул рукой и исчез в дыре.

В плохом настроении Сашка вернулся в домик, бросил карту проходки на свои нары и стал готовить ужин. К семи часам встали старички.

– Здоров был, Ляксандр,- сказал Панфутий, не видевший Сашку по приезду.

– Здоров, здоров,- ответил Сашка.

– Опять мне моя старуха приснилась. И чего она ко мне повадилась? Всё приходит и приходит,- не то себе самому, не то Сашке с Борисовичем пробурчал он.

– К себе зовёт,- произнёс Борисович, умываясь.- Наверное. Ты когда её схоронил?

– Лет уж десять,- Панфутий сменил Борисовича возле умывальника.

– Ей там одной скучно, вот она тебя и кличет,- Борисович уселся к столу.- Корми, Сашка, а то ей-ей силы нужны. Что ты такой невесёлый?- заметив, что Сашка не в себе, спросил он.

– А-а,- Сашка махнул рукой неопределённо.

– Так ты слушай, что ведь интересно,- подсаживаясь, продолжил свою тему Панфутий.- Сон-то какой! Будто она на берегу бельё полощет, а я сзади зашёл и её по заднице хлещу…

– Да погодь ты, Панфутий, со своей бабой,- прервал его рассказ Борисович.- Не вишь, что ли? Саш, ты с битюгами поцапался никак?

– Нет, а надо бы,- ответил Сашка, нарезая хлеб.

– Вона что!- воскликнул понимающе Панфутий.- Ясное дело, моя баба подождёт. Я ж те говорил,- обратился он к Борисовичу,- эти спорщики заведут, как Иван Сусанин, в дебри. Да, Санька?

– Месяц работы псу под хвост,- сказал Сашка.

– Ай-ай!- застонал Борисович, мотая головой.- Вот тебе, Панфутий, твой сон. Ты всё гадал, к чему это твоя баба задом стоит и повертаться не хочет. Теперь, почитай, опять долбить будем, как узбек ослицу в зад, эту горку. Вот те и сон.

– Санька, правда, что ль?- не поверил Панфутий.

– Треть.

– О, святые апостолы!- чертыхнулся Панфутий.- Где же вы были ироды проклятые. То-то я думаю: чего она и в самом деле ко мне гудком. Ты, Владислав,- он подтолкнул Борисовича в бок,- правду сказал, что Сашка приедет и сон расшифрует. Значит, мы все в дерьме по самую макушку. Ну, чего ты сидишь, глаза выкатил,- он ещё сильней толкнул Борисовича в бок,- ешь и пошли на смену. Нас это касается, мы тоже воняем. Сами напортачили, самим и колупаться,- и стал хлебать из миски борщ.

– На сколько метров сошли?- спросил Борисович у Сашки, представив, что придётся опять пробивать этот узкий ход, в котором не развернуться, от чего было не по себе.

– Метров сорок,- назвал Сашка расстояние.

– Ну, Пронька! Ну, деятель!- Борисович вздохнул и стал есть.- Ладно, что теперь собачиться, придётся завязать пупок, чтобы грыжа не вылезла. Поделом нам старым козлам.

Поев, они быстро облачились в спецовки и выскочили из домика. Минут через сорок появились двое со смены. Они сели и не задавая вопросов, стали ужинать. Сашка сидел за столом, но не ел. Было невмоготу. "Как сердце просило: не бери Проню в это дело? ан-нет, не послушал,- размышлял Сашка.- Его вины в том, что мимо кололи, конечно, прямой нет. Тут Матвеевича грех. Его вина. Случилось так из-за Прониной болтовни. Ох, уж эта безудержная словесность, как понос, ей-богу. В кровлю мы не влезем, она обрушится и задавит нас, тут Семёнович точно определил. Остаётся бить новый проход. Придётся лечь в три смены по восемь часов, трое человек на смене. Япошка и Патон не в счёт. С этого азиата там прока, как с козла молока, а Патону в этой норе не развернуться. Мои дедки по восемь потянут. Займёт это не меньше тридцати дней. Такие вот пироги спекла Панфутия жёнка, приходившая ему во сне". Сашка налил себе в кружку чай и стал пить в прикуску с сахаром и хлебом.

В этот момент в домик вошёл Мико Ваносику. Прошёл к столу и сев, сразу налил себе чай, он уже хорошо освоился с бытовавшими на промысле обычаями. Он был среднего роста, очень худой, от чего всё на нём висело мешком. Хлебнув, он произнёс на японском:

– Я не синекура. Я тоже буду стучать.

Мужики подхватили полотенца и двинулись в баню.

Сашка и Ваносику остались вдвоём.

– Ты мне,- ответил ему Сашка тоже на японском,- условий не ставь. Это не проходит. Будешь работать согласно контракта. Ты приглашён сюда обогащать, а стучать, как ты выразился, не твоё дело. Ясно?

– Я буду стучать дополнительно,- настаивал упрямый японец.

– Где ты учился?- спросил Сашка.

– Токио. Ещё Массачусетс,- ответил Мико.- Почему спрашиваешь?

– Смотрю и думаю: сколько раз ты сможешь поднять кувалду и сколько ударов нанести. Раньше, наверное, кроме посадки риса в грязь ничем тяжёлым заниматься не приходилось? Или ты в рабочие хочешь?