Поединок на границе - Евгений Рябчиков

Гай думает об отце. Он бесконечно благодарен ему за все хорошее, чему он научил, хотя бы за ту же любознательность. Отец всю жизнь учился: окончил Высшую пограничную школу, Высшие курсы политработников, академию. Как ни был занят, всегда находил время следить за книжными новинками. Приучил к книге и Гая. При встрече обязательно поинтересуется: «А ну, выкладывай, что прочел, как понял?» Сначала Гай читал, чтобы не огорчать отца, со временем втянулся, а теперь чтение вошло в привычку, стало жизненной потребностью.

Всплывают в памяти первые годы службы. Не все шло хорошо, часто спотыкался, а однажды так споткнулся, что появились сомнения: «Ту ли профессию выбрал?» Собраться с духом помогли товарищи, помог отец. «Человек, не умеющий мужественно пережить неудачи, не достоин уважения», — писал тогда отец. Правильно писал…

Капитан-лейтенант обходит боевые посты. Как ни придирчив он, нарушений службы не обнаруживает. Все идет как надо. Он уверен: корабль выполнит задачу, обеспечит надежную охрану границы.

Спускается ночь, ветреная, сырая. Море еще пуще бурлит и бросает на корабль волну за волной. Трудно морякам маленького сторожевика в такую погоду. Но у Гая от этого не портится настроение. Его радует сознание того, что сегодня, как и вчера, позавчера, фамилия Босых значится в боевом расчете дозорных рубежей страны, что вахту по охране родной границы, которую почти сорок лет нес отец, ныне несет он, его сын Гай, и он будет нести ее так же зорко и неутомимо.

Мы сидим с Павлом Ивановичем в его небольшом кабинете. За окном шумный, весенний город, живой, деятельный. Босый подходит к окну и долго, неотрывно глядит на залитый солнцем древний и вечно молодой город, с которым у него так много связано в жизни.

— Так говорите: «отцы и дети?» Вечная проблема? — переспрашивает он меня после долгого раздумья и затем решительно и убежденно продолжает: — Чепуха это, извините за резкость. Сия проблема существует лишь в головах салонных литераторов. И поют они с чужого голоса. Господа за океаном спят и видят, чтобы наши дети поссорились с отцами и пошли своей дорогой. Но ведь этого нет и никогда не будет. Дорога у нас одна — с партией.

Нет, не заметно, что этому человеку идет седьмой десяток. Он загорается, как юноша:

— Когда я слышу или читаю о так называемой «проблеме отцов и детей», мне хочется спросить ее авторов: вы что, слепцы? Скиньте с глаз пелену и посмотрите вокруг: на целине, в космосе, на полях, на границе, вон там, — Павел Иванович показывает на строительные краны, поднявшие над городом свои стрелы, — везде молодежь идет в одном строю с отцами и старшими братьями. Возьмите моих ребят, Гая, к примеру. Не потому, что он такой хороший, а потому, что случай, так сказать, характерный. Смешно даже говорить о каком-то противоречии. С ним мы не только сын и отец — добрые друзья и товарищи! Мы делаем одно дело, об одном думаем, к одному стремимся. И в одной партии состоим. В Коммунистической! Это же понимать надо!

Вдруг гневные огоньки в глазах Павла Ивановича затухают. Его взгляд теплеет, а в голосе слышатся нотки гордости:

— А что, Гай будто бы ничего парень?

Хороший, уважаемый у вас, Павел Иванович, сын, достойный своего отца. Пожелаем ему счастливого плавания!

Павел Ельчанинов

РАДИ ЖИЗНИ НА ЗЕМЛЕ

По следам подвига Григория Мезенцева и Федора Карюкина

В канун Дня пограничника воины границы пригласили Михаила Ивановича Самодаева, очевидца подвига Григория Мезенцева и Федора Карюкина, и с ним посетили места, где был совершен этот подвиг. Рассказ Михаила Ивановича и архивные документы помогли воссоздать картину мужества, отваги и самопожертвования пограничников во имя Родины.

Это произошло 11 марта 1930 года. Коммунисты Григорий Мезенцев и Федор Карюкин были уволены в запас. Сдав оружие на склад и уложив свои вещи в сани, они пошли попрощаться с боевыми друзьями. И вдруг на заставу ворвалась тревожная весть:

— На левом фланге участка появилась банда Толстоухова.

Не раздумывая, Мезенцев и Карюкин заняли свое место в строю.

Из канцелярии вышел начальник заставы Кленов. Он коротко разъяснил обстановку и добавил:

— Банда царского полковника Толстоухова очень жестока и коварна. В ней одни белые офицеры, которые вот уже пятнадцать лет не выпускают из рук оружия. Будьте осторожными, товарищи.

— Просим выдать нам оружие, — обратился к командиру Мезенцев.

— А вы почему не выехали? — строго спросил Кленов.

— В запас еще рано уходить, — ответил Мезенцев. — А повадки этой банды нам уже знакомы.

— Нужны вы мне, ребята, но оставлять не могу. Есть приказ о вашем увольнении.

— Мы останемся на сверхсрочную, — нашел выход Григорий.

— Ладно, — махнул рукой начальник заставы. — Беру ответственность на себя. Старшина, выдать оружие.

Через несколько минут поисковая группа мчалась к горам. Перед ней стояла задача не дать головорезам уйти безнаказанно. И вот уже двадцать километров позади. Подъехали к горам. Кони дальше не смогли идти: они оказались беспомощны в рыхлом глубоком снегу, с их вздымающихся боков падали белые хлопья.

Пограничники спешились. По пояс в снегу воины преодолевали перевалы и глубокие ущелья. Каждый метр на этом пятикилометровом пути давался с трудом, а надо было еще осматривать каждый камень, заросли кустарника и овраги. Силы покидали воинов, и начальник заставы решил дать отдых, для продолжения поиска выделить дозор из опытных воинов.

— Кто может идти в разведку? — спросил он пограничников.

Мезенцев и Карюкин сделали шаг вперед. К ним присоединился Кошкарев. Получив приказ, они пошли вдоль хребта, осматривая вокруг местность. Спешили. Надо было засветло напасть на след бандитов.

Сумерки быстро сгущались, окутывая горы. Оголенные от снега камни настораживали дозорных.

Неожиданно Мезенцев остановился.

— Запах каши! — втягивая носом воздух, негромко произнес Григорий.

— Ты что, проголодался, — недовольно бросил Карюкин.

Прошли еще несколько сот метров. Теперь ни у кого уже не было сомнений. В горах кто-то кашеварит. А вскоре пограничники увидели огонек костра.

— Теперь по-пластунски, — подал команду Кошкарев.

Неслышно подобрались пограничники к логову бандитов. Чуткое ухо воинов уже улавливало обрывки фраз. Бандиты ужинали.

— Поторапливайся! — услышали пограничники голос главаря.

— Сволочь! — в гневе проговорил Мезенцев, приготовив к броску гранату.

— Стой! — схватил его за руку Карюкин. — Приказано в бой не ввязываться.

— Уйдут же, гады! Смотри, лыжи готовят, — возразил Григорий, — и нам потом их не догнать.

— Это верно. Только вот силенок у нас маловато.

— Хватит. Граната поможет. А там наши подоспеют.

Пограничники подползли поближе, выбрали удобное место для стрельбы.

— Бросай! — дал команду Карюкин.

Граната, посланная Григорием, упала у ног бандитов. Те на миг оцепенели от такого «гостинца». Но граната образца 1914 года оказалась неисправной и не взорвалась.

Бандиты опомнились и открыли огонь. Завязалась перестрелка. Три отважных воина приняли неравный бой. Пользуясь темнотой, пограничники, перебегая от укрытия к укрытию, сковали действия врагов. Толстоуховцы не могли сначала понять, сколько человек перед ними. А когда сообразили, вышли из укрытий и пошли в атаку. Но дружные залпы пограничников заставили их залечь. Правда, ненадолго. По команде своего главаря они снова поднялись в атаку. Карюкин был убит. Мезенцев и Кошкарев, унося с собой тело товарища, отошли вниз к реке: оттуда можно вести прицельный огонь по силуэтам.

Бандиты посчитали, что путь для них открыт, бросились уходить. Однако Мезенцев и Кошкарев огнем прижали их к земле. К этому времени подоспел на помощь другой дозор в составе четырех человек под командованием рядового Карпичева. Он возглавил оба наряда.

К полуночи мороз покрепчал. Мокрые шинели пограничников замерзли, топорщились, сапоги стали походить на колодки. Но воины были поглощены одним — задержать банду до подхода основных сил заставы.

Бандиты не отказались от мысли прорваться к населенному пункту, ограбить магазины, захватить лошадей и уйти за границу.

— Как преградить им путь? Преследовать? Сил не хватит, — размышлял вслух Карпичев.

— Быстро переходите вброд речку, и вы успеете перерезать им путь. А отсюда я буду наступать бандитам на пятки, — подсказал решение Григорий.

— Один против десяти?

— Другого выхода нет. Торопитесь!

Группа Карпичева по грудь в ледяной воде быстро перешла неширокую речку. А тем временем Григорий своим огнем отвлекал на себя врага. Стоило подняться бандиту, как пуля летела ему вдогонку. Не зря Мезенцева считали самым метким стрелком на заставе.