Восемь лет с Вагнером - Кирилл Романовский

православный человек. Не будь таким, мол ты на чужую землю пришел. Ни фига подобного: где ступила нога казака, там его дом и его Родина».

КАК ВОЕВАЛИ СИРИЙЦЫ И «ФАТИМИДЫ»

Мы тогда долго не могли взять одну высоту, долго стояли там, у меня погиб пулеметчик. Мы тогда пошли группой вместе с «фатимидами» и сирийцами. По плану «фатимиды» должны были уйти вперед и выйти во фланг, я должен был в центр войти. С правого фланга работали сирийцы.

Мы шли по горам, по горному хребту к развязке. Там дорога шла на Ирак. В принципе с этой высоты мы контролировали хребет, но туда было тяжело доставить артиллерию и из-за сложности местности были проблемы с доставкой пищи. И морально было тяжело, и физически было тяжело, плюс командировка была длительная и боев было много. И если до этого я шел без потерь, то тут я уже потерял своих ребят.

Сперва исчезли «фатимиды» — как сквозь землю провалились, хотя сначала все говорили: «Руси, руси, мы с вами везде». А тут раз и исчезли. Я дал команду сирийцам, чтобы они тоже начинали вести наступление — мы уже все вышли на позиции и по времени должны были уже начать действия. Но когда я вышел на центр, я оказался один со своей группой. Вся тройка сирийцы, русские и «фатимиды» должны были растащить боевиков на мелкие группы, и тогда, в принципе, мы бы быстро-быстро выбили их оттуда. Но мы остались в одиночестве — и получилось, что мы для противника как в тире. Они сосредоточили весь огонь на нас.

Как мы потом выясняли, против нас там были сосредоточены силы каких-то индонезийцев. При этом там были и хохлы, что самое интересное. Как мы определили? У них были наши камуфляжи и точки, то есть поджопники, а в САР поджопники никто не использует.

В моей группе было 20 человек. У нас выбили сразу гранатометчика, зёму моего, и пулеметчика. Пулеметчику надо отдать должное, прикрывал нас: когда гранатометчик погиб, мы его должны были вытащить. Так пулеметчик встал в полный рост мой ровесник, пацан здоровый такой, питерский кстати — и начал долбить по противнику. Прикрывал нас, пока его не ранили в ногу. Он тогда упал на колено, снова встал и продолжил вести огонь. В итоге его снайпера просто пробили всего: в него попадали, он снова вставал — и так несколько раз. Я не знаю, зачем он так, но он сам по себе человек такой был, никогда не пригибался.

Мы парней вытащить сразу не смогли, потому что я бы тогда еще больше людей потерял — огонь был очень плотный. Мы вышли из этого котлована на свою высоту, опять закрепились и ночью дали залп трассерами, по нашим погибшим пацанам. Что самое удивительное, духи после нас тоже дали залп трассерами — тоже дали залп моим погибшим. Мол, достойные воины были. Такое было в первый раз, и я больше ничего похожего не видел.

Кстати, в тот бой у меня в отряде пацан был — когда убитых пытались вытащить, он под очень жестким шквалом огня пролез к погибшему пулеметчику, пытался тащить его. Но не сдюжил. Я уже ему в радиостанцию ору: «Все, уходи, сейчас уже тебя самого вальнут». Он уже ремень снял с себя, цепляет им за тело и начинает ползти. Не может вытянуть тело, шкребёт и шкребёт.

— Отпускай, брат, иначе мы все тут ляжем, говорю я ему в рацию.

И вот тогда он уже отпустил. Но пацан был достоин уважения: несмотря на огонь, на недостаток сил, все равно пытался любым способом вытащить. Позже мы тела конечно вытащили. И противнику мы не отдали — мы знали, где парни находятся, и даже ночью дежурили, чтобы никто не подошел к ним.

Я наводил артиллерию, она работала. А боевики с противоположного склона делали в скалах выбоины и туда прятались во время артподготовки. Когда арта отрабатывала и пехота, то есть мы, начинала работать, противник вновь выскакивал на позиции и вновь начинал по нам долбить. Выбить их в принципе было невозможно с этой высоты. Я тогда вызвал вертолетчиков. Им-то хоть можно, они с противоположной стороны насовали боевикам хорошенечко. Потом я еще артиллерию вызвал, потом еще дымами прикрыли. Короче, мы залетели в итоге на эту высоту. Когда зачищали уже — духи в своих норах начали взрываться. У них были ошейники специальные, со взрывчаткой. Подлетаешь к нему — бах! и башки нет. Делалось это для того, чтобы их потом не могли опознать.

Вот такой был бой. Три дня длился. Мы, когда высоту взяли, наверху повесили тельняшку. Потом приехали сирийцы, телевидение, вся фигня — туда притащились, тельняшку хотели снять и повесить вместо нее сирийский флаг. Могли бы снять, но тогда на защиту тельняшки встали афганцы — «фатимиды». Подлетели к сирийцам, начали стрелять им под ноги, и указывая на тельник, говорят: «Руси, мы никому не дадим здесь повесить другой флаг». Вот такая уважуха у них была.

Но бой был, конечно, очень тяжелый. Если честно, мы даже не могли посчитать количество противника — потому что он убегал от нас, укрывался по лежакам. Но если судить как раз по этим лежакам, их было порядка 30 человек. Считай, целый взвод. Такой хороший, качественный опорный пункт. Первый эшелон, второй эшелон, норы. Хорошо, хоть авиация помогла — если бы не «летуны», нам бы пришлось долго еще за эту высоту воевать. Вот если бы сирийцы и «фатимиды» с нами шли, то все было бы проще, местность позволяла им все видеть и простреливать. Я, кстати, в афганцах тогда сильно разочаровался. Думал они более воинственный народ. Но, как оказалось — нет.

«Ночник» на высотах

Эль-Барда — это две высоты. С одной стороны стояли «Карпаты», и железная дорога проходила посередине. «Горлышком» ее называли. По ней еще хотели закатить поезд, заминировать его и запустить к духам. Рядом шла гряда к Пальмире.

Был интересный бой, но мы тогда поржали чисто. Тогда вооружение было хорошее, оборудование поставлялось. Мы зашли на высоту на левом фланге, нам командир стоящих там бойцов говорит: «Вы посидите пока, там пока активность духов». Мы вышли, закрепились, ночью сидим, и тут у меня наблюдатели докладывают: «Духи!». Я командую «К бою», все вышли на свою позиции. Духи вытаскивают ДШК, в воздух т-р-р-р-р, стрельнули — видимо,