Путь масок - Клод Леви-Стросс

      Исследование, проводимое нами с начала данной книги, позволило получить два важных результата. Теперь мы знаем, что одни и те же мифы при переходе от одной популяции к другой нередко инвертируются, и будет небесполезным, в порядке напоминания, привести здесь несколько примеров касательно персонажей, ставших нам близкими.

        Komogwa у квакиутль обитает в глубине вод, и он избавляет одну заблудившуюся индейскую женщину от бороды, удручавшей ее (см. выше, с. 66). Его гомолог сэлиш — Kōmōkoaé обитает на вершине горы, и он возвращает заблудившейся женщине, ставшей лысой, волосы, которые были у нее вырваны. Квакиутль, кажется, осознают эту трансформацию: когда они описывают Komogwa как "духа гор", а не хозяина океана, то, называя его, используют форму сэлиш — Кбтбкоаё. Подобно этому, квакиутль и сэлиш известен Каннибал-на-краю-мира,  но первые делают из него хозяина, пребывающего в глубине вод, а вторые — раба, проживающего на границе океана. Наконец, людоедка Таl, у сэлиш, соответствует Dzonokwa квакиутль (с. 56—57): у Dzonokwa есть обычай ослеплять похищаемых ею детей, склеивая им веки смолой, тогда как Таl, ослепленная, а не ослепляющая, подвергается той же участи от детей, которых похитила. Что касается маски swaihwé, то другой увлекательный пример можно найти в первой главе второй части книги.

      Мы установили, что пластические аспекты масок — носителей одного и того же сообщения — инвертируются подобным же образом при переходе к соседней популяции. Таково на деле обнаруживаемое соотношение между маской swaihwé, подателем богатств у сэлиш, и маской dzonokwa у квакиутль, мифологическая роль и ритуал которой такие же самые. И наоборот, когда пластические элементы сохраняются без изменения — как между маской swaihwé у сэлиш и имитацией ее, выполненной квакиутль под именем xwéxwé, — то инвертируются сообщения (с.64).

        Во-вторых, то же отношение инверсии, уже отмеченное между соответственно масками сэлиш и квакиутль, превалирует также в плане мифов между, с одной стороны, дене и, с другой стороны, рядом племен побережья: квакиутль и некоторыми из их соседей, включая туда совокупно сэлиш. Действительно, дене определяют меди функцию, инверсивиую одновременно и относительно той функции, что придают ей квакиутль, и той функции, что сэлиш придают маске swaihwé, которая, как мы показали, будучи рассмотрена под этим углом зрения, заместима медью. Чтобы довершить эту двоякую демонстрацию, остается истолковать последний аспект проблемы, ведь для квакиутль маска xwéxwé и персонаж Dzonokwa противопоставляются еще и по-другому. Тесно связанные с землетрясениями, которые, считается, они и вызывают, маски xwéxwé, танцуя, заставляют сотрясаться пол в доме. Dzonokwa же заставляет сотрясаться кровлю (выше, с. 44 и с. 55). И у сэлиш мы отмечали связь землетрясений с масками swaihwé.

      По меньшей мере в воображении, землетрясения могут иметь интересный результат: можно надеяться, что, открывшись, земля выставит наружу заключаемые в ней металлические богатства. Это,несомненно, теоретический результат, который есть мало шансов проверить фактически; но поразительно, что мифы дене изображают его через его противоположность: закрываясь, земля прячет от людей свои металлические богатства, а не открывается, с тем чтобы их обнаружили. Мифы дене, следовательно, не удовольствуются инвертированием направления движения меди в матримониальных обменах таким образом, который противоречит практике квакиутль. Они инвертируют также понятие землетрясения, ассоциируемое у сэлиш с этими обменами; а квакиутль продолжают ассоциировать его все с теми же масками — средством брачного союза для сэлиш, делая из масок при этом скупцов, а следовательно, противоположность щедрых подателей.

        Следовательно, у сэлиш маски swaihwé означают одновременно легко обретаемые богатства, землетрясения и брак на хорошем расстоянии, противопоставляющийся инцесту. Маски xwéxwé у квакиутль также означают брак на хорошем расстоянии, по случаю его они передаются, и землетрясения, которые их танцоры умеют вызывать;но их отношение к богатству противопоставляется отношению, превалирующему между богатством и масками swaihwé; ибо xwéxwé отказывают в богатстве или даже забирают назад его вместо того,чтобы раздавать. Тлинкиты, у которых нет маски, связывают инцестс происхождением землетрясений (см. с. 74—75) — отношение, инвертируемое у дене, делающих из противоположности землетрясения(и из утраты высшего богатства, меди) следствие инцеста, а не его причину. Благодаря этому новому ухищрению подтверждается операционная ценность выделенной нами сложной системы преобразований. В то же время мы подошли к тому, чтобы указать на любопытные аналогии между мифологией землетрясений в Древней Японии (но следы этого сохраняются вплоть до современной эпохи) и на северо-западе Америки. Сближение можно было бы оценить как авантюрное, если бы палеоисторические находки в этом регионе не напоминали в особенности те, что относятся к северу Японии. Нельзя а priori исключать существование общего фонда верований.

    Это не единичный сигнал. Китайские надгробные сооружения конца периода Шу поставляют примеры деревянных скульптурных изображений, которые благодаря свисающему языку и выступающим глазам поразительно похожи на маски swaihwé. Можно или нельзя наметить преемственность между этими и другими скульптурами со свисающим языком, происходящими из Индонезии и из Новой Зеландии, — это вопрос, по которому много написано и ответ на который остается противоречивым. Но он прямо не касается той проблемы, что мы желаем представить, разве что, возможно, в той мере, в какой японцы приписывали землетрясения определенным рыбам из семейства сомов, которых охотно изображали с выступающими глазами. Еще более важен тот факт, что эта связь между рыбами и толчками Земли идет заодно с другими, уже отмеченными нами в Америке: и в Японии землетрясения представляют собой случай обрести металлические богатства, сближаемые с извержениями, как у народов побережья (см. с. 73—79) и у дене;последние называют медь словом, означающим экскременты медведя либо бобра. Наконец, М. К. Увеханд, у которого мы позаимствовали некоторые из предшествовавших данных, показывает, что для древнего японского мышления землетрясения играют выправляющую роль относительно социального и экономического неравенства — такую функцию, как мы видели (с. 77), сэлиш определяют самой меди, связанной с толчками Земли, которая в этой части Америки успешно играет роль медиатора (как фактор экзогамного брака) между соплеменниками и чужаками.

      Что касается сомов, то их место в мифологии этого региона НовогоСвета не является незначительным. Сэлиш внутренней части, от шусвапи до кер-д-ален, известен миф, относящийся к великому культурному герою, сыну индейской женщины и зонтичного растения — съедобного корня, которому народы побережья, сосвоей стороны, приписывают магические свойства: разжеванный и выплюнутый, корень рассеивает ветер и шторм, а таким же образом использованные зерна отгоняют морских чудовищ. Говорится, что этот Сын-Корня превратил в рыбу-кота старика, насмехавшегося над ним по поводу его рождения. Позднее он стал луной. Однако у континентальных сэлиш герой, которому обещано такое же предназначение, имеет мать и бабушку, соответственно ассоциированных с землетрясениями и с болотами (где живут сомы?). Поскольку эти сэлиш инвертируют экзогамию растительную и хтоническую, являющуюся источником героя первого мифа, на небесную экзогамию — разве что не делают из него сына девственницы, с нейтрализацией экзогамного отношения,вместо того чтобы его инвертировать, — можно задаться вопросом, не представляет ли собой старик рыба-кот из мифов внутренней части,стремящийся отдалить героя, симметричную противоположность матери (иногда — бабушки) героя, названной Землетрясением, которая,после того как его похитили, стремится, наоборот, его догнать.Закроем эту скобку, ибо в наши намерения не входит простирать до Японии и Китая исследование, получающее, наоборот, надежность ввиду того, что оно сосредоточено на регионе Северной Америки. Без сомнения, это обширный регион, но мы неоднократно отмечали, что У населяющих его народов были весьма тесные взаимные контакты,о чем свидетельствуют и общий язык (так в случае совокупности сэлиш),и миграции, войны, заимствования, и торговые и матримониальные обмены, доказательства чему предоставляют археология, легендарные традиции и история. Эта ойкумена, если воспользоваться данным неологизмом, протянулась от Аляски на севере до нижнего бассейна реки Колумбии на юге. Мы подчеркивали отношения симметрии, превалирующие между мифами дене и мифами их соседей на побережье. Но как раз на этом самом побережье, от тлинкитов до чинук, эта симметрия выступает наиболее явно.