Она и Аллан - Генри Хаггард

Увидев прибывшие фургоны и удостоверившись, что каннибалы ушли, Томасо и другие трусы вышли из своих укрытий и вернулись домой. К сожалению, первым, на кого они наткнулись, был Умслопогаас, который начал оскорблять Томасо всеми возможными способами, называя его собакой, трусом и другими бранными словами, такими, как предатель женщин и детей и так далее.

Томасо, наглец, пытался оправдываться, говоря, что отправился за помощью. Обозленный такой ложью, Умслопогаас бросился на него с ревом и, поскольку обладал недюжинной физической силой, обошелся с ним, как лев с быком. Подняв его в воздух, швырнул на землю, потом поднял, бросил снова, и мне показалось, что он хочет сломать ему шею. В этот момент я решил вмешаться.

— Пусть уходит, — крикнул я ему. — Здесь и так достаточно смертей.

— Да, — ответил Умслопогаас, — пожалуй, ты прав. Лучше, чтобы этот шакал оставался в живых и питался своим позором.

Робертсон, который еще спал в фургоне, проснулся от шума, покинул свое укрытие и с удивлением уставился на эту сцену.

Я завел его в дом и рассказал, как было дело, как двое зулусов сражались с шестерыми каннибалам, которых они убили, а еще про того негодяя, которого застрелила Инес. Эти зулусы славно дрались, их тела были сплошь покрыты ранами, все они были нанесены в грудь и лицо. Зулусы не дрогнули, не повернулись спиной к нападавшим.

Заставив Робертсона прилечь на кровать, я рассмотрел убитого амахаггера. Судя по всему, это были удивительные люди: высокие, худощавые, с тонкими чертами лица. По этим характеристикам и по светлой коже я пришел к выводу, что они принадлежали к семитскому, или арабскому, типу[21]. В их крови вряд ли текла кровь банту. Найденные копья, одно из которых было срезано топором зулуса, были длинные и широкие, не похожие на те, которые используют зулусы, они были сделаны с большим мастерством.

К этому времени солнце уже село, и, несмотря на то что я очень устал, я вошел в дом, чтобы перекусить, приказав Хансу найти еду и приготовить что-нибудь. Пока я ждал, ко мне пришел Робертсон, я предложил ему присоединиться ко мне. Его первым порывом было подойти к буфету и поискать по привычке что-нибудь выпить.

— Ханс приготовит кофе, — предупредил я его.

— Спасибо, — ответил он, — я забыл. Старая привычка, знаете ли.

Здесь я должен заметить, что с того момента я никогда не видел его со спиртным, даже когда я пил свою честно заработанную рюмку. Его победа над проклятым искушением была полной и заслуживающей восхищения, особенно потому, что он сильно страдал от отсутствия ежедневной дозы, пребывая в депрессии, однако все это привело к положительным результатам.

На самом деле капитан полностью изменился. Он стал мрачным, но более решительным. Лишь одна идея владела им — освободить дочь и отомстить за убийство его людей, больше ничто не интересовало его, даже его грехи. Более того, его могучий организм окреп, и он стал настолько силен, что, хотя я был крепок в те дни, он мог легко уложить меня на обе лопатки.

Вернемся назад: я вовлек его в обсуждение планов и с его помощью составил список того, что нам нужно в нашем путешествии, все это занимало его мысли. Затем я отправил его спать, сказав, что разбужу перед рассветом, и добавил еще бромида в третью чашку кофе. После этого я сам свалился в кровать, и, несмотря на зрелище останков людоедского пира и воспоминания о мертвых телах за окном, я спал крепким сном.

Утром меня разбудил капитан, а не я его. Он сказал, что наступает рассвет и нам пора отправляться. Мы спустились к складу, где я с радостью обнаружил, что все разложено в соответствии с моими требованиями.

По дороге Робертсон спросил меня, что стало с останками погибших, я показал ему пепел в одном из костров. Он подошел к нему, преклонил колени, произнес молитву с шотландским акцентом. Без сомнения, это была молитва, которой он научился на коленях своей матери. Затем он взял немного пепла с края погребального костра и бросил его в раскаленные угли, где, как он знал, лежали останки тех, кого он любил. Также он бросил остатки пепла в воздух, хотя я так и не понял, что он хочет таким образом сказать, и никогда об этом не спрашивал. Может быть, это был некий ритуал, указывающий на искупление или месть или на то и другое вместе, а он узнал о нем от местных дикарей, среди которых прожил так долго.

Затем мы направились на склад и с помощью нескольких местных жителей, которые сопровождали нас в охоте на гиппопотамов, отобрали все то, что было нужно, и отправили это к дому.

Когда мы вернулись, я увидел Умслопогааса и его отряд, занятых похоронами двоих соплеменников, согласно церемониям зулусов, в норе, которую они сделали на склоне горы. Я заметил, однако, что они не положили туда их боевых топоров или копий, как обычно. Может, они считали, что они еще могут понадобиться? Вместо них они положили маленькие фигурки из дерева, которые повторяли облик умерших, только расколотые.

Я задержался, чтобы посмотреть похороны, и услышал шамана Гороко, который произнес маленькую речь.

— О, отец и вождь Топора! — воззвал он, обращаясь к Умслопогаасу, который стоял молча и изучал свое оружие, возвышаясь в траве. — О отец, о сын Небес (это был намек на королевскую кровь Умслопогааса, чей секрет был хорошо известен, но никогда не обсуждался вслух в стране зулусов). — О Убийца Булалио, Дятел, который клюет сердца людей, о Король-Убийца, о, завоеватель халакази, предводитель волков, которые убивают, о убийца Факу, о великий, перед которым все маленькие, потому что он должен следовать своей крови и...

Это было начало речи, и я процитировал лишь часть титулов, восхваляющих вождя, потому что остальные просто забыл. Затем говорящий продолжал:

— Мне было сказано, хоть я и не помню ничего, когда дух пребывал во мне некоторое время назад, что это то самое место, где прольется много крови, — и что! Кровь пролилась, и это кровь наших братьев... — И Гороко произнес имена двух мертвых зулусов, а также их предков в течение многих поколений.

Кажется, отец, они умерли хорошо, как ты и хотел, чтобы они умерли, и, без сомнения, они хотели так умереть, оставляя за собой легенду, хотя они могли умереть лучше, убив больше людоедов, и они сделали бы это, если бы не были больны. Они закончили свой жизненный путь. Теперь они ждут нас в подземном мире среди привидений. История рассказана, и скоро дети будут шептать их имена после захода солнца. Они показали нам, как надо умирать, как умирали их отцы.

Шаман Гороко замолчал на мгновение, затем добавил, размахивая руками:

— Мой дух снова приходит ко мне, и я знаю, что наши братья не уйдут не отомщенными. Вождь Топора, великая слава ждет твой топор, и она будет полной. Я сказал.

— Хорошие слова! — сказал Умслопогаас. Затем он отсалютовал погибшим топором и подошел ко мне, чтобы обсудить детали нашего будущего путешествия.

Глава 8. ПОГОНЯ

Получилось так, что раньше ночи мы не могли выйти в путь, потому что нужно было как следует подготовиться. Нам понадобилось собрать много вещей. А также большая предварительная подготовка. Основной груз состоял из оружия. Для того чтобы нести хотя бы необходимый минимум, мы взяли с собой двух ослов и полдюжины волов. Отобрали закаленных животных, не восприимчивых к укусам мухи цеце и прочим «подаркам» этого уголка Африки. Наивно было бы предполагать, что они абсолютно защищены от всех болезней, но я надеялся, что какое-то время животные все-таки продержатся.

В случае, если на нас нападут дикие звери, мы взяли с собой десять человек из Стратмура, которые сопровождали нас в охоте на гиппопотамов, чтобы, если потребуется, использовать их в качестве носильщиков. Нельзя сказать, что эти люди, по крайней мере большинство, поскольку в их венах текла кровь белого человека, очень жаждали быть добровольцами в таком опасном деле. По правде говоря, если бы у них был выбор, они бы отказались от этого путешествия.

Но выбора не было. Хозяин, мистер Робертсон, приказал им идти, а свирепая внешность зулусов убедила их, что если они откажутся, то шансов остаться в живых у них просто не будет... Кроме того, некоторые из них потеряли жен и детей, и это была реальная возможность отомстить. Наконец, все кое-как умели стрелять, у них имелись хорошие ружья, более того, позволю себе предположить, что они верили в мое лидерство и удачный исход операции. Поэтому они заранее настроились на поход и подготовились к путешествию.