Богу - Илья Британ

«Эй, старуха, погадай-ка…»

Эй, старуха, погадай-ка,Хоть устал я от чудес!И трещит, как балалайка:«Путь далёкий, интерес,

Две болезни, деньги, ссора,Девка бросила тебя,Да опять вернется скоро,И тоскуя и любя…

Э, да с виду только стар ты…Знаешь, в умном дураке…» —«Ладно, брось, цыганка, карты:На, — гадай мне по руке».

«То же, то же: путь, забота, —Ты счастливый, барин, слышь:Больно любишь ты кого-то,Что бежать? — не убежишь…

Ждёт тебя большое дело!Знаешь, ум — для дурака…» —«Ну, довольно, — надоело:Лгут и карты, и рука!»

«В сером дыме папиросы…»

В сером дыме папиросыВсе мгновения короче.Вижу бронзовые косы,Вижу раненные очи.

Всё, что было, вдруг поблёклоB этом дыме, в этой ночи.В затуманенные стёклаВетер бьётся… Нету мочи…

Виснет дым… Тоска какая!..Всё ж душа моя хлопочет,Всё ж, куда-то увлекая,Вихрем — вьюгой жизнь хохочет…

Вяло гаснет папироса…Всё чего-то сердце хочет…Вновь мелькнули тени косо…Всё морочат и морочат…

«Как часто, милый друг, не знают люди сами…»

Как часто, милый друг, не знают люди самиВ лукавой пестроте изменчивых минут,Чей голос ранит их, какое мучит пламя,Какие письмена их более влекут.

То холодом немым, то страстию томимы,То — вечная любовь (её вдруг слышат зов!),То хочется пройти, совсем не глядя, мимоВ безвестную страну безвестных берегов.

Как часто, милый друг, не знают люди сами,Кому поёт любовь, о ком её слова:То близкие душе покажутся врагами,То вдруг от кратких встреч кружится голова.

Мы любим… но кого? — других? мечту? себя ли?Иль это реет Бог и Божья благодать?И что — сулит любовь? — забвение? печали?..Кто сердцу даст ответ? Кто может разгадать!

«Папоротник — лапы…»

Папоротник — лапы;Череп — серый пень;Гриб прогнивший шляпуСдвинул набекрень;

Плачет там в долинеСмятая трава;В жуткой паутинеЧёрная листва;

Мёртвых веток залежь;Грустный, грустный вид…Знать, не у меня лишьСердце так болит!

«Неужто в светлом зеркале…»

Неужто в светлом зеркалеМое лицо? не верю!Как жутко исковеркалиСомнения, потери!

Кто лоб рассек морщинами?А взоры кем убиты?Кто ласками змеинымиУкрал мои ланиты?

Кто мне склонил так голову,Уста сковал мне хладом? —Их мертвенное оловоПокрыто страшным ядом…

Всю душу исковеркали!О, близкая развязка:Мелькнёт в суровом зеркалеБезжизненная маска!

«Лист увядший, как жёлтый кристалл…»

Лист увядший, как жёлтый кристалл;Как ребёнок, заплакала птица.Лист, который на землю упал, —Как он сможет потом возродиться?

Дни, как чёрный угасший агат;Как могила любовь замолчала.Дни, которые рано сгорят, —Как опять им увидеть начало?

«Осина — в белом платьице…»

Осина — в белом платьице:Зелёное наскучило.А за полем маячитсяИзбёнка, словно чучело.

Зима — такая милая:Письмо прислала белоеО том, кого любила я,Кому сказать не смела я…

Зиму крестьяне встретили:Пестрым-пестра околица. —О ком, не о поэте лиДуша болит и молится?..

Все стали вдруг хорошими!Дымок так низко стелется.За первыми порошамиПрибудет и мятелица.

Грущу я, слёзы катятся:Поверить не сумела я…Осина — в белом платьице…И даль — такая белая!..

«Жизнь — обманчива, сердце — беззвездно…»

Жизнь — обманчива, сердце — беззвездно:В нём, как шорох невидимых змейИ как чёрная жуткая бездна —Память прошлых растоптанных дней.

То звучит мимолётною флейтойИ рыдает, как сон наяву,Утешающий, ласковый чей-тоГолос, — чей он… никак не пойму.

То напевом далёкой свирелиПроплывают и гаснут слова,И мелькает чуть-чуть, еле-елеЧья-то в синем венке голова.

То… о, Боже мой, чьи это взгляды(В нём и солнце, и жгучая боль!)То ребёнка, то хищной наяды?Как забыть их, не помнить… Давно ль?..

Думы ранят, томятся и стонут,И уносятся в вихре пустом;Жизнь — обманчива, прошлое — омутПод разломанным чёрным крестом.

«Туман опаловой завесой…»

Туман опаловой завесойДорогу милую облёк;Но из лазоревого лесаПодул незримый ветерок:

Исчезли мертвенные клочья,Дорога стала голубой. —Но я… не в силах превозмочь яЗавес, опущенных судьбой!

Вся жизнь проходит будто мимо,Туман, как каменная дверь,И в нём друг другу мы не зримы, —Быть может, к лучшему, поверь…

«Без конца ль эта серая жуткая нить!..»

Без конца ль эта серая жуткая нить!Солнце стало всё ниже да ниже. —Для того, чтоб острее, чтоб ярче любить,Я тебя до тоски ненавижу.

Что такое любовь? — потерять, не найти,Бога сжечь и молиться дракону. —Для того, чтоб не сбиться с земного пути,Я невидимых струн не затрону.

Да погибнет любовь, если жизнь где-то тамНе продолжит того, что уж было! —Для того, чтоб не кончиться этим мечтам,Я сойду за тобою в могилу.

«Я гляжу с высокого балкона…»

Я гляжу с высокого балконаВ полумрак открытых настежь окон,Где пред Ликом Иверской иконы…Неподвижен чей-то нежный локон.

Запах яблонь тянется из сада,Голоса звучат так смутно, плохо…У иконы — синяя лампада,Трепетанье горестного вздоха.

Вышли звезды. Светлые, скажите,Кто там плачет скорбно у киота,И о чём горячие мольбы те,И по ком тяжёлая забота?

У меня нет в комнате иконы,Нет лампадки, Бога нет, — далёк Он…Я гляжу с высокого балконаИ целую в мыслях нежный локон.

«Любили нас, любили сами…»

Любили нас, любили сами,Горели радугой сердца;Но верь, погаснет это пламя…И так — до самого конца!

Терзали нас, терзали сами,Горели мукою сердца;Но знай, не меркнет это пламя…И так — до самого конца!

«В углу лениво ткёт паук…»

В углу лениво ткёт паук.Мигают призрачные свечи. —Приди скорее, милый друг:Давай делить осенний вечер!

Тоска! Сварил я пьяный грог:Кому отлить мне половинку? —Хотя б прислала пару строкИ в них — родимую былинку!

Погасли свечи; нет огня:Начну играть с Судьбою в жмурки,Хотя бы вспомнила меняВ своей лазоревой конурке!

Печаль хозяйкою в дому,И Смерть гуляет там по крыше,И тяжело мне одному. —Как хорошо, что ты не слышишь!..

«Я лежу на дне колодца…»

Я лежу на дне колодца;Тихо шепчет мне вода:«То, что было, не вернётся,Не вернётся никогда».

Глухо шепчет злая тина:«Не вернёшь его назад,Впрочем, право, всё едино:Сам, голубчик, виноват».

Мерно шепчет сердце то же.Жить как прежде? — как начать!Не могу я… Боже, Боже, —О, вели им замолчать!

Мёртвый спит, и он проснётся,Чтоб изведать только ад…Я лежу на дне колодца:«Сам, голубчик, виноват!

«Сегодня снова жизнь предстала…»