Три мести Киоре 2 (СИ) - Наталия Корнеева

Дурнота накатила волной, а, задрав куртку, Киоре увидела глубокую рану на боку, к пупку превращавшуюся в царапину — сама по себе она не смертельна, но вот потеря крови… И боль. Боль оглушила. Обезболивающее она выпила в два судорожных глотка, отрезала кусок ткани от своей рубашки и, пропитав кровеостанавливающим, прижала к ране.

Кольцо!.. Украшение едва не соскользнуло с пальца — руки испачканы кровью, ее и Освеша. Нужно убраться из монастыря, и как можно скорее!

Цепочку кровавых следов за собой Киоре заметила только во дворе, когда монах замер в странной позе и заорал дурным голосом, отозвавшимся в голове колокольным набатом. И Киоре, выругавшись, бросилась к привратнику-монаху, оттолкнула его и, открыв засов, вырвалась из монастыря. Грязь и подтаявший снег образовывали бурую массу, и в нее ее следы потерялись. Тяжело. Каждый шаг тяжел! Споткнувшись, упала в придорожные кусты, но встать не смогла — голова закружилась. Киоре хрипло усмехнулась, закрыла лицо руками — совершенно материальными, видимыми, потому что амулет перестал работать.

Умереть от потери крови в кустах на севере — вот это ирония, вот это масштаб! Эши бы назвала свою ученицу полной неудачницей. Боль заглушило снадобье, подействовало и второе — Киоре почувствовала, что кровь перестала идти. Хорошо.

Голова кружилась.

Вспышка, и вот она уже открыла глаза в полной темноте. Небо подмигивало звездами, а холод будто и не кусал так болезненно. Кровеостанавливающее еще осталось, можно заново смочить тряпку, в запасе также есть энергетик, но на двух этих зельях до города ей не добраться, только до ближайшей канавы…

А звезды хороши… Мягкие белые точечки, они светили точно над ней, этакие бриллианты на иссиня-черной подушке, в которых кто-то с буйной фантазией увидел созвездия. Вечные, неколебимые, они были, есть и будут, в то время как люди со своими мелочными страстишками то и дело рождались и умирали.

Глаза слезились и закрывались, но Киоре не позволяла себе заснуть, крепко зажимая рану. Поганый Освеш! Кто мог ожидать такой прыти от трупа? А должна была! Чему ее только Эши учила? Уж точно не глупой наивности! Горько, что переиграла ее не судьба, а собственная гордыня!

Зыбкое забытье все-таки настигло Киоре, и из него то грозила пальцем сотканная из звезд Эши, то появлялся черной тенью Освеш, которому подавала меч кривившаяся в усмешке Иари. И еще она видела себя, свои белесые кости под этим кустом. Как бы таким образом ей не стать мощами, к которым пойдут стайками паломники ради каких-нибудь чудес…

Снова вспышка. Глухая вибрация, похожая на топот, прошлась по земле, и Киоре затаилась, ожидая своего шанса на спасение — дорога здесь одна, и иначе, чем в монастырь, некто ехать не мог.

Всадник спешился и пошел к дверям в монастырь, даже не привязал коня. Вот и шанс! Рывок, и она в седле, бьет пятками по бокам коня — и вперед, прочь!..

И вот уже из-под копыт животного летит грязь, а позади остаются и ворота, и растерянный человек…

«Только бы хватило сил», — стучала в висках мысль.

* * *

Спокойствие в доме Джеммалсона закончилось, когда в дверь постучали. На пороге оказался кучер, взволнованный, запыхавшийся и заикающийся от ужаса.

Джемма проводила его в гостиную, насильно усадила, но мужик тут же вскочил, увидев Дорана.

— Ваше сиятельство! Ваше сиятельство! — всхлипывал он, сложившись пополам в поклоне. — Ваше сиятельство!..

— Что случилось?

— Баронета пропала! — выл мужик. — Ваше сиятельство! Нет ее ни в «Вепре», ни в городе — никто не видал, никто ничего не слыхал! Спать-то она легла, сам видел, но мне понадобилось к ней зайти, спросить… А там! — он сбился, потому что не хватило воздуха, но, вдохнув, продолжил. — А я поднялся, а там — никого! Пропала, ваше сиятельство!.. Что ж делать-то?!

— Поразительная неусидчивость, — нахмурился он.

— Да куда ж ей бежать теперь и зачем? — удивилась Джемма и поднесла замолчавшему кучеру кружку вина. — Вы пейте, пейте…

Через полчаса Доран стоял в комнате в «Вепре». Все вещи лежали на месте, нетронутые, ни следов борьбы, ни следов того, что здесь что-то искали. Шума никто из постояльцев тоже не слышал.

Еще через полчаса он стоял в гостиной герцога Миста, который ворчал и злился, что его разбудили. Еще через пару минут старик согласился отдать под начало Дорана часть своей личной гвардии, и люди, получив словесное описание, отправились на поиски девушки, сам же он верхом на коне отправился в монастырь.

Темно, и ехал он практически на ощупь, уповая лишь на собственную память.

На ощупь сейчас Доран шел и по жизни, окутанный пеленой неизвестности, такой же непроницаемой, как ночная тьма. И, задумавшись, он не услышал, не заметил у монастыря чужака. Увидеть успел только спину кого-то тощего, кто быстро и ловко увел его коня, пока он стучал в ворота.

Что-то щелкнуло, что-то стукнуло, раздались легкие шаги, словно кто-то убегал, но Дорану никто не открыл. Он стоял у каменной стены и чувствовал себя полнейшим ослом. Что-то случилось, чего он не знал… Неведение раздражало.

— Открывайте! Именем императора! — выкрикнул он.

Снова шаги, теперь — степенные, тяжелые, и, наконец, дверь открывается.

— Ваше сиятельство… Я — настоятель монастыря Ратаалада… — заблеял некто бледный, с мешками под глазами, занимая собой весь проход и не спеша сдвинуться в сторону.

— Молитвы отняли у вас не только силы, но и дух?

Настоятель не смотрел в глаза, загораживая собой проход, словно это могло что-то изменить. Холод, пропавшая баронета и бессмысленное ожидание, пока монастырь откроется, довели Дорана до злости, и она лишь усилилась при виде столь странной реакции на его появление.

— Вам всё равно придется признаться в случившемся, — он легко подтолкнул настоятеля, и тот отлип от двери, освобождая проход. — Освеш сбежал?

Спросил и поправил перчатки, недовольно дернув плечом. Не знай он Освеша лично, решил бы, что это он увел его коня. Но нет, увиденная фигурка для него была мала.

— Н-н-ну… Это как посмотреть, — настоятель отводил глаза, а Дорана озадачила ярко выделявшаяся в темноте белая лента на дереве — символ смерти.

— Говорите немедленно, в чем дело! — рявкнул герцог, ощутивший смутную тревогу.

— Освеша убили, — прошептал настоятель. — Мы не знаем, кто…

Когда настоятель поднял глаза, попятился подальше от побелевшего Дорана, который так смотрел на ленту, как будто хотел повесить на ней труп Освеша или же самого настоятеля, допустившего подобное. Одного гневного взгляда служителю священной книги хватило, чтобы засеменить, поспешить внутрь монастыря, провожая страшного гостя на место убийства, где так и лежало тело.

Цветок, хоть и