Стая бешеных - Фридрих Незнанский

«Я шизею», – сказала себе Ирина, стараясь вложить в этот вывод всю свою самоиронию. Почему-то легче не стало.

Ирина привычно прикоснулась бедром к замку и вошла в офис. Обстановка офиса – яркое освещение, едва слышные шаги по ковролину, запах ксерокса, бумажный шелест, еле слышный звук компьютера, весь этот быт большой и нерусской фирмы вернул Ирину к деятельному состоянию. Сейчас ей осталось натянуть на себя обычную маску клерка и вернуться к горьким раздумьям только после шести вечера.

Она расположилась у монитора, обменявшись улыбчивыми приветствиями с сотрудниками, и вызвала свои файлы. Компьютер приветливо вывесил флаг: «Ирочка, душка, ты заплатила за квартиру?» Этот фамильярный текст, придуманный ею же в лучшие дни, сейчас раздражил ее, и она с горячностью ткнула в кнопку «Esc», чтобы избавиться от него. Появились, сменяя друг друга, электронные таблицы, списки, диаграммы. Ирина остановилась на английском тексте: «Смартфакс» побивает «Моторолу» и принялась переводить.

Зазвонил местный телефон. Послышался знакомый, все более и более отвратительный ей голос Владимира Дмитриевича.

– Алло, Ирина? Не могла бы зайти ко мне на пару слов?

– Охотно, Владимир Дмитриевич, – с казенной приветливостью отозвалась Ира. Она положила трубку и, свистя шелковой юбкой, пошла к боссу.

Бывший комсомольский бог принял ее дружелюбно, так, словно не было тягостной по воспоминаниям последней сцены в этом кабинете. По-приятельски он сам заварил кофе и вынул из шкафа стандартный для «Эрикссона» набор печенья и хрустящей соломки.

– Послушай, – сказал начальник, – у меня сегодня есть два билета на оперу. Ты ведь любишь оперу?

– Люблю, – ответила Ирина. «О боже мой, как он банален! – подумала она про себя с тоской. – Даже не мог придумать ничего пооригинальнее». – А что за опера?

– Я не помню, какая-то зарубежная. Это очень хорошая опера. Как-то… не помню. «Иоланта» или что-то в этом роде.

– Я ее слышала, – сообщила Ирина, – это старая постановка. Чайковский.

– Правда?

– А когда?

Она опрометчиво заранее сделала грустное и озабоченное лицо, с каким скажет: «К сожалению, я в этот раз не смогу, у меня дела». Шеф заметил это и улыбнулся, как ей показалось, с некоторым коварством во взгляде.

– Сегодня, – сказал он и откинулся в кресле с самодовольством.

– Ой, Владимир Дмитриевич, – огорчилась Ира, – сегодня я, к сожалению, не смогу. У меня дела.

Она не могла понять, отчего у него такой радостный вид.

– А какие дела? – спросил он, прикидываясь наивным пареньком.

– Ну, знаете… У меня во всяком случае могут быть планы, которые я не хотела бы публиковать.

– Какие планы? – с той же детской интонацией переспросил начальник.

– Владимир Дмитриевич, – Ирина прямо посмотрела ему в глаза, – у меня очень большие планы. И мне не хотелось бы, чтобы они были еще больше.

– Ты что, не хочешь пойти со мной в оперу? – продолжая паясничать, вновь спросил он.

– Если вы ждете прямого ответа: да, не хочу.

– Почему?

Это начинало ее раздражать. Владимир Дмитриевич все больше и больше сообщал своему лицу выражение детского недоумения, словно она была мама или старшая сестра, а вовсе не молодая женщина, которую он хочет обнять своими мокрыми руками.

– Я люблю итальянцев.

– Ты не патриот?

– Патриот.

– И любишь итальянцев?

Она молчала, все больше раздражаясь и уже откровенно не понимая, что он от нее хочет.

– А немцев?

Она сдержалась, чтобы не надерзить. Памятуя о том, что она бизнес-леди и должна заботиться о карьере, она улыбнулась и пригубила кофе.

– Люблю, – ответила она светски. – Вагнера.

– А меня? – тотчас спросил он, не меняясь в лице.

– Ой, да! Я опять забыла спросить вас о жене и детях, – в свою очередь детски улыбнулась Ирина.

– Ты не ответила на мой вопрос, – еще больше разулыбался начальник. – Меня ты любишь?

– Нет.

И сразу у нее стало легко на душе от сознания, что можно больше не ломать комедию, а попросту пойти за рабочее место и заняться «Смартфаксом» и «Моторолой».

– Как жаль! – Начальник комически воздел руки к потолку. – Очень, очень жаль.

– Я, пожалуй, пойду, – сказала Ира, отставляя чашку с кофе. – У меня дела.

– Так я и пригласил тебя поговорить о делах.

– О делах я готова.

Ирина вновь придвинула к себе чашку, обозначив желание сидеть здесь сколько угодно, если шеф не будет уклоняться от служебных тем.

– Что у тебя там с Прагой? – полюбопытствовал он.

– Прекрасно. Все готово. Через неделю я им назначила встречу. Документы подписаны. Кстати, никаких ошибок в них нет, я спрашивала юриста.

– О, да ты будешь прямо миллионершей, если все выгорит.

– Ну да, я очень довольна.

Ирина опасливо оглянулась на стеклянную стену. Никого не было. Босс, однако, озабоченно вынул из стола папку с отчетом Ирины о конференции и, казалось, был увлечен только им. Он одобрительно кивал головой на отмеченных маркером местах, явно одобряя Ирино предприятие.

– Ты могла бы быть неплохим менеджером, – похвалил он ее.

– Мне кажется, я уже неплохой менеджер, – иронически отозвалась Ирина.

– Да, я позабыл, ты же у нас на испытательном сроке? Или уже нет?

– Да. Нет. Не помню, – спуталась Ирина.

Она действительно работала в «Эрикссоне» недавно, и до конца испытательного срока оставалось несколько дней.

– В понедельник должно быть совещание по заключению контрактов. Кажется, ты безоговорочно должна была пройти.

– Почему «должна была»? – изумилась Ирина, – Кажется, это вопрос решенный.

– Да, но фирма может разорвать с тобой контракт по истечении испытательного срока. Не объясняя причин. Ты в курсе?

– Ну, разумеется, в курсе. Только, Владимир Дмитриевич, захочет ли «Эрикссон» терять такие кадры? Там, – она ткнула пальцем вверх, – об этом, надеюсь, помнят. Никто в первые четыре месяца не заключал таких сделок, как я.

– А ты ее и не заключишь, – вставил живо шеф.

– Как то есть, не заключу? – опешила Ирина.

– Я попрошу тебя сдать мне дела, и ты не заключишь.

– Владимир Дмитриевич, – вскипела Ирина, – это шантаж!

– Да, – сокрушенно кивнул начальник, – шантаж. Я же должен чем-то компенсировать мое огорчение? Мне так хотелось с тобой послушать оперу. А теперь останутся только деньги от сделки. Это не очень маленькие деньги, они могут меня утешить. Так что сдавай дела. Или, может быть, пойдем на оперу «Иоланта»?

– Никакой «Иоланты» не будет! – рявкнула Ира. – Я позвоню сейчас же Свенссону и пусть знает, что ты примитивный шантажист.

– Так ты все-таки подготовь дела, – постно напомнил шеф.

Ирина встала. Ах, как она жалела, что не согласилась на все условия, которые когда-то поставил перед ней Гордеев. Пусть бы их сейчас записывали, пусть подглядывали – за такое унижение стоит пойти на все.

– Знаешь, – переводя дыхание, сказала она, – я от многих слышала, что ты моральный урод, но не думала, что это буквально до такой степени.

Она вышла, оставив начальника все в той же самодовольной позе, раскинувшимся в кресле. Сев за стол, она опять попыталась настроиться на работу, но мысли ее витали подле только что состоявшегося разговора. Она втихую бранилась про себя, мешая английские и русские ругательства. Сзади на ее плечи легли чьи-то руки. Ира гневно развернулась, ожидая увидеть шефа, но встретилась с унылой физиономией подруги Ободовской.

– Как дела, Ириша? – спросила Машка.

– Этот прыщ опять ко мне приставал, – сообщила Ирина, отчаянно долбя по клавиатуре.

– Так я и думала, – с грустью кивнула Ободовская. – Тебе не кажется, что мы все напрасно живем какой-то вымышленной, ненатуральной жизнью?

Ободовская была философом и любила поговорить о бессмысленности мира.

– Мне это казалось все последние дни, – взволнованно ответила Ирина, – но сейчас я думаю только о том, что мужики свиньи, подонки, потаскуны, хамы и импотенты.

– Да, я это и имела в виду. Ты представляешь, я недавно ехала в такси. Ну, водитель был такой миленький – года двадцать два, наверное, блондин…

На Иринином столе опять зазвонил телефон.

– Алло? – Она подпрыгнула на стуле. – Что ему нужно? Что такое? О чем?! Хорошо…

Она положила трубку.

– Секретарша, – сказала Ирина, поднимаясь. – Представляешь, этот подонок мне пригрозил, что выставит меня отсюда по истечении испытательного срока. Вот вонючка. Меня!!

– Ты скоро?

– Я только в бухгалтерию.

Лифт сыграл три ноты из реквиема и отвез ее на первый этаж, где среди бумаг и счетов восседала пышная усатая дама по фамилии Беляева.

Беляева любила зазывать к себе Ирину после рабочего дня и делиться с ней новыми рецептами тортов и новыми средствами для похудания. Она была в курсе Ирининых проблем с шефом, отчего встретила ее фразой:

– Ну что, приковыляла? Как он, орел твой, всю печень уже из тебя выклевал?