Радужная пони для Сома - Мария Зайцева

тянет к его роже пальчики, желая обрадовать братишку новыми рисунками на коже. — Я уже взрослая!

Ага, ага… Прям большая девочка-то. Все можно.

Блять, почему я попкорн не прихватил? Был бы в тему, однозначно.

— Ты — сопля! Все отцу скажу!

А вот за папкину жопу прятаться западло… Я был о тебе лучшего мнения, чувак.

— Говори! А я ему скажу, что ты опять девку в дом привел! И в его игровую таскал!

Ого! Нет, ого-го! Как интересно! Это что за игры у нас такие? Кто-то любит тему?

Я по-новому смотрю на длинного, размышляя о том, что в этих столицах и, особенно, в северной, вагонище извратов.

Вон, даже до нас добрались…

А Радужка-то в игровой была, раз в курсе…

Интересно, что видела?

Интересно, понравилось?

Перед глазами на долю секунды возникает шикарное зрелище ее на коленях, да в ремнях. И с ушками, обязательно с черными плейбоевскими ушками… Бля…

— Ах ты, мелкая пакость! — обиженный в лучших братских чувствах, длинный орет, уже не сдерживаясь, и теперь их диалог слышат даже на старте, — я тебя прикрывал все время, а ты!..

— А я хочу, чтоб меня перестали пасти, как козу! — не менее громко орет Радужка, — задолбали! И ты! И папа! И все! Задолбали! Я хочу просто жить!

— Да ты значешь, что тут творится, дура? Ты нахера села к нему?

Длинный кивает на Витю, и тот тут же становится бледным до обморока.

Оно и понятно, он, может, и не виноват ни в чем, думал, беспроблемная девочка… А оно вон как повернулось… Ну, урок ему будет.

— Хотела и села! Понятно? Все! Отвали!

Радужка вырывается из рук брата и, напоследок все же чувствительно долбанув длинного берцем по ноге, отпрыгивает и топает прочь по дороге в темноту.

Ого!

А это интересно!

Я бросаю взгляд на чудом не рухнувшего на асфальт длинного, матерящего сестру на все лады, потом на удаляющуюся хрупкую фигурку…

И принимаю решение!

Прыгаю в субарик и, в лучших традициях рейсеров, красиво юзом торможу прямо перед твердо ступающей по дороге Радужкой. Лицо у нее при этом такое сосредоточенное, словно до края горизонта нацелилась дойти.

Открываю дверь из салона, наклоняюсь:

— Садись, Радужка! Покатаемся!

Она удивленно моргает, потом открывает рот, чтоб, судя по выражению мордяхи, обложить меня по самое не балуйся, но тут со стороны финиша орет длинный:

— Риска, не вздумай! А ну вернись, сучка мелкая!

Радужка мгновение размышляет, а затем, независимо сверкнув глазищами, бодро садится ко мне в салон!

Спасибо, тебе, длинный, за твой невоздержанный язык!

Блокирую двери, чтоб не передумала пассажирка, завожусь, в зеркала вижу, как длинный, смешно подпрыгивая, бежит к нам, и давлю на газ.

Радужка, весело рассмеявшись, выставляет в окно руку с оттопыренным средним пальцем, вслед несется затейливый мат длинного, а я разгоняюсь.

Палю, как длинный разворачивается и хромает к своей аудюхе, и топаю до упора.

Хер ты меня догонишь!

Дорога скудно освещена, но я знаю все кочки здесь.

И меня тут никто не сделает!

Ну а дальше…

Это — мой город.

И я знаю, куда можно привезти маленькую красивую девочку.

Так, чтоб нам никто не помешал и не нашел…

Глава 17

— Вот тут тормозни, — моментально начинает командовать Радужка, стоит нам скрыться с глаз ее бешеного братишки.

Я спокойно выруливаю на незаметную дорогу, не освещенную вообще и с основной трассы не видную, чуть приглушаю свет фар. Тут я и наощупь не заблужусь.

Риска начинает взволнованно крутить разноцветной головой, настороженно вглядываясь в темень за окнами.

— Ты куда? Сом! Ты куда свернул? — голосок ее подрагивает неожиданно на финальной ноте, и я удивленно поворачиваюсь, смотрю на бледное лицо с ярко сияющими огромными глазищами. Кукла прям. И переживает чего-то…Реально, что ли, опасается? Дура совсем?

Становится почему-то обидно: не сделал же ей за все время нашего нестабильного общения ничего плохого. А мог! Много раз мог! Она меня била, она меня унижала! На глазах друзей! На глазах всего универа! Никому другому не спустил бы! Да и не спускал. И меньшее не спускал.

А ей… Ей все с рук сошло в итоге. Обзывания на пустом месте, оскорбления, которые смываются только кровью, насмешки постоянные.

А еще она меня пинала! И била! Розами! Метровыми! По лицу, блять!

И я стерпел же! Стерпел! И даже наказал в итоге так, что ей понравилось!

И после всего, что она мне сделала, она… боится сейчас? Что, по ее мнению, я сейчас собираюсь с ней делать? Насиловать?

Точно, дура.

Злость накатывает, и ужасно хочется оправдать ее страх.

И все же чего-нибудь сделать.

Не, ну а чего?

Чуть-чуть совсем…

Но глаза ее, огромные, нереально блестящие в полумраке салона, торкают неожиданной нежностью, несвойственной мне совершенно.

Глупая такая… Маленькая совсем… Боится, вот…

— Не трясись, — говорю ей утешительно, — просто срежу путь, чтоб твой слишком активный братишка не догнал. Или хочешь, чтоб догнал?

Она активно мотает головой. Не хочет. Уже хорошо.

Чуть сбавляю скорость, впереди поворот, такой, не сильно хороший. Меня на нем всегда мотает.

— Кто этот Витя? — спрашиваю, не выдержав. Ну да, слабость, мне же должно быть все равно… А вот нихера. Не все равно. Сюрприз какой…

— Знакомый… — неопределенно отвечает она, а затем с вызовом скалится, блестя зубами весело, — а что?

— Ничего… — пожимаю плечами, пытаясь сохранить лицо, — просто интересно, какого хера вставал, если водить не умеет.

— Витя хорошо водит, — возражает она, но я только хмыкаю. Ага, супер-водятел.

— Как тебе гонка?

— Интересно…

— Со мной было бы интересней…

Ну не могу удержаться!

Фыркает, отворачивается. Пялюсь на острые коленки, обтянутые кожаными штанами, усмехаюсь, потом чуть выше, на голый животик, виднеющийся в распахнутой куртке. Блять… Так и облизал бы…

Она ловит мой взгляд, запахивается.

— Что, футболку где-то посеяла? — пытаюсь опять держать я лицо.

— Вите подарила, — подхватывает она веселье. И мне пиздец, как невесело становится. А вдруг, и в самом деле отдала?

Сжимаю зубы, переживая грызню внутреннего зверя, требующего немедленно тормознуть и сунуть нос девчонке к шее, обнюхать, выявить, есть ли на ней запах чужого. Этого самого Вити. Может, он успел ее помять по дороге на драг? И футболку порвал… Я бы порвал, определенно… Так почему ему отказываю в наличии яиц? Пусть и мизерных? Радужка прямо тянет на грех, слишком маленькая и беззащитная при всей своей боевитости.

Понятно же, что взять ее силой — дело пары минут…

Голову тут же начинает дурить вполне веселыми картинками,