Убить Горби - Юрий Костин

– Здравствуйте, товарищи. С праздником вас. Этот день, уверен, вы запомните на всю жизнь. С честью несите высокое звание чекиста, оправдывайте доверие Родины каждым своим поступком… Впрочем, вы уже доказали преданность, честность и дальновидность.

Пашка, Вова и Олег стояли на месте, не шелохнувшись. Затаив дыхание, ждали они развязки. Между тем высокопоставленный собеседник вдруг сменил стиль общения на еще более доверительный. Что-то отеческое зазвучало в голосе «небожителя», хотя выражение глаз не изменилось.

– Я сам не доглядел. Догадывался, но чтоб такое… В общем, ребята, спасибо вам. За что – сами знаете. Что тут сказать? Чем смогу… Всего хорошего.

Пожав друзьям руки, «большой» человек удалился, не прощаясь.

* * *

Шум и веселье за праздничным столом в ресторане «Хрустальный» нарушили ход воспоминаний о событиях того удивительного дня. На банкете Пашка успел перекинуться парой слов с Катериной. Ее последняя фраза перед расставанием воодушевляла:

– Ты мне позвони, как будет желание…

Желание у Пашки появилось сразу: отчасти благодаря выпитой водке, но главным образом, благодаря тому, что ситуация с американцем разрешилась на удивление быстро и легко. Да еще и благодарность получили от начальства. И какого начальства! Эйфория привела Пашку в холл, где на стене висел телефонный аппарат типа таксофон.

Пашка огляделся по сторонам, достал две копейки, снял трубку, положил монетку в приемник.

– Але?

Он узнал ее голос и, стремительно соображая, с чего начать разговор, только и смог произнести:

– Катя? Привет. Это Паша. Вчера виделись… А ты чего делаешь?

– Паша, ты?! Здорово, что позвонил! Я не могу все рассказать по телефону. Николая Николаевича сегодня арестовали. Я знала, это когда-нибудь случится и, тем не менее, не спрятала кассеты. Это его теория про равновесие силы виновата. Не сегодня-завтра они меня найдут и, в лучшем случае, отправят в Сербского. Спаси меня и себя. Прости, что втянула, знаю – дура… – Из трубки донеслись всхлипывания, а затем плач.

– Погоди, погоди, – Павел опешил и мгновенно протрезвел. – Как арестовали? Кто? И зачем мне спасать себя, если сегодняшний разговор в Кремле…

– Извини, – прорвалось сквозь плач. – Мы с тобой еще очень многого не понимаем. Давай завтра увидимся. Позвони мне. Все, пока. – Она повесила трубку.

«Чушь несусветная», – подумал Пашка и вновь, теперь уже очень внимательно, изучил окружающую обстановку. В ресторане праздник шел полным ходом. В коридоре не было больше никого.

Обучаясь в Краснознаменном институте, Пашка нередко встречался с Николаем Николаевичем. Беседовать с первым своим знакомым чекистом ему было чрезвычайно интересно. Хотя иногда подмечал некие странности в поведении НН, например, внезапные смены настроения. А еще удивление вызывала суть вопросов, интересующих «кадровика».

После общения, связанного с приемом на работу, прохождением собеседований и медкомиссии в переулке близ гастронома на площади Дзержинского, он встречался с ним много раз. После третьей беседы стал догадываться, что полномочия Николая Николаевича не ограничиваются предварительной оценкой способностей будущих разведчиков. Николай Николаевич выбирал для бесед темы, которые позволяли ему демонстрировать редкие знания о тенденциях мировой ученой мысли и даже о так называемых псевдонауках. А его непонятный интерес к голливудским фильмам вообще не укладывался ни в какие представления о том, чем должны заниматься подполковники госбезопасности.

Видеокассету с американским фильмом «Звездные войны» они обсуждали отдельно. Пересматривая фильм несколько раз, Пашка силился понять, что же такого важного следует вынести из знакомства с картиной. Окончательно отчаявшись, он решил поставить крест на этой затее, да и Николай Николаевич, казалось, позабыл об этом самом первом Пашкином «задании». Но курсант Семенов ошибся. Однажды НН попросил поделиться впечатлениями о фильме.

Пожав плечами, Пашка признался, что абсолютно ничего достойного внимания, кроме собственно оригинального сюжета, он в «Звездных войнах» не обнаружил.

– Неплохо трюки сняты, роботы, маски, – промямлил он, понимая, что Николай Николаевич не удовлетворен результатом «эксперимента».

– Послушайте, Павел Васильевич, – спокойно произнес НН, принимая у Павла Семенова видеокассету и пряча ее в сейф. – В кинофильме речь идет о борьбе двух систем общественного устройства, двух организаций всемирного порядка вещей. Если внимательно прислушаться к словам некоторых джедаев и их оппонентов, в уста которых сценаристы вложили идеологию киноленты, вы сможете расшифровать в них и военную доктрину США, и перспективы взаимоотношений Америки с союзниками по НАТО. Тут же их колонизаторские устремления и даже прогнозы на тему доли, уготованной нам с вами, всему Советскому Союзу, если этой доктрине суждено будет когда-либо одержать верх на Земле. Голливуд всегда очень четко реагировал на настроения в Белом Доме. Я вас уверяю, «Звездные войны» – не просто кино. Это не откровение, конечно, но гениальная догадка Джорджа Лукаса, оценить которую по достоинству сейчас не в состоянии никто. Ты помнишь, что они все время говорят про некого избранного, который призван восстановить равновесие силы?

– Помню, – соврал Пашка.

– Аналогии на ум приходят? А трактовка равновесия как тебе? Равновесие в угоду республике, правильно? Какое же это тогда равновесие?

– Э…

– Пофантазируй. Кого-то из нынешних больших политиков вспомни.

Пашка подумал о Горбачеве, но вслух, конечно, догадку не озвучил. Научили хоть чему-то. Хотя в тот момент ему показалось, что Николай Николаевич шутит. А тот, очевидно догадываясь об этих мыслях, поспешил объясниться:

– Быть может все, что я наговорил вам сейчас, не имеет практической пользы. Это все догадки, теория. Важно вот что: учитесь проникать в скрытый смысл вещей. Он присутствует абсолютно во всем. Чем шире спектр вашего восприятия, тем больше у вас преимуществ перед противником. Да и в бытовом смысле не повредит. А еще открою важный секрет: управление «С» при ЦРУ в свое время озаботилось тем, чтобы в Союзе было распространено как можно больше копий этого самого фильма. Задумайтесь, почему? Не знаете? Очень надеюсь, что случай понять представится очень скоро. Быть может, даже быстрей, чем вам кажется. Не осталось в народе ни страха, ни уважения.

– Вы не договариваете, – встрепенулся Пашка.

– Само собой. Кстати, ты хорошо знаком с творчеством Окуджавы?

– Ну, так…

– Слыхал такое: «Вселенский опыт говорит, что погибают царства Не оттого, что труден быт или страшны мытарства… А погибают оттого, и тем больней, чем дольше, Что люди царства своего не уважают больше»…

С того самого разговора Николай Николаевич больше не касался темы Голливуда. И вообще ни с кем ни до ни после не обсуждал подобную чушь. Пашка даже не знал, как воспринимать данный факт. С друзьями про это не откровенничал – зачем? Олег сам бы пресек такие разговоры, поскольку имел редкую аллергию на восприятие пересказов чужих бесед. Вовка был всецело поглощен оперативной подготовкой и любовью к своей однокласснице Наде.

– Катя, Катерина… ведь я жениться на тебе хотел, – рассеянно шептал Пашка, одновременно безуспешно пытаясь определить связь между арестом Николая Николаевича, этой девчонкой и «Звездными войнами» – ведь упоминает же она в своей записке некие кассеты. – И кто такие «они»? Вот уж не думал, что мы с ней увидимся в таких обстоятельствах и в тех интерьерах. А может, все дело в истории с часами? Нет, вряд ли. Причем тут часы?

Он вернулся за стол. Разговоры стали громче, выражения крепче, воротники были расстегнуты, узлы галстуков ослаблены. За время Пашкиного отсутствия одной поллитровки не стало.

– Пашка, профессор ты наш! Welcome back, блин! – воскликнул Олег. – Садись, давай хлопнем. А мы тут с Владимиром разговариваем на темы… Например, как ты думаешь, почему у нас в Союзе поход в ресторан – экзотика? Это ведь нехорошо.

– Почему нехорошо? – встрял Вовка. – Зато дома все кушают. Укрепляет ячейки общества.

– А под забором кирять – тоже укрепляет ячейки общества? – не унимался Олег. – В ресторане много не выпьешь, никакой зарплаты не хватит, а на улице – хоть залейся. Культуры нет у вас… Офицерье!

Жгучее желание поделиться своим секретом с Вовой и Олегом охватило Пашку. Но он понимал: нельзя – оба под солидным градусом, к тому же за столом сидят другие «свои», с которыми он точно не мог позволить себе быть чересчур откровенным.

Пашка помнил, что разведчик должен уметь хранить тайны. В том числе от друзей. В конторе это незыблемое правило имело большие основания. Меньше знаешь о товарище – больше принесешь ему пользы. Меньше товарищ знает о тебе – больше оснований чувствовать себя в безопасности.