Царица Хатасу - Вера Крыжановская

— Погоди, я помогу, — улыбнулся Саргон. Он поднял гостью к голове статуи. Смеясь свежим серебристым смехом, Нейта положила руки на плечи воина и прижалась губами к алебастровому рту.

Молодые люди не заметили, что драпировка, скрывавшая вход в длинный темный коридор, приподнялась, и на пороге появилась Хатасу. При виде этой странной сцены она остановилась. Выражение бесконечной любви и грусти на минуту затуманило ее строгое и надменное лицо.

— Что вы тут делаете? — спросила она, овладевая собой.

При звуке этого металлического голоса Саргон быстро обернулся и, явно смущенный, опустил Нейту на пол.

— Нейта, — объяснил он царице, — непременно хотела поцеловать изваяние Наромата. Она сказала, что полюбила бы его, если б он еще был жив. Так как Нейта не смогла дотянуться до лица статуи, то я приподнял ее.

Величественная и благосклонная улыбка осветила лицо царицы. Взгляд ее на минуту с силой остановился на лице статуи. Затем она обняла девушку и поцеловала ее в лоб. Счастливая и сконфуженная такой честью, Нейта опустилась на колени и прижала к губам руку своей покровительницы. Та ласково подняла ее:

— Твое сердце подсказало тебе хорошую мысль, дитя мое. Всегда люби и уважай того, на кого, случайно, ты так похожа. Это был храбрый и великодушный герой. Но вернемся к моей свите. Я не могу дольше оставаться здесь. Больной фараон требует моего ухода.

Они вместе вернулись на террасу. Благосклонно простившись со всеми, Хатасу спустилась в лодку.

Когда царская лодка исчезла в темноте, Сатати вздохнула с видимым облегчением. Она тоже заторопилась домой, ссылаясь на то, что ее долгое отсутствие, вероятно, беспокоит домашних.

Прощаясь с Саргоном, Нейта сняла с себя гирлянду и подарила ее принцу, попросив возложить ее на голову прекрасному Наромату, что молодой человек, смеясь, обещал исполнить. Оставшись один, он бросился на ложе. Его поглотил хаос бурных мыслей.

— Я не уступлю ее ни Хартатефу, ни Кениамуну. Она должна принадлежать мне, — лихорадочно шептал он. — Хатасу отдаст мне ее, она не раз говорила, что желает моего счастья. Только нужно как — нибудь уничтожить Хартатефа или обезвредить его. Впрочем, в этом мне поможет Кениамун, думая, что старается для себя. Завтра я пошлю за ним. Что же касается заложенной мумии, я пока ничего не скажу о ней царице.

На следующее утро Саргон послал гонца за Кениамуном. Он приглашал его немедленно прибыть к нему для переговоров по известному делу. Но молодой воин был занят службой и только на следующий день смог явиться во дворец принца хеттов.

Саргон принял его с притворной благосклонностью, так как в душе уже ненавидел Кениамуна — человека, осмелившегося любить и быть любимым Нейтой. Глухая ревность сжимала сердце принца.

Когда воин сел и рабы были выдворены, Саргон наклонился к гостю:

— Еще третьего дня мне удалось сдержать свое обещание и поговорить с Хатасу. К великому моему сожалению, она ответила мне, что не может без уважительных причин оскорбить такого всеми уважаемого человека. Тем более, что Нейта еще не призналась, что этот союз принудительный, хотя царица и спрашивала ее об этом. От стыда ли, из жалости или боязни, но она промолчала. Относительно мумии, Хатасу решила, что это могло быть простой клеветой, придуманной врагами Мэны и Хартатефа. К тому же последний, жертвуя целым состоянием для восстановления чести предка, показывает себя с очень благородной и великодушной стороны. Царица сказала, что только неопровержимые доказательства какого — нибудь бесчестного поступка могут заставить ее решиться отказать ему в руке Нейты. Итак, мой дорогой Кениамун, если ты хочешь достигнуть цели, — заключил Саргон с притворным равнодушием, — тебе надо открыть в прошлом или в настоящем Хартатефа какую — нибудь гадость. Или же надо придумать что — нибудь, что могло бы погубить его в глазах царицы.

— Благодарю тебя, принц, за искреннюю доброту и громадную услугу, которую ты оказал мне. Твое великодушное вмешательство уже принесло плоды. Как сообщил мне утром Хнумготен, вчера после полудня Хартатеф был вызван к царице, которая объявила ему, что откладывает свадьбу Нейты на двенадцать лун. Таким образом, мы выиграем время. Я не сомневаюсь, что найду какое — нибудь обстоятельство, компрометирующее Хартатефа. Его роль в истории с заложенной мумией мне кажется очень подозрительной. Не напрасно он поддерживает таинственные сношения со Сменкарой, самым алчным ростовщиком в Фивах, и с его женой Ганоферой, этим шакалом в юбке, которая сделала его своим любовником.

— Желаю тебе успеха и попрошу сообщить мне о твоих открытиях. Хартатеф мне антипатичен своей глупой гордостью. Действительно, странно, что такой гордый и богатый вельможа поддерживает связь с ростовщиком и сводней.

Когда Кениамун уехал, принц вытянулся на ложе и прошептал с самодовольной улыбкой:

— Все идет прекрасно. Скоро, Хартатеф, я отплачу тебе за оскорбительный тон, с каким ты осмеливаешься показывать, что в твоих глазах я не более чем пленник, несправедливо избавленный от рабства. А пока я на днях навещу Пагира.

Глава VII. Абракро

Вернувшись домой, Кениамун заперся в своей комнате и стал серьезно обдумывать слова Саргона. Хартатефа необходимо было уничтожить, и притом как можно скорей. Стремление воина жениться на Нейте значительно усилилось с тех пор, как он узнал о ее портретном сходстве с покойным Нароматом. Как искра, заронилось в его душу подозрение, что, может быть, тайные узы связывают Нейту с ее царственной покровительницей. Если это так, то ее будущий муж легко может достигнуть вершины почестей и богатства. Какая соблазнительная перспектива для человека бедного и жаждущего наслаждений!

Но как быстро и решительно избавиться от Хартатефа? Озабоченный, с пылающим лицом, он ходил по комнате. Вдруг он ударил себя по лбу, и глаза его засияли надеждой и торжеством.

— Как это я раньше не вспомнил об Абракро? — пробормотал он. — Эта могущественная чародейка поможет мне и средством и советом.

Полный нетерпения он решил ни на минуту не откладывать визит к знаменитой чародейке. Эта волшебница жила на окраине Фив, в уединенном доме. Сюда часто наведывались женщины, желавшие знать будущее, ревнивые мужья и несчастные влюбленные. Сложив в изящную шкатулку несколько ценных вещей, Кениамун приказал запрячь колесницу и отправился в сопровождении старого и верного раба в отдаленный квартал, где жила Абракро. Прежде чем углубиться в лабиринт грязных и узких улиц, ведущих к жилищу чародейки, Кениамун сошел с колесницы и, приказав рабу ждать, продолжал путь пешком.