Фархад и Евлалия - Ирина Горюнова

– Я хочу немного пройтись. Подумать, – ответила она. – Идет снег – надо же, в начале октября! – и мне не хватает его белизны и холодного спокойствия. И тишины. Спасибо тебе за все.

Выйдя из главных ворот больницы, она неспешно пошла в сторону Ленинградского проспекта, хотя до Хорошевского шоссе было значительно ближе. Зайдя в метро, поняла, что ей душно и хочется еще немного пройтись. Следующая станция «Тверская» – объявил металлический равнодушный голос в вагоне. «„Тверская" – так „Тверская"», – решила Лала. Ей хотелось подумать. О себе, о жизни, об отце и Фархаде.

Когда-то давно, теперь кажется, что в незапамятные времена, она мечтала обзавестись штампиком в паспорте, кому-нибудь принадлежать, чтобы перейти из категории «мадемуазель» в более весомое и солидное «мадам». Спустя энное количество лет она поняла, что несколько погорячилась, выйдя за Федю. Впрочем, что теперь рассуждать: содеянного, как говорится, не воротишь, но где взять силы, чтобы изменить нынешнее положение вещей? И надо, наконец, развестись.

В последнее время ее тянуло сделать что-то этакое, непривычное, протестующее, например, заняться зорбингом, или изучением японского языка, или поехать путешествовать автостопом…

Она бездумно шла по Тверскому бульвару, прижав пальцы к вискам и не обращая внимания ни на начавшийся слабо моросящий противный дождь вперемешку со снегом, ни на целующихся у памятника великому поэту бритоголовых девочек в мешковатой одежде… Скользя по ним рассеянным взглядом, она думала о том, кто смутил ее призрачный покой, разбередил (так некстати) успокоившуюся было душу и заставил метаться в поисках смысла жизни. Ну ладно бы годков этак на несколько пораньше, но сейчас, когда все так устоялось и покатилось по удобной и широкой колее?.. К тому же он сам выбрал свою судьбу, подарив ее кольцо другой. Может, оно и к лучшему? Зачем ей мусульманская семья?

Это только так говорится, что за таким бы в огонь и в воду, да хоть на край земли… А как же свое, мечта е-мое, выпестованное бессонными ночами и лунным одиночеством, дело? Складывать буковки в слова, слова в предложения, предложения в текст?.. Да, это всего лишь статьи, но они приносят хороший доход, ее имя знают, и перспективы в дальнейшем очень даже неплохи. Сколько раз ее приглашали вести телепередачи? Может, согласиться?

Она не могла представить себя в роли покорной жены, рассекающей пространство Тегерана в хиджабе и покорно садящейся в автобусе на места, отведенные только для женщин. Сколько она смогла бы выдержать – месяц, год? И даже его карие глаза с черной каемкой, безумные, уволакивающие в бездны подсознания, смущающие душу, даже эти глаза не смогли бы удержать ее надолго. Она ведь не курочка, чтобы в домашнем курятнике квохтать, достигнутая цель сразу представляется ненужной, как синица в руке, и надо снова искать журавля среди заманчивых кудрявых облаков, чтобы подхватиться и улететь в неведомую даль за новой мечтой или иным соблазном, пусть он даже окажется картонной марионеткой или пластмассовым пупсом с идиотским выражением кукольного лица.

«Вас надо лечить, девушка!»– когда-то кричала ей институтская подружка, а она лишь недоуменно пожимала плечами: «Родная, это не лечится. Это навсегда».

Дико усмехаясь, она прошла мимо осоловевшего бомжа. От ее взгляда фраза: «Подайте…» – осталась незаконченной, застыла на ветру и упала, разбиваясь пустой пивной бутылкой об асфальт. – «Ведьма!» – зловеще раздалось сзади нервное рычание испуганного полуаморфного существа. Она не обернулась. Поиграть на психике бомжа – малоинтересно и весьма предсказуемо. Стоит ли тратить силы?

Безразличие накатывало волнами, несло вперед, и, механически шагая, километр за километром, она пыталась выбить из себя эту чертову дурь, так, чтобы опять ощутить вкус к жизни. Кто-то искал формулу превращения железа в золото, кто-то формулу любви, а вот бы попробовать создать формулу чуда… Скажите, что пора ложиться в психушку или хотя бы поколоть витаминчики: В2, В16, A, D, Е… Можно еще попринимать кавинтон, авось это просто некая зашлаковка сосудов, затрудненное кровообращение, вегето-сосудистая дистония… Говорят, что именно от нее происходит мерзлявость и невозможность согреться, а вовсе не от того, что мерзлявость и мерзость должны иметь один и тот же корень в силу созвучия буковок, а холодная постель и отсутствие секса лишь дополнение, мелкое и незначительное, как таракан под диваном. Согреться сексом без любви? Нонсенс. Каждый сам себе инквизитор и устраивает аутодафе сообразно желаниям и возможностям. Но как обрести свободу от самого себя?..

Да и было уже, было… Проходили мы эти жалкие попытки использования чужого ложа в поисках утех и утешений, но вместо забытья рождалась лишь одна мысль: «Боже, что я тут делаю? Зачем?» Запутавшиеся в пододеяльниках ноги, отвратительный масляный пот, жгущий нежную кожу, покрывающуюся пятнами раздражения и спермы, конвульсивные движения партнера, стремящегося закончить процесс и отвалиться в спячку, жалобно скрипящая кровать, колышущиеся груди… Смена партнера означала лишь незначительное изменение декораций, суть оставалась та же непристойная, прилипающая торфяными пятнами, оставляющая на тебе отвратительное тавро и снова и снова выжигающая душу… «Bis dat, qui cito dat»[9] – насмешливо лезла в такие минуты заученная в инстатуте латынь. «Деградация человеческого взаимодействия путем совокупления тел без влияния разума, замутненного алкоголем, – определяла она, смотря на процесс со стороны. – Комбинации рандеву приходят к естественному и логичному завершению, которое ничем не отличается от спаривания морских свинок». Достаточно часто после соития самцы виновато отводили глаза и бурчали что-то вроде того, что дома, дескать, жена и ребенок, а то и двое… Намекая на то, что продолжения банкета не будет и пора расходиться, расползаться в разные стороны, чтобы потом, при встрече виновато отвести взгляд в сторону или (в лучшем случае) панибратски хлопнуть по плечу и заорать: «Сколько лет, сколько зим! Как поживаешь, старуха?» – и втихаря, незаметно, под столом, сжать коленку, мечтая снова отыметь «старуху» в ближайшем сортире…

Искушение когда-либо снова оказаться любимой и любить со временем угасает, пробиваясь в те редкие минуты, когда интересный и ненавязчивый незнакомец случайно (ли) кладет тебе ладонь между лопаток и почти мгновенно убирает руку, словно боясь, что у тебя вырастут крылья. Зародившаяся внутри дрожь разрастается, и спину начинает ломить от желания взлететь в небо, правда, это ощущение быстро проходит. Хорошо помогает холодный душ: либо из-под крана, либо из опыта многочисленных наблюдений за объектом.