Прогулка заграницей - Марк Твен

Получивъ степень художника одновременно, мы открыли съ мистеромъ Гаррисомъ общую студію; нѣсколько времени мы ждали заказовъ, но когда увидѣли, что время проходитъ, а заказовъ нѣтъ, то рѣшили предпринять пѣшую прогулку. Послѣ продолжительныхъ споровъ мы остановились на путешествіи въ Гейльброннъ, слѣдуя вверхъ по теченію прекраснаго Неккара. Насколько намъ было извѣстно, никто еще не предупредилъ насъ на этой дорогѣ, хотя она и изобилуетъ развалинами замковъ и живописными скалами и пропастями; кромѣ того, мы разсчитывали собирать по пути различныя легенды, которыми Неккаръ богатъ не менѣе Рейна, съ тѣмъ преимуществомъ, что онѣ нигдѣ еще не напечатаны.

Въ книгахъ объ этой прекрасной мѣстности ничего не упоминается, а туристы пренебрегаютъ ею; словомъ, это была дѣвственная почва для литератора-піонера.

Тѣмъ временемъ заказанныя нами палки, простая дорожная одежда и прочные походные сапоги были изготовлены и принесены. Мистеръ X и молодой Z вызвались идти вмѣстѣ съ нами. Наканунѣ вечеромъ мы обошли съ прощальнымъ визитомъ своихъ друзей, послѣ чего отужинали съ ними въ гостинницѣ и легли спать пораньше, чтобы на другой день выступитъ въ походъ до свѣту и воспользоваться для ходьбы утренней прохладой.

Чуть свѣтъ мы были уже на ногахъ, чувствуя себя какъ-то особенно бодро и хорошо; весело закусивъ, мы тронулись въ путь и подъ лиственными аркадами Замковыхъ садовъ направились внизъ къ городу. Что это было за чудесное лѣтнее утро, какъ сильно благоухали цвѣты и какъ славно щебетали птички! Утро — это лучшая пора для ходьбы по лѣсамъ и горамъ.

Всѣ мы были одѣты одинаково: широкія съ опущенными полями шляпы предохраняли насъ отъ лучей солнца; сѣрые ранцы, голубыя шаровары, кожаныя гетры, плотно застегнутыя отъ ладыжки до самаго колѣна, и крѣпко зашнурованные грубые башмаки съ высокими задниками. У каждаго черезъ плечо висѣли бинокль, фляга и путеводитель, а въ рукахъ альпенштокь [4] и зонтикъ отъ солнца. Вокругъ тульи нашихъ шляпъ былъ обернутъ въ нѣсколько разъ тонкій бѣлый муслинъ, оба конца котораго спускались сзади на спину и развѣвались но вѣтру; уборъ этотъ заимствованъ съ Востока и употребляется туристами по всей Европѣ. Гаррисъ, кромѣ того, несъ еще съ собой маленькую, похожую на часы машинку, называемую «педометромъ» и служащую для счета шаговъ, съ цѣлью опредѣленія пройденнаго пѣшеходомъ пути. Всѣ встрѣчные прохожіе удивлялись нашему убранству и, провожая насъ глазами, посылали въ догонку сердечное: «Добрый путь!»

Когда мы спустились въ городъ, я предложилъ своимъ спутникамъ ѣхать поѣздомъ, который могъ подвезти насъ въ мѣстечко миль на пять не доѣзжая до Гейльбронна. Такъ какъ поѣздъ уже былъ готовъ къ отходу, то мы сейчасъ же вскочили въ вагонъ и въ отличнѣйшемъ настроеніи духа быстро понеслись по рельсамъ. Всѣ мы были согласны съ тѣмъ, что поступили очень умно, сѣвъ въ поѣздъ, такъ какъ идти обратно внизъ по теченію Неккара будетъ такъ же пріятно, какъ и вверхъ, и что дѣлать пѣшкомъ оба конца нѣтъ никакой надобности. Въ нашемъ отдѣленіи сидѣло нѣсколько нѣмцевъ и когда я завелъ интимный разговоръ, то Гаррисъ заерзалъ на своемъ мѣстѣ и, толкнувъ меня, сказалъ:

— Говорите но-нѣмецки. Эти нѣмцы могутъ вѣдь понимать и по-англійски.

Я послушался и былъ потомъ очень доволенъ, такъ какъ оказалось, что изъ всего этого общества не было никого, кто бы въ совершенствѣ не понималъ по-англійски. Замѣчательно, въ какомъ употребленіи нашъ языкъ въ Германіи.

Немного спустя нѣкоторые изъ публики вышли, а на мѣсто ихъ явился какой-то господинъ, повидимому, нѣмецъ, съ двумя молоденькими дочерьми. Съ одной изъ нихъ я нѣсколько разъ заговаривалъ по-нѣмецки, но безъ всякаго успѣха. Наконецъ она сказала: «Ich verstehe nur Dentsch und Englisch», или что-то подобное. Это значитъ: я понимаю только по-нѣмецки и по-англійски.

И дѣйствительно не только она сама, но и сестра ея и отецъ тоже говорили по-англійски и мы могли всласть поболтать съ ними, а говорить намъ хотѣлось съ ними обо всемъ, потому что они оказались премилымъ народомъ. Между прочимъ, они очень интересовались нашимъ костюмомъ, особенно альпенштоками, которыхъ никогда не видѣли прежде. Они говорили, что дорога по Неккару совершенно ровная и что намъ слѣдуетъ ѣхать въ Швейцарію или въ другую подобную гористую страну; затѣмъ они спрашивали, неужели мы не находимъ, что странствовать пѣшкомъ въ такую жаркую погоду тяжело. Мы отвѣчали, что нѣтъ.

Мы достигли Вимпфена, — по крайней мѣрѣ, я думаю, что это былъ Випфенъ, — около трехъ часовъ и вышли изъ вагона, нисколько не утомившись. Первымъ дѣломъ мы нашли порядочную гостинницу, гдѣ заказали обѣдъ и пиво, а сами отправились побродить по этому почтенному древнему городку. Онъ показался намъ весьма живописнымъ, скученнымъ, грязнымъ, но интереснымъ. Въ немъ есть весьма замѣчательные дома, которымъ уже около 500 лѣтъ, и древняя башня въ 115 ф. вышиною, построенная около десяти вѣковъ до нашего времени. Я сдѣлалъ съ нея маленькій набросокъ, который отдалъ потомъ бургомистру, копію же съ него сохраняю у себя.

Вблизи стариннаго собора, подъ крышей, стоятъ три каменные креста, покрытые мхомъ и изъѣденные непогодою, а на крестахъ высѣчены каменныя же человѣческія фигуры во весь ростъ. Оба разбойника одѣты въ причудливые придворные костюмы середины шестнадцатаго столѣтія, Спаситель же былъ обнаженъ за исключеніемъ повязки кругомъ бедеръ.

Мы обѣдали подъ тѣнью деревьевъ въ саду, принадлежащемъ къ гостинницѣ, откуда открывается видъ на Неккаръ; затѣмъ, покуривши, мы легли спать. Подкрѣпившись сномъ, около трехъ часовъ пополудни мы были уже на ногахъ и надѣвали свои доспѣхи. Когда мы, весело разговаривая, проходили городскія ворота, то насъ догнала крестьянская телѣга, въ половину нагруженная капустой и другими овощами, которую мы и наняли. Телѣга была запряжена маленькой коровой и еще меньшимъ осликомъ и двигалась очень медленно, но тѣмъ не менѣе еще до наступленія сумерекъ доставила насъ въ Гейльброннъ, до котораго было пять, а, быть можетъ, и всѣ семь миль.

Мы остановились въ той самой тавернѣ, въ которой 350 или 400 лѣтъ тому назадъ проживалъ знаменитый въ то время рыцарь-разбойникъ и славный боецъ Гётцъ фонъ-Берлихингенъ, когда онъ только-что вышелъ изъ заточенія въ Квадратной Башнѣ Гейльбронна. Мы съ Гаррисомъ заняли даже ту самую комнату, которую занималъ и онъ и отъ стѣнъ которой не облупились еще обои, современныя этому рыцарю. Мебель была рѣзная, стариннаго фасона и насчитывала не менѣе 400 лѣтъ; запахъ же, наполнявшій комнату, имѣлъ, вѣроятно, никакъ ужь не меньше 1000 лѣтъ. Въ одной изъ стѣнъ торчалъ желѣзный крюкъ, на который, по словамъ хозяина, ужасный Гётцъ имѣлъ обыкновеніе вѣшать свою желѣзную руку, когда онъ отвинчивалъ ее, ложась въ постель. Комната была очень велика, можно даже сказать безконечно велика, и помѣщалась въ первомъ этажѣ. По нашему она, собственно говоря, находилась во второмъ этажѣ, такъ какъ въ Европѣ дома строются на очень высокомъ фундаментѣ, но здѣсь это все-таки называютъ первымъ этажемъ, хотя бы пришлось измучиться, пока до него влѣзешь. Стѣны были оклеены обоями яркаго краснаго цвѣта съ большими золотыми фигурами; обои эти, сильно запачканныя отъ старости, покрывали и всѣ двери, которыя такъ плотно были пригнаны къ своимъ косякамъ, что когда дверь была затворена, то приходилось шарить по стѣнѣ руками, чтобы найти ее. Обману этому способствовало еще и то, что фигуры обой не обрывались около двери, но со стѣны прямо переходили на дверное полотнище. Въ углу помѣщалась печь, одно изъ тѣхъ громадныхъ, квадратныхъ, обложенныхъ бѣлыми кафлями сооруженій, которыя походятъ скорѣе на надгробный памятникъ и наводятъ васъ на мысль о смерти, когда вамъ слѣдуетъ наслаждаться вашимъ путешествіемъ. Окна выходили на маленькую аллею, за которой помѣщались конюшни, курятники и свиные хлѣва въ перемежку съ жилыми постройками. Въ комнатѣ по обыкновенію стояло двѣ постели, одна въ одномъ углу, другая въ противоположномъ, другъ отъ друга на разстояніи хорошаго выстрѣла изъ стариннаго одноствольнаго пистолета. Онѣ были такъ же узки, какъ и всякая другая нѣмецкая постель, и имѣли еще ту общую съ ними, ничѣмъ неисправимую особенность, что одѣяло съ нихъ спалзывало, едва вы начинали забываться сномъ.