Ночной дозор - Сара Уотерс

– Не знаю, – сказала она. – Может быть. Казалось, делаешь что-то важное. Мне это нравилось. Хотя всего-то печатала на машинке… У меня была хорошая подруга, ее звали Бетти, ужасно потешная. В конце войны она вышла за австралийца, и он увез ее к себе. Сейчас я ей завидую. Если б вправду все началось заново, я бы, наверное, пошла в армию. Хорошо бы уехать куда-нибудь далеко. – Вив погрустнела. – А ты? Вернулась бы на старую работу?

– Наверное, да, хотя была очень рада ее бросить. Работа странная, чем-то похожа на нынешнюю – несчастные люди ждут невозможного. Изо всех сил стараешься помочь, но потом устаешь, да и своих забот хватает. Только вряд ли бы я осталась в Лондоне. Начнись война, его сровняют с землей, правда? Хотя теперь уже любое место сровняют. Как в прошлый раз не будет. Но тогда, даже в самые жуткие бомбежки, я не хотела уезжать… А ты? В Лондоне я прожила недолго, но чувствовала себя обязанной… сохранить ему верность, что ли? Не хотела предавать. Кажется безумием, да? Верность кирпичам, скрепленным раствором! Конечно, были еще знакомые. Их я тоже не хотела бросать в беде. Они оставались в городе, и я желала быть рядом.

– Знакомые вроде Джулии? – спросила Вив. – Вы уже тогда дружили? Она тоже осталась в Лондоне?

– Она была здесь, – кивнула Хелен. – Но познакомились мы только в конце войны. И потом вместе снимали крохотную квартирку на Макленбург-Сквер. Я так живо ее помню! Обстановка – с бору по сосенке. – Хелен прикрыла глаза, вспоминая вещи и запахи. – Окно заколочено досками. Все буквально разваливалось. Потолок трещал, когда верхний сосед вышагивал по комнате. – Она покачала головой и открыла глаза. – Эту квартиру помню отчетливее других, сама не знаю почему. Мы там прожили всего год или около того. Почти всю войну я… – Хелен отвернулась и взяла сэндвич. – Я жила в другом месте.

Не дождавшись продолжения, Вив сказала:

– А я жила в женском общежитии министерства. Это в конце Стрэнда.

– Правда? – удивилась Хелен. – Я не знала. Думала, ты жила дома, с отцом.

– Только по выходным. На неделе нас просили оставаться в общежитии, чтоб могли добраться на службу, если разбомбят железную дорогу. Куча девиц! Все вверх-вниз снуют по лестнице. Хватают твою помаду и чулки. Кто-то одалживается твоей блузкой или еще чем, но возвращает в черт-те каком виде – перекрашенным или без рукавов.

Вив рассмеялась. Она сдвинула ноги на одну перекладину выше, подтянула колени и, подоткнув платье, опустила подбородок на сведенные кулаки. Потом смех ее, как прежде, угас. «Опускается занавес», – подумала Хелен… Однако Вив сказала:

– Так забавно вспоминать. Всего-то пара лет прошла, но словно целая вечность, ты права. Тогда в чем-то было проще. Все было установлено, правда? Кто-то за тебя все решал, говорил, так будет лучше, и ты лишь подчинялась. Меня это раздражало. Я все мечтала, чтоб война поскорее кончилась, вот уж тогда, думала, понаделаю дел. Каких дел, я и сейчас не знаю. Не представляю, каких перемен я ждала. Надеялась, жизнь изменится, люди станут другими; глупо, правда? Ведь люди и жизнь не меняются. По-настоящему. Ты просто свыкаешься с тем, какие они есть.

Лицо ее стало беззащитным и печальным. Хелен коснулась ее руки и сказала:

– Что-то ты совсем загрустила.

Вив смутилась. Покраснела и засмеялась:

– Не обращай внимания. Просто в последнее время стало немного жалко себя.

– А в чем дело? Разве ты не счастлива?

– Счастлива? – Вив сморгнула. – Не знаю. А кто счастлив? В смысле, по-настоящему. Все только делают вид.

– Я тоже не знаю, – помолчав, сказала Хелен. – Нынче счастье такая хрупкая штука. Похоже, за ним надо побегать.

– Или получить по карточкам.

– Точно! – усмехнулась Хелен. – И вот ухватишь пайку, но знаешь, что скоро она кончится, и радоваться не можешь, а все только думаешь, как же ты будешь, когда выйдет вся. Или изводишь себя мыслями о тех, кто вообще остался без счастья, чтобы ты получила свою порцию.

От подобных раздумий у нее тоже упало настроение. Хелен принялась колупать волдыри краски, под которыми открывалось ржавое железо платформы. Потом тихо сказала:

– Может, газетные пророки все же правы: каждый получает по заслугам. Наверное, все мы профукали свое право на счастье, когда совершали дурные поступки и позволяли творить зло.

Она посмотрела на Вив. Еще никогда они не говорили так откровенно, и Хелен будто впервые поняла, как ей нравятся Вив и эти славные посиделки на ржавой платформе, когда можно просто поболтать. Вспомнилось кое-что еще. «Вы уже тогда дружили?» – легко спросила Вив, словно эта дружба – самая естественная вещь на свете и вполне нормально, что Хелен осталась в военном Лондоне из-за женщины…

Сердце забилось быстрее. Вдруг захотелось повериться. Ужасно захотелось! Вот бы сказать: «Слушай, Вив. Я люблю Джулию! Это чудо и вместе с тем мука. Иногда это делает меня ребенком. Иногда почти убивает! Приводит в отчаяние. Вселяет страх! Это нормально? У других так же? С тобой так бывало?»

Дыхание перехватило, будто воздух застрял в груди. Бешеные толчки сердца отдавались в висках и кончиках пальцев.

– Вив… – начала Хелен.

Но Вив отвернулась. Пощупав карманы кофты, она сказала:

– Черт! Сигареты забыла. До вечера не доживу, если сейчас не покурю. – Ухватившись за перила платформы, она стала подниматься, отчего все сооружение закачалось. – Подсадишь меня?

Хелен вскочила.

– Я схожу, мне ближе.

– Сходишь?

– Конечно. Минутное дело.

Раздышаться никак не удавалось. Хелен неловко перелезла через подоконник и грузно приземлилась рядом с унитазом. Время еще есть, думала она, успею сказать.

Ее уже разрывало от желания поделиться. Сигарета успокоит нервы. Хелен оправила юбку.

– Они в сумочке! – в окно крикнула Вив.

Хелен кивнула. Быстро пересекла площадку, взбежала по короткому пролету лестницы и вошла в приемную. Она смотрела под ноги и только в комнате подняла взгляд.

Какой-то мужчина лениво проглядывал бумаги на столе Вив.

Хелен сильно вздрогнула и едва не завизжала. Незнакомец дернулся и отпрянул от стола. Потом засмеялся:

– Боже мой! Неужели я такой страшный?

– Извините. – Хелен держалась за сердце. – Я не думала… Но мы закрыты.

– Разве? Дверь внизу не заперта.

– Видимо, случайно.

– Я вошел и поднялся сюда. Куда, думаю, все подевались? Извините, что напугал вас, мисс…

Мужчина смотрел открыто. Он был молод, вежлив, красив и светловолос, держался абсолютно непринужденно и так сильно отличался от обычных клиентов, что Хелен смешалась. Она сознавала, как выглядит: запыхавшаяся, красная, непричесанная. А на площадке ждет Вив. «Зараза, – подумала Хелен. – Еще можно успеть».

Приказав себе успокоиться, она взяла ежедневник.

– Полагаю, вы не по записи? – Хелен пальцем пробежала по странице. – Случайно, вы не мистер Типледи?

– Типледи? – усмехнулся незнакомец. – Да нет, бог миловал.

– Вообще-то мы принимаем только по записи.

– Я так и понял. – Мужчина остался у стола и теперь через плечо Хелен заглядывал на страницу. – Уверен, дела идут бойко. Наверное, благодаря войне. – Он сложил на груди руки и отставил ногу. – Просто интересно, сколько вы берете?

Хелен посмотрела на часы. «Уходи, уходи!» Однако вежливость не позволила проявить эту мысль.

– На первом этапе услуга стоит гинею…

– Так дорого? – удивился мужчина. – И что же я получу за свою гинею? Вероятно, мне покажут альбом с фотографиями? Вы же не приводите девушек живьем?

Его поведение изменилось. Казалось, человек действительно заинтересован; в то же время он будто улыбался какой-то собственной шутке. Хелен насторожилась. Вполне возможно, что это один из тех обаятельных психов, у кого сдвиг случается от смены настроения. Может, он соврал насчет двери. Вдруг он ее вышиб? Хелен частенько думала, насколько они здесь уязвимы – так близко к Оксфорд-стрит, и все же верхотурой отрезаны от уличной суеты.

– К сожалению, сейчас я не могу это с вами обсуждать, – сказала Хелен; тревога и нетерпение придали ей официальности. – Если вы заглянете к нам в приемные часы, моя коллега… – она непроизвольно посмотрела на лестницу к туалету, – с радостью объяснит вам, какова процедура.

Похоже, эта информация лишь подхлестнула интерес визитера.

– Ваша коллега… – Он будто ухватился за слово и проследил за взглядом Хелен, покачивая вскинутой головой и задумчиво цокая языком. – А сейчас, случайно, ваша коллега не доступна?

– Извините, сейчас мы закрыты на обед, – твердо сказала Хелен.

– Да, конечно. Вы говорили. Какая жалость, – бормотал мужчина, все еще глядя на лестницу.

Хелен перевернула страницу ежедневника.

– Если б вы смогли прийти завтра, скажем, в четыре…

Мужчина обернулся и сообразил, чем она занята. Его поведение вновь изменилось. Он едва не рассмеялся.

– Послушайте, я прошу прощения. Боюсь, вы меня не за того принимаете.