Лэйси из Ливерпуля - Маурин Ли

И Кормак! Джон с законной гордостью взирал на своего сына: позавчера ему исполнилось одиннадцать, и он наверняка получит в следующем году стипендию и перейдет учиться в среднюю школу Святой Мэри. Джон всегда беспокоился о том, чтобы его сынишка, такой тихий и прилежный, с головой ушедший в книги, не стал в школе мальчиком для битья, особенно когда его перевели в следующий класс и он оказался в компании детей постарше. Но Кормак, с его милой улыбкой и нежным лицом, никогда не показывал своего превосходства, никогда не хвастался своими успехами. И в играх он оказывался не последним: не слишком крепкого сложения, он, тем не менее, бегал быстрее всех. Если в школе организуют команду регбистов, его сын станет в ней звездой.

— Джон, у Берни закончилось вино, — улыбнулась Элис. — Ты слишком погрузился в свои мысли.

— Извини, Берни. — Джон наполнил ее бокал. — Элис права. Я был далеко-далеко отсюда.

Элис! Его жена за прошедшие годы стала зрелой женщиной. Пропала застенчивость, в движениях теперь сквозила спокойная грация. И день ото дня она обретала уверенность в себе. Он гордился ею. Джон не думал, что у Элис хватит способностей вести собственное дело. Но, вероятно, это он вынудил ее к этому. У нее был выбор — управлять салоном Миртл или оставаться дома, и, как всякий разумный человек, она выбрала парикмахерскую. Он наблюдал за ней, раскрасневшейся и очаровательной: ее голубые глаза оживленно блестели, когда она обсуждала с Бернадеттой последние прически. Волосы самой Элис были уложены во «французскую ракушку», так, кажется, это называлось, но эта прическа ему не нравилась — жена выглядела слишком многоопытной и жесткой.

— Полегче, милая. — Элис положила руку на плечо Фионнуале, которая уже в третий раз намеревалась угоститься рождественским пудингом.

Любил ли Джон ее по-прежнему? Наверное, так же сильно, как и раньше. Но теперь он чувствовал, что они принадлежали двум разным мирам — миру ущербных и миру безупречных. Он улыбнулся про себя: никогда этим двум мирам не встретиться!

Покончив с едой, они убрали со стола и теперь играли в карты — и Кормаку не было равных в покере.

В четыре часа дня Джон объявил, что ему пора уходить:

— Я иду в мастерскую. Мне придется там подкрасить кое-что, чтобы краска высохла к завтрашнему дню. Я получил срочный заказ, понимаете.

— Но сегодня Рождество, дорогой, — удивилась Элис. — Ты ведь не собираешься работать и завтра, в день подарков?

— Я не могу подвести этих людей, Элис. Я впервые получил заказ от большого магазина.

— Но ведь уже темно, Джон. Тебе следовало бы сделать эту работу с утра, если она так важна для тебя. На улице настоящее светопреставление.

— Мне не хотелось бы пропустить тот момент, когда дети будут разворачивать свои подарки. Вероятно, попозже я пойду пропустить стаканчик, так что вернусь не рано.

Она суетилась вокруг него, обматывая шею шарфом, застегивая пуговицы на пальто, и он попытался не показать своего нетерпения. С противоположного конца комнаты на него с подозрением смотрел тесть. Он привык к собственным тайным любовным свиданиям, поэтому подозревал, что и Джон отправляется к женщине.

Элис проводила мужа до двери, не переставая сокрушаться по поводу того, что ему придется идти в самый Сифорт.

— Удивляюсь, как это ты не смог найти более подходящее место, поблизости от дома, в Бутле.

— Я пытался, — ответил Джон и закрыл дверь.

Когда Элис вернулась в гостиную, Берни и Дэнни уже вовсю ссорились. Берни хотела знать, почему это он купил ей передник? Он что, сделал это намеренно, чтобы подчеркнуть, что женщине самое место на кухне?

Дэнни подмигнул:

— Может быть.

— Ну, так это было напрасно. Я ни за что не надену его.

— А я не буду носить этот безвкусный шарф. Не знаю, с чего вы решили, что у меня такой ужасный вкус.

— Вы, — яростно выпалила Берни, — самый невозможный мужчина на свете.

— А вы — самая противная женщина.

Берни высокомерно наморщила носик:

— Это действительно омерзительно.

Дэнни продолжил, издав короткий смешок:

— Особенно с такой прической — с ней вы похожи на заключенную.

Девочки и Кормак с интересом прислушивались к привычной ссоре между дедушкой и маминой лучшей подругой, наслаждаясь от души.

— Почему вы двое не любите друг друга? — наивно спросила Маив.

— Это долгая история, милая. — Дэнни покорно покачал головой.

— Они только делают вид , что не любят друг друга, — рассудил Кормак. — На самом деле они нравятся друг другу.

— Не смеши меня, малыш. — Берни покраснела до корней волос. Дэнни вдруг начал рассматривать свою ладонь, обнаружив на ней что-то весьма интересное. Элис с изумлением переводила взгляд с отца на подругу.

— Время пить чай, мам, — напомнила ей Фионнуала.

— Ах да, — Элис спустилась на землю. — Развлекай всех, пока я накрою на стол. — К ним пришли гости — дружок Орлы, Микки Лэвин, и две девушки из больницы, приятельницы Маив.

Готовя бутерброды, Элис размышляла о том, что она будет делать, если Кормак, этот умненький малыш, окажется прав. Хотя Берни никогда не говорила ей об этом, она всегда знала, что подруга неравнодушна к ее отцу. Однако ей и в голову не могло прийти, что это чувство окажется взаимным. Дэнни был на двадцать один год старше Берни, но сохранил свою живость и привлекательность и немного походил на Кларка Гейбла, правда, не был таким высоким и широкоплечим. Во всяком случае, был гораздо интереснее тусклого Альберта Эйли. Она ничего не имела против нескончаемых подружек отца в прошлом, поскольку знала, что они не претендуют на что-то серьезное. Но Берни, ее ровесница! Неужели она займет ее собственное место в сердце отца?

Ах, да какое это имеет значение? Элис от души рассмеялась. Она любила их больше всего на свете, и будет так здорово увидеть, как они счастливы вместе! Она начала строить планы, что ей надеть на свадьбу.

Сила ветра достигала, должно быть, десяти баллов. Джон с трудом прокладывал себе путь по улицам, ведущим в Сифорт.

Теперь Элис была не единственной из Лэйси, кто обзавелся собственным делом. Пять лет назад Джон соорудил для своих девочек двухъярусные кровати, которые вызвали большой интерес. В районе, где преобладали небольшие домишки с многодетными семействами, лишнее пространство всегда ценилось на вес золота. Мэрфи, которые жили дальше по улице, первыми обратились к Джону с просьбой: не сможет ли он найти время, чтобы сделать и для них двухъярусную кровать или того лучше — сразу две кровати?

Джон согласился, и Мэрфи заплатили ему не только за доски, но и за работу. Прошло немного времени, и заказы на кровати оказались расписанными вперед на многие месяцы. Потом он соорудил специальную кровать для себя, которую поставил в гостиной, поскольку спать на старой кушетке было настоящим мучением. Конструкция кровати была очень простой: кушетка с выдвигающимся передним сиденьем и раскладывающейся задней спинкой, что превращало ее в двуспальную кровать.

Во многих домах, где гостиные приспосабливали для проживания подрастающих детей, стареющих дедушек и бабушек, оставшихся старыми девами тетушек и одиноких дядюшек, даже женатых сыновей и замужних дочерей, складные кровати Джона Лэйси быстро стали пользоваться таким же спросом, что и двухъярусные кровати.

Вскоре он оказался завален заказами, на выполнение которых ушли бы уже не месяцы, а годы. И он принял разумное решение оставить свою постоянную работу и заняться производством мебели.

Джон арендовал помещение старой маслобойни в Сифорте. Причин, почему он выбрал это место, расположенное так далеко от Бутля, было несколько, и дело тут было не только в том, что он не желал, чтобы соседи и члены его семьи забегали к нему на огонек поболтать, мешая работать.

На узких улочках Сифорта дуновение ветра ощущалось уже не так сильно. Мастерская располагалась на углу Бентон-стрит и Крозиер-террас, причем последняя заканчивалась тупиком. Рядом с мастерской находился магазин-молочная, где раньше торговали молоком и яйцами. Он пустовал уже много лет.

Джон отпер висячий замок на двойных воротах. Вывески с названием компании на них еще не было, но в верхней части книги для заказов и на счетах-фактурах он напечатал аббревиатуру «К.Р.О.В.А.Т.И.». Это было предложение Фионы, и он решил, что заглавные буквы с точками придают названию определенную солидность — оно смотрелось намного лучше, чем просто «Кровати».

На дверях двухэтажного дома, который стоял во дворе, служившего ему мастерской, висел еще один замок. Верхний этаж Джон переоборудовал под контору, а внизу хранил готовую мебель. Он взобрался по лестнице, включил свет и вытащил из-под стола, который использовал как конторку, бумажный пакет. После этого он запер двери и поспешил прочь. У него не было ни малейшего желания работать в Рождество.