Преданность и предательство - Эмилия Остен

___

Когда Титания вышла на площадь, все уже собрались за столами, но предводитель римлян еще не появился. Кажется, все ждали именно его. Люди собрались группками у столов, где им полагалось сидеть, о чем–то беседовали, было шумно и весело. Женщины смеялись, дети играли, и даже на лицах ветеранов проступали улыбки. Эти люди прошли много битв, и теперь, оказавшись в неприступной крепости, вместе со своими любимыми, имея возможность растить урожай и вести мирную жизнь, они, казалось, наслаждались каждым мгновением. И везде за столами царило веселье.

Даки распределились между этими группками, как и было заранее оговорено: им потребуется незаметно покинуть пиршество в самый его разгар, а это проще сделать поодиночке. Титания, Клев и Тит Патулус возлягут за столом Лара Элия Севера, но и они должны найти предлог удалиться. Титания помедлила, прежде чем вступить в круг света.

– Позволь мне сопроводить тебя к столу, Титания Корва, – спокойный, чуть тусклый голос, прозвучавший за спиной, заставил девушку вздрогнуть.

– Почтенный Лар Элий, – вежливо поклонилась Титания. – Мой отец, как я тебе и говорила, пожелал лично выразить благодарность. В дополнение к тем дарам, что уже тебе отправил.

– Я с радостью приму вас как своих гостей.

– О да! – улыбнулась дочь вождя. – Это же не помешает сбору урожая.

– Не помешает. – Губы Лара Элия дрогнули, но все же улыбки не вышло. – Что бы ты ни думала, Титания Корва, я действительно рад принимать у себя друзей и соседей.

Титания опустила глаза, опасаясь выдать себя, и прошла к столу, положив руку на локоть Лара Элия. Его кожа была теплой и неожиданно мягкой, но укрывала она стальные мышцы. Девушка задержала дыхание, чтобы подавить невольную дрожь. Противоположные страсти буквально разрывали ее изнутри: ей хотелось бросится в его объятия и рассказать о коварном плане Клева, ей хотелось выхватить кинжал из маленьких ножен, висящих на поясе, и вонзить клинок прямо в сердце Лара Элия. Но больше всего Титании хотелось вырвать руку и убежать в темноту, спрятаться в какой–нибудь самой глубокой пещере, в бездонном руднике – и умереть, исчезнуть, уснуть…

Заняв свое место в ногах клинии отца, Титания внимательно осмотрелась: странно, но за столами присутствовали женщины, хоть это и не было в обычаях римлян. Кажется, не только метрополия повлияла на уклад даков, но и даки – на уклад римлян. Титания заметила, что Клев тоже осматривается, словно подыскивает пути отступления. Почему же «словно»? Он и подыскивает. Титания почти не заметила блюд, которые подавали на стол, не обращала внимания на разговоры, иногда даже отвечала невпопад. Весь мир превратился просто в шум, реальность словно уплыла куда–то далеко. Но все мгновенно встало на свои места и обрело плотность, когда Титания увидела, что Клев подал знак. Она встала и выскользнула из триклиния.

Глава 7

Увидев даков на пороге большого дома, Лар Элий сначала даже обрадовался их визиту, пусть и неожиданному. Совместный пир должен был стать завершением договора о строительстве каструма, так пусть же все закончится побыстрее, особенно если все складывается так, что не придется отвлекаться от дел. Но потом, буквально мгновение спустя, он почувствовал, понял: что–то не так. Что–то совсем не так. Холодок пробежал по спине, а мысли стали кристально чистыми и спокойными. Такое ощущение всегда возникало перед боем, перед опасными переговорами, перед схваткой, схваткой умов или схваткой сил. Но что именно его встревожило, Лар Элий понял не сразу.

Луций же был искренне рад гостям: кое–кто из прибывших даков был его давним знакомым, а кое с кем можно заключить соглашение о будущем урожае. В общем, Луций Веллий планировал провести вечер с пользой. Он не чувствовал того холодного ветерка тревоги, что так отчетливо ощущал Лар Элий.

По сложившейся традиции (Лар подозревал, что традиция эта сложилась не без активного участия Луция Веллия) Лар Элий выходил к общему ужину в полном облачении префекта лагеря, разве что без шлема и тяжелых поножей. Как к этому относиться, он так и не решил, но каждый раз ловил себя на мысли о том, что привычный ритуал доставляет ему определенное удовольствие. Словно… придает сил – или значительности? Лар Элий старался не задумываться над такими вещами, а просто наслаждался приятными моментами, но мысли все равно лезли в голову. Интересно, если с головой погрузиться в работу, еще больше уделять времени тренировкам с оружием, заставлять трудиться тело, а не разум – может быть, тогда… Лар Элий тряхнул головой, стараяcь хоть так избавиться от мыслей. Помогло не особо, так что он просто взял из сундука чистую белую тунику и начал одеваться.

После кальдария по всему телу разлился приятный теплый покой, а волосы, хоть и коротко стриженные, завились от влажности тугими колечками. Белый лен туники приятно холодил кожу, а шитый золотом край слегка пощекотал колени. Кожаная кираса с серебряными фалерами[19] привычной тяжестью легла на плечи. Перевязь с кинжалом, перевязь с гладиусом. Лар Элий проверил, как ходит меч в ножнах: это был его наградной меч, полученный после двадцати лет службы – кожаные ножны с золотым тиснением и пятью золотыми кольцами, простая рукоять, обвитая кожей, крашенной в алый цвет, символизирующий пролитую за годы службы кровь. Красный плащ из тонкой шерсти, скрепленный на левом плече массивной серебряной фибулой. Тяжелые башмаки из свиной кожи. Лар Элий посмотрел на шлем, стоявший на подставке у стены. Нет, это явно лишнее.

Бывший легионер подошел к окну своей спальни, распахнутому в теплую ночь. Окно выходило на дом, где разместили даков, и, по стечению обстоятельств, Лар обнаружил, что может без усилий заглянуть в комнату, отведенную Титании. Посмотрел – и не смог отвернуться и уйти. После того как слуги, принесшие сундук, вышли из комнаты, Титания замерла, словно обратилась в статую. Лара опять укололо ощущение, что творится что–то не то, что–то плохое. Девушка, одетая, почти как всегда, в черную тунику и светлый – наверное, этот цвет как–то красиво называется, может быть, лавандовый – гиматий, казалась очень бледной и очень несчастной. В ней не осталось ничего того, что было в те дни, когда она приезжала в строящийся каструм: веселье, смелость, юмор, отчаянную храбрость и уверенность в себе словно вытянули из Титании, словно выжали без остатка саму жизнь. Это неправильно. Это… Лар Элий почувствовал странный укол где–то под ребрами, укол в самое сердце.

Титания пошевелилась, потерла пальцами висок и открыла сундук. Лар Элий сообразил, что девушка, вероятно, будет переодеваться к ужину. Кажется, пора перестать глазеть и отправиться на площадь, чтобы занять свое место во главе триклиния. Лар даже сделал шаг назад, но это было все, на что его хватило. Титания расстегнула фибулу, удерживающую гиматий, и широкий плащ упал на пол, разлившись складчатым озерцом. Еще две фибулы – и туника последовала за гиматием. Девушка носила фасцию и цинктус[20] из льна, что казалось излишним при ее фигуре: маленькая грудь, стройные бедра, гибкий стан. Очевидно, дочь вождя привыкла обходиться без помощи служанок, так что она легко распустила тяжелые косы, уложенные короной, и тяжелая волна цвета звездной ночи рассыпалась по плечам, укрыв изящную спину, заструилась ниже… Титания встряхнула головой и занялась раскладыванием вещей из сундука на кровати. Сначала это были гребни и заколки для волос, потом очередная черная шелковая туника, серебристая стола[21] и алый гиматий. А затем… Лар Элий даже снова подошел к окну, чтобы удостовериться, что глаза его не обманывают. Титания достала короткую шерстяную тунику, кожаные штаны, поножи и грубые башмаки, кожаные шлем, нагрудник и перчатки, створчатые браслеты–наручи, гладиус, два кинжала и маленький щит.