Мартин Скорсезе. Главный «гангстер» Голливуда и его работы - Том Шон

Впоследствии он будет использовать те же тщательно продуманные движения камеры для съемки боксерских поединков в «Бешеном быке» и бильярдных игр в «Цвете денег». Вскоре такие особенности станут одними из самых узнаваемых фирменных приемов «стиля Скорсезе». Но главное, после двух недель съемок с тысячей статистов у него был готов только начальный номер, который сам по себе разросся до одного часа, а Мардик Мартин все еще не дописал сценарий до конца. «Это был полный кошмар», — говорил позже Скорсезе.

«А ведь обычно я расписывал все до последнего кадра. Так фильмы не делают». Именно тогда Скорсезе принял решение сымпровизировать оставшуюся часть фильма. «За что я всегда буду благодарить французов — так это за то, что они дали мне за „Таксиста“ главный приз в Каннах. Из этого я понял, что теперь меня может ждать полный провал», — скажет он позже.

Он жил, спал и ел в студии. Укрывшись в квартире в Калвер-Сити, предоставленной компанией на участке MGM, режиссер завел романы с кокаином и с Лайзой Миннелли (часто они шли параллельно). Энди Уорхол написал в своем дневнике, что однажды Миннелли и Скорсезе вдвоем появились у двери известного модельера с требованием: «Давай всю наркоту, что у тебя есть». Однажды режиссер заставил ждать 150 статистов в костюмах, пока он поговорит из трейлера со своим психотерапевтом. Все эти импровизации растянули график съемок с 14 до 20 недель. Несмотря на это Борис Левен, легендарный художник-постановщик таких фильмов, как «Жестокий Шанхай», «Гигант» и «Вестсайдская история», изо всех сил старался закончить свою часть работы вовремя. Но как бы быстро он ни работал, он никогда не попадал в такт постоянным изменениям. Де Ниро и Миннелли начали импровизировать диалоги, и вскоре доимпровизировались до того, что потребовали изменить декорации. «Бедный старый Борис был вынужден соглашаться и возвращаться через несколько часов, чтобы представить свои новые декорации», — вспоминал Скорсезе, который после возвращения на съемочную площадку организовал еще один небольшой, но энергичный диалог, чтобы вернуть их в строй — и в исходные декорации. «Это стало одной из причин, по которой сцены получились такими длинными», — оправдывался Скорсезе, хотя позднее признал: «Я был слишком одурманен, чтобы разбираться в таких тонкостях».

В тот момент, когда при неоконченном сценарии начались съемки, структура фильма оставалась полной загадкой, а Скорсезе был «слишком одурманен, чтобы ее решить»

Наконец, после двадцати недель съемок «появилось что-то вроде фильма». Первый его вариант длился более четырех часов. В «United Artists» опасались, что фильм получился слишком мрачный, но Скорсезе не хотел менять ни кадра. Однажды Джордж Лукас, который тогда вносил последние изменения в свои «Звездные войны», зашел в монтажную Скорсезе и сказал ему, что он, Лукас, выбьет на фильм еще 10 млн долларов, если в финале герои Де Ниро и Миннелли счастливой парой уйдут в закат. Скорсезе знал, что если пойдет по этому пути, то никогда не сможет посмотреть в глаза своим актерам, а тем более самому себе. Но он не мог не понимать логику того, что сказал Лукас: ведь так заканчивались все старые мюзиклы MGM. И тогда он понял:

«Я был обречен… Я не смог ничего сделать в этом бизнесе… Я не могу делать развлекательные картины, я не могу быть режиссером голливудских фильмов».

Остерегайтесь любого фильма, задуманного его режиссером как «любовное письмо к истории кино». Желающие снять такие фильмы теперь похожи на рыбок в коралловом рифе: они легко входят и столь же быстро выходят из заржавевших обломков фильмов, которые с избытком «натворили» авторы 1970-х годов — «Врата рая» Майкла Чимино, «Дни жатвы» Терренса Малика, «Нью-Йорк, Нью-Йорк» Мартина Скорсезе… И все же в «валентинке» Скорсезе, адресованной жанру киномюзикла, есть чем восхищаться.

«Закончив фильм, я был крайне разочарован, потому что он реально дал мне плохой опыт. Но за эти годы я смог понять, что и в этом есть своя правда. Фильм мне все еще не очень нравится, но в определенном смысле я его люблю».

«Это был честный провал, — заметила Полин Кейл. — Скорсезе работает в рамках приемов, свойственных романтическим киномюзиклам 1940-х годов… Вспоминая прошлое фильма, он пытается добраться до его темной стороны, которая осталась вне старых клишированных сюжетов. Но импровизационная психодрама в духе Кассаветиса, которая развивается между „звездами“, кажется нам пустой и раздражающей; да и ее развитие остается на почве все той же неопределенности… В результате получается изображение очень талантливых людей, которые испускают дурные флюиды».

Не зря в своих самых запоминающихся сценах Де Ниро смотрится в зеркала. Он — один из самых асоциальных талантов из всех киношников, он — настоящая темная звезда, выезжающая на отрицательной харизме. Он — одиночка в толпе, психотический тип, прикидывающийся весельчаком. Из него никогда не получится убедительного Ромео. В начальной сцене фильма «Нью-Йорк, Нью-Йорк» его Джимми Дойл смотрит на Франсину Лайзы Миннелли взглядом безжалостного насильника. Героиня Миннелли кажется удивленной, но под этим удивлением мы видим приятное для всех людей желание размером с какую-нибудь планету. Эти двое попадают в ловушку. Они будут ссориться и издеваться друг над другом, будут унижать, драться и убегать друг от друга, снова и снова, в одной сцене за другой, в блестящих декорациях — и так до точки полного истощения. Большой фильм Скорсезе, посвященный отношениям между героями, есть на самом деле фильм о смерти любви. Это достойная тема почти в любом другом контексте, но в мюзикле она смотрится, как колючая проволока, протянутая через свадебный торт. Фильм вышел 21 июня 1977 года и быстро исчез из виду, взяв в кассах всего 16 млн долларов. Это был год «Звездных войн» Джорджа Лукаса, которые появились на экранах 25 мая и смели все на своем пути, взяв 36 млн долларов в одни только первые выходные, а в конечном итоге «поднялись» до 307 млн долларов. «Наступило время „Звездных войн“ и время Спилберга. С нами было покончено, — сокрушался Скорсезе, оставшийся у разбитого корыта. — Особенно обидно, что со мной обращались так, как будто я понес заслуженное наказание. За что? За то, что снял „Злые улицы“, „Алису“ и „Таксиста“?»

Роберт Де Ниро в роли саксофониста Джимми