Чучело-2, или Игра мотыльков - Владимир Железников

— Кто? — Глаза Лизы, и до того загнанные, в страхе округлились.

— Ты, я вижу, забыла… — Костя боялся, как бы Лиза не проговорилась. — Ну, помнишь, я тебе рассказывал? Меня подвез какой-то левак…

— А-а, вспомнила! — необычно громко спохватилась Лиза, словно проснулась от глубокого сна. — Прекрасно помню этот случай. — Она держалась из последних сил. — Садитесь…

Судаков скользнул взглядом по столу с едой, по привычке отметил возвышающуюся бутылку и сел на кончик стула.

— Хотите шампанского? — Лиза перехватила его взгляд, налила бокал до краев. Ей хотелось ему угодить. — Выпейте.

— Спасибо. — Судаков смущенно кашлянул в кулак.

— Ну что вы! — уговаривала Лиза. Она поняла: если Судаков выпьет, с ним будет легче. — Выпейте. А потом поговорим. Вы же поговорить пришли?

Судаков утвердительно кивнул, но ответил твердо:

— Вина не употребляю.

— Ну кто вам поверит! — кокетливо рассмеялась Лиза. — Такой крепкий мужчина. А шампанское — женский напиток. Легкий, приятный. Усталость как рукой снимет. И я с вами за компанию. А то одной скучно. — Она метнулась к столу.

— Мать, остановись! Ты же слышала: человеку нельзя. — Костя взял бокал из руки Судакова и поставил обратно на стол.

Лиза устало опустилась на тахту, глядя куда-то в сторону.

Судаков облегченно вздохнул:

— Да я бы с большим уважением… Но за рулем.

— Значит, машину отремонтировали? — обрадовался Костя.

— Как же! Отремонтировали!.. — сказал Судаков. — Она прогорела насквозь… Выбросили на свалку. Теперь готовят оформление, чтобы списать ее. А кто ответит?… За чей счет? Вот вопрос из вопросов. На меня хотят повесить.

— Что «повесить»? — не поняла Лиза.

— Материальную ответственность — вот что. Кто-то должен платить за государственное имущество. А я кругом виноватый. На меня и повесят за милую душу. Преступление называется: «халатное отношение к работе». Так что, если угонщика не отыщут… — Он тяжело вздохнул.

Помолчали. Вроде бы говорить больше было не о чем, а Судаков не уходил.

— Меня, понимаешь, Костюха, в суд вызвали. — Он всем корпусом повернулся к Лизе: — Не удивляетесь, что я его Костюхой зову?

— Удивляюсь, — слабо улыбнулась Лиза.

«Вот, оказывается, почему он явился, — подумал Костя и сразу насторожился. — Хитрит, выведывает, а клеит под простака. Как бы мать что-нибудь не сморозила. „Крыша“ не сработает — и привет».

Он сел рядом с нею и надавил своим плечом на ее. Лиза оглянулась, поняла беспокойство сына, взяла под руку, чтобы он понял: она в контакте. Ах, как он был ей мил в эту минуту и как ей было жалко его и себя!

— У меня младший братёнок тоже Костя, — открыл свою тайну Судаков. — Так я его Костюхой прозвал… Ну и вашего тоже… по привычке.

Лизу эта откровенность тронула, она посмотрела на Судакова с симпатией.

«Бьет на слезу», — подумал Костя и снова выразительно нажал Лизе на плечо.

— Так вот, Костюха, прямо скажу. Жена сегодня ночью посоветовала. «Ты, — говорит, — зайди к Зотикову, узнай, вызывали ли его?» Ну, я и пришел.

— Вызывали, — ответил Костя.

— Значит, ты был у Глебова?

— У него.

— Ну и как он тебе показался?

— Я слышала про него — неплохой человек, — на всякий случай ответила Лиза, опередив Костю.

— Нормальный, — подхватил Костя и вдруг подмигнул Лизе.

Та даже вздрогнула и подумала: «Да, далеко мы заехали, дорогой Костик, права была баба Аня — выбираться будет непросто».

— А меня он обеспокоил, — признался Судаков. — Недоверчивый. Глазами стрижет. Ты приметил, какие у него глаза — душу выворачивают наизнанку. «Плохо, — говорит, — вы, Судаков, выполняете свои обязанности. Ушли, бросили машину с включенным двигателем, можно сказать, создали для преступника наилучшие условия». «Так ведь, — отвечаю, — мороз был под сорок, схватит мотор — не заведешь». На это он, конечно, ничего не ответил, а сказал, что я пройду по делу за халатность. «Спасибо скажите, — говорит, — что мы вас не привлекаем как соучастника». Вот повернул! Поэтому, думаю, плакали мои денежки. А у меня двое пацанов. Сколько лет выплачивать… Так что ты моя последняя надежда, Костюха, выручай.

— А что я могу? — испуганно удивился Костя.

И Лиза метнула тревожный взгляд на Судакова.

— Многое можешь. Ходишь, например, и глазами зыркаешь по сторонам, — продолжал Судаков. — А вдруг угонщика увидишь? А?… Тогда не теряйся — хватай его и зови людей на помощь. Тебе помогут, точно!

— Что вы говорите! — воскликнула Лиза. Она резко поднялась и нервно прошлась по комнате, зябко поеживаясь. Ей было жалко Судакова, но лишь до тех пор, пока им самим не угрожала опасность. — Костя не милиционер. Ему надо учиться, а не зыркать. Он в двух школах. И концерты у него. Вы знаете, что он музыкант?

— А как же! Всем известный Самурай! Мне капитан Куприянов рассказал… — Судаков улыбнулся. — Но всякое бывает, милиция не находит, а мальчишка найдет. — Он встал, постоял, переступая с ноги на ногу. — Тогда пойду. Извините и до свидания.

Судаков молча и быстро оделся, дверь открылась и закрылась; он исчез так же внезапно, как и появился.

Лиза и Костя вернулись в комнату. Они старались не смотреть друг на друга. Каждый про себя думал сразу обо всем: о Глебове, о суде, о Судакове.

— Ты мне что-то хотела сказать, когда пришел… «этот»? — спросил Костя.

— Я? — Лиза сделала вид, что пытается вспомнить. — Нет, не помню, — ответила она.

На самом деле Лиза помнила, но подумала, что ей придется потерпеть ради Костика и не говорить ничего ни ему, ни Глебову. Конечно, ужасно, но другого выхода она не видела. Главное — спасти Костю, а потом будет видно. Как-нибудь все уладится. Она подкрасила губы, взяла бокал и сказала:

— Эх, где наше не пропадало! Давай, Костик, выпьем!

— Давай, — согласился Костя. — Мать, ты думаешь, мы из этой истории выкрутимся?

— Конечно, выкрутимся, — бодро ответила Лиза, убеждая себя и сына. — Еще как! И сразу рвем когти — перебираемся в Москву. Хватит здесь торчать. А там начнется новая жизнь!

— А как же… Глебов? — Костя замялся, хотел назвать Глебова «отцом», но не решился.

— А что Глебов? — с вызовом ответила Лиза. — У него своя судьба, у нас своя.

Ее мысли вернулись к старому плану. Она напишет Глебову письмо из Москвы. Они исчезнут сразу после суда, а потом она напишет. Все ее неприятности решительно отодвинулись куда-то в неизвестную даль. Она победно встряхнула головой.

— Представляешь, Костик, как нам будет хорошо в Москве. Сначала будем жить скромно, но дружно, вместе. Можно будет снять комнату… Ну, где-нибудь за городом, в дачной местности. Потом ты станешь знаменитостью, переедем в большую квартиру, обязательно с балконом. Я на балконе буду цветы разводить, цветы — моя мечта. Купим тебе новый саксофон, классный, американский или немецкий; машину тоже купим. У подъезда всегда фанатки, и не какие-нибудь четыре девчонки, а столичные — целая стая. Ты выходишь из дома, а они тебя подстерегают, смотрят с восхищением, а ты садишься в машину и был таков. На телевидение. На радио. На запись нового диска!

Лиза залилась счастливым смехом. И Костя повеселел. План матери ему понравился: она обрисовала его жизнь точно так, как он сам думал о ней.

— А может быть, возьмем с собой и Глебова? — предложил Костя.

— Я вижу, он тебе понравился, — ответила Лиза, явно не зная, что говорить дальше.

— У тебя хороший вкус, мать… Что ты скажешь на мое предложение?

— Взять с собой Глебова? — Она перехватила беспокойный Костин взгляд. — А знаешь, Костик, это идея. Возьмем Глебова, если он нас поймет.

— Он умный, — сказал Костя, как будто знал Глебова давным-давно. — Он поймет.

Лиза решила, что разговор о Глебове надо прекращать.

— За Москву! — сказала она и выпила шампанское.

Костя последовал ее примеру.

Лиза взяла трюфель, развернула его и целиком отправила в рот, спрятав за щекой; Костя повторил все ее движения.

— Подождем, пока трюфель растает во рту… — Лиза откинула голову, закрыла глаза и ждала, когда трюфель начнет таять. Вот она почувствовала во рту вкус какао и шепотом произнесла: — Блаженство!

Она снова рассмеялась — ее смех рассыпался по комнате, как звон легкого серебряного колокольчика.

Вторая часть

Утром меня достает трезвон. Спросонья не пойму, где правая сторона, где левая, тыкаюсь сначала рукой в стену, потом переворачиваюсь на спину и шарю по полу около постели, чтобы заткнуть будильник — он всегда там стоит.

Как говорит Ромашка, комфорт на вытянутую руку. Но будильника на полу почему-то нет. Соображаю — сегодня воскресенье!

А трезвон продолжается. Наконец понимаю — это же телефон! Вскакиваю как ненормальная, качаюсь из стороны в сторону, хватаю трубку, но почему-то молчу. Слышу голос Кости: