Сны мага - Яна Алексеева

— Каков же предполагается выход обученных учеников?

— Примерно половина будет отсеена в конце сезона, за оборот обычно остается треть. Остальные… хм. Лишних можно использовать и на других работах, уничтожать не обязательно. Они остаются относительно здоровы и руки-ноги на прежних местах.

— Но секреты? Они смогут выдать секреты.

— Секреты останутся секретами, — остро улыбнулся чужак, волоча за собой по длинному коридору затихшего мальчишку. — Об этом уже позаботились.

Спокойствие магу не изменило, к завуалированным угрозам он привык, но холодок от этого спокойного обещания тронул стриженый загривок.

Информация все еще была хорошо оплачиваемой, пусть и рассказывать ее было одной из граней предательства.

Маленький полупрозрачный маячок, незаметно следующий за гостем по длинному коридору, медленно угас, рассыпавшись на темные, незаметный на фоне серо-коричневых стен.

Реальность. Крепость Па Бинжи, горы Мелитун, провинция Лима, страна Рё.

В итоге Джихан Беру не стали расторгать наемный контракт. Ютама, грязно ругаясь вытребовал компенсацию для погибших и раненых и увеличение общей стоимости работы по охране, буквально заставив признать, что об эхли медани, угрожающих крепости, ни один из подписавших контракт со стороны Наместника не упомянул.

Понадеялись, что обойдется? Не обошлось, и пришлось платить всем выжившим.

Успеху, пожалуй, поспособствовало то, что за спиной ютамы маячили все более-менее целые наемники из опытных, вооруженные и готовые к бою, смутно знакомая пара из Кауи Рижан, причем девица нервно перебирала рукоять длинной шипастой плети, и сам Кехан, так и не натянувший последнюю целую рубаху.

Ожоги на спине ныли, заставляя морщиться, даже после использования очень особой мази, пахнущей болотной мятой и горными фиалками, буквально превращающейся через некоторое время в новую кожу. Липкая и едкая смесь не отстирывалась с ткани даже с очищающими зельями, оставляя мерзкого вида черно-синие пятна.

Поэтому после встречи, второй день подряд Кехан прятался от ветра и мороза в уцелевшей башне, тачая и сплетая остатки кожаной амуниции, не попавшей в спасительные костры. Ножны для криса и других клинков, пластины сборной кожаной брони, обшивка для оставшихся щитов, просто обвязка и ремни.

Руки работали, скручивая, сшивая, прокалывая, стягивая и спаивая в единое целое обрезки и остатки. Это было хорошо, правильно, полезно и позволяло привычно перебирать воспоминания в Замке памяти в поисках способа разжечь пепельный очаг в глубине груди. Который, соприкоснувшись с гнилью эхли медани гор Мелитун словно покрылся коркой льда, словно и не тлел недавно, давая каплю надежды.

Но Замок подсовывал странные полузабытые воспоминания, книга памяти словно раскрывалась произвольно, случайно, перестав подчиняться не только ночью, во сне, как было всегда, но и днем, все сильнее отрывая сознание от реальности.

Наконец, смирившись, Кехан оторвался от последнего ремня, с некоторым удивлением проведя по коже кончиками пальцев. Руки, кажется, обрели собственную волю, набив на поверхности старый, позабытый традиционный узор. Удача, сила и прочность сплелись в длинную линию джумат и повторился снова и снова до обрубленного наискосок конца.

Хм.

Неплохо. Пусть и не имеют силы как таковые, джумат всегда пригодятся.

Огладив ремень, Кехан отложил его в сторону, в кучу уже отремонтированных или собранных заново вещей. Не странно, что в свете одной единственной лампы, горящей за плечом, он может увидеть, что все вещи покрыты теми или иными узорами? Для одного из новичков, подобранных почти перед самым наймом это явно в новинку. Он сидит рядом, полируя короткий бенго, и недоверчиво косится на груду вещей. Румяный, чуть полноватый, с грубыми мозолистыми руками, скорее привычными к серпу и мотыге, бывший петан[29] из зажиточных, может быть, младший сын, возжелавший чего-то более интересного, чем вечно возделываемое поле?

Расплетя онемевшие ноги, Кехан поднялся с лежака, разминая плечи. Ноющая боль не исчезла, но стала как-то тише и привычнее. Тело казалось неуклюжим, в мышцах скопилась усталость, чего не было довольно давно. Ледяная корка внутри расходилась волнами, заиндевелое сознание едва осознавало мир.

Нужно движение…

И раз подводит старая память, следует использовать то, что уже помогало раньше.

— Подбери себе ножны, ага?

И, не оборачиваясь на слова благодарности, медленно, осторожно, словно стеклянная кукла, ступая между дремлющих людей выходит из башни навстречу холоду и ветру.

Над замком багровеет сонный закат и на миг кажется, что ночь нападения повторяется. Но шум живого, не окутанного чарами медани замка разрушает иллюзию спустя пару ударов бешено вздрогнувшего в груди сердца, испуганно разгоняющего по телу кровь. Полыхнувшее страхом и жаждой тело стало на миг живым и горячим, словно магический огонь тогда не прошел мимо и выше, а поселился внутри, в угольях очага.

Из шума ухо привычно вычленило голос ютамы, но присоединяться к нему, гоняющему уцелевших новичков внизу, под внутренней стеной, Кехан не пожелал. Кеду с парой помощников там же перебирали кучу оружия, раскладывая по сундукам годное к использованию и продаже. Часть доплаты за неожиданное нападение выдали неплохими клинками, ибо под эгидой Наместника все еще сохранялись шахты, ради которых и стояла тут крепость. Добыча руды, не смотря на нападение, не прекращалась.

К пересчету оружия тоже приобщаться не было желания.

Хотелось двигаться. Жить.

Осторожно разминая плечи, он двинулся вниз, по полуразрушенной лестнице, слушая тихое шуршание осыпающейся из-под ног пыльной крошки с откоса в три человеческих роста высотой.

Внизу Кехан проскользнул вдоль полуразрушенной стены, прочь от суетящихся целителей, дружно работающих над дымящимся и плюющимся зеленой жижей зельем по его рецепту в огромном, на четыре ведра, котле, бегающих туда-сюда посыльных в пропыленных оранжевых рубахах и зыркающих по сторонам полностью одоспешенных и чрезмерно вооруженных охранников. Не привлекая внимания прошел мимо парочки измученных, слишком молодых магов, увешанных нитяными амулетами и натягивающих защитные сети над трещинами, образовавшимися в кладке. Неторопливо и уверенно прошагал мимо вооруженных кирками рабочих, которые под руководством собственного, сипло покрикивающего, похожего на черного медведя ютамы, разгребали край завала, раскладывая осколки камней и кирпича по мешкам.

Обогнул припорошенные пылью казематы, пустующую по дневному времени казарму и конюшню, откуда доносилось ржание наперебой с рычанием.

Задворки конюшен и казармы встретили если не тишиной, но пустотой и запахом пыли, соломы и горького животного пота. Только в дальнем конце ограниченного глухими пыльно-рыжими стенами плаца кто-то, громко пыхтя, раз за разом нападал с деревянным клинком на соломенное чучело.

Кехан прикрыл глаза, медленно потянулся вверх, преодолевая и отбрасывая боль и заиндевелость в мышцах.

Тело на миг стало струной, потом руки мягкой волной опустились вниз, стало прочной нитью, распласталось по пыльной земле, скользнуло вперед серебристой змейкой. Припав к земле, атаковала в броске. Закружилась, сворачиваясь пружиной, взлетела в