Шпионы Первой мировой войны - Джеймс Мортон

В ноябре Турция, которая находилась уже в состоянии глубоко упадка, но все еще контролировала значительную часть Ближнего Востока и восточного Средиземноморья, присоединилась к Центральным державам. Она не испытывала симпатий к Англии, заставившей ее в 1906 году под угрозой войны передать Египту большие пустынные территории к северу от Суэца и между Средиземным морем и Акабским заливом.

Италия колебалась. Она хоть и заключила договора и с Германией, и с Австро-Венгрией, но заявляла, что они касались ее участия только в оборонительных, а не в наступательных войнах. И лишь в мае 1915 года Италия вступила в войну – но на стороне Антанты.

Уже почти век продолжаются – и, наверное, еще долго не закончатся – споры о том, была ли эта война задумана исключительно как непродолжительная (а разве так планируются не все войны?) и носила ли она изначально оборонительный характер (попытка объединить немецкую нацию и расправиться с Россией, пока она не восстановила свой флот) или же изначально была умышленно агрессивной. У каждой из теорий есть свои сторонники.

В 2008 году профессор Гэри Шеффилд лаконично подытожил результат выбора позиций и маневрирования:

«В лучшем случае Германия и Австро-Венгрия начали безрассудную игру, которая пошла у них совершенно не так, как им хотелось. В худшем случае в 1914 году началась заранее продуманная агрессивная и завоевательная война, оказавшаяся далеко не таким быстрым и решительным предприятием, которое некоторые себе представляли».

Какая из этих интерпретаций ни была бы правильной, не подлежит сомнению, что в первые недели войны шпионов, настоящих и мнимых, во множестве видели повсюду на обоих берегах Ла-Манша. Если верить одной истории, летчик Хельмут Хирт был арестован и расстрелян как шпион в Берлине 29 августа. Он якобы был слишком близок к французскому авиатору Ролану Гарросу и продолжал писать ему письма после начала войны. Пост, другой немецкий летчик, и его пассажир были расстреляны немцами как шпионы, когда они отправились поступать на военную службу в Данию. В Гамбурге один датский подданный и английский священник, живший с ним в одном доме, были расстреляны как шпионы: их заподозрили в том, что на чердаке их дома стояла радиостанция, и они перехватывали радиограммы немецкого флота, стоявшего в Киле.

Под подозрение мог попасть каждый: 1 сентября в газете «Таймс» появилась заметка, что некий немец с «высоким социальным статусом» был арестован в Британии как шпион. Но его так никогда и не идентифицировали. На другом полюсе социального спектра был младший капрал из территориальных войск, которого близ города Слау как шпиона застрелил часовой из его же полка, когда тот не смог назвать пароль. Полагали, что он просто не расслышал оклик часового из-за шума от проходящего поезда. А мэр городка Дил был арестован и содержался в заключении как шпион, потому что его заметили на прибрежных скалах. Отпустили его только после того, как население городка поручилось за него.

22 сентября аббат Делебек был расстрелян немцами как шпион у подножья Колонны Дампьера в Валансьене. У него нашли несколько писем от французских солдат к их семьям. Говорили, что он стал седьмым священником, расстрелянным в окрестностях Камбре с момента объявления войны. В финском городе Або русские застрелили немецкого консула, посчитав его шпионом.

Живописных историй появилось тогда множество. Один британский офицер сообщил «Таймс» о немецком шпионе, который носил форму британского офицера, а под ней – форму французского офицера, а уже под ней – свою собственную. «Его отправили в тыл для суда. Французы расстреляли бы его на месте» – говорил он с довольным видом.

Были и куда более трезвые сообщения. 7 августа 1914 года двое немецких шпионов были пойманы и расстреляны в Лувене (Лёвене) в Бельгии, а двумя днями спустя еще двое, выдававшие себя за французских офицеров, были пойманы и расстреляны союзниками. На следующий день одного мужчину и его племянника застигли за отправлением почтовых голубей в Германии. Их расстреляли на рассвете. Еще четыре человека, заподозренные в шпионаже, были арестованы и казнены в Остенде.

Англичане во Франции были столь же беспощадны. 12 августа два немецких шпиона, один в форме французского артиллерийского офицера, а другой в форме сержанта были арестованы после длительного преследования по северной части Франции. В их машине нашли достаточно мелинита, чтобы «взорвать самый большой мост во Франции». Их казнили в Туре. Других немецких шпионов, переодетых монахинями, разоблачили в бельгийском Малине (Мехелене) поздно вечером и расстреляли на рассвете. А 21 сентября 1914 года французский фермер, получивший от немцев 50 тысяч французских франков, был пойман за передачей немцам по телефону сведений о перемещении войск союзников. Его тоже расстреляли, как и 15 других на протяжении трех дней.

В Антверпене 50 шпионов были взяты за один день, а 12 августа бельгийская газета «Этуаль Бельж» сообщила, что аресту подверглись две тысячи шпионов. Впрочем, куда более вероятно, что очень многие из этого гигантского числа пойманных шпионов были просто немцами, которые жили в Бельгии, некоторые на протяжении многих лет, а теперь превратились в беженцев.

14 августа сто немцев и австрийцев были арестованы в Дублине, а немцев в Англии интернировали в Олимпии, на западе Лондона, где, по сообщению «Таймс» они чувствовали себя вполне счастливо, курили, играли в карты и, разумеется, читали газету «Таймс».

Лихорадочная шпиономания выплеснулась мощным потокам на страницы международной прессы, что инспирировало появление нескольких малоправдоподобных героев – самозваных охотников на шпионов. Жорж Лесен, 18-летний бельгийский бойскаут из Льежа был отмечен, как «скаут, которым должны гордиться скауты всего мира». Он «уже разоблачил 11 шпионов, все из которых были расстреляны». А в Брюсселе один старик, уже непригодный для активной военной службы, но знающий немецкий язык, добровольно решил стать контрразведчиком. Он подходил к людям в барах, и, удостоверившись, что они немцы, спрашивал: «Где мы встретимся завтра?» Потом он подавал сигнал ожидавшим полицейским, и они арестовывали и «наводчика», и его добычу. Оказавшись в казармах, его, конечно, выпускали, и он отправлялся на следующее задание.

Британские газеты писали о сотнях немецких шпионов, следующих перед наступающей армией. Они, безусловно, были пушечным мясом:

«Все постоянно в британской форме, не знающие ни английского, ни французского языка, они позволяли себя арестовывать, не оказывая ни малейшего сопротивления и не пытаясь подтвердить свою «легенду». Их расстреливали всех без исключения, но их потеря ни в коей мере не наносила ущерб работе системы. Десять становились на место одного и были расстреляны в один день, на следующий день их было уже двадцать».

4 октября «Таймс» написала о расстреле восьми шпионов в Суассоне во Франции. Одни из них звонили по телефону из своих подвалов, а другие подавали сигналы врагу с чердаков.

Первая разоблаченная женщина-шпионка, имя которой никогда не разглашалось, была расстреляна французами в августе 1914 года. Она была женой лесничего из Шлибаха. Ее казнили в Бельфоре. По газетным описаниям она была «настоящим монстром», «распилившей» горло раненому французскому солдату.

Учитывая царящую истерию, двум женщинам – Жюльетте Зарловской и Селмар Гиббс, можно сказать, очень повезло: они остались в живых. Зарловская, разведенная жена немецкого офицера, в одежде медсестры Красного Креста и под именем госпожи Бут, встречала раненых британских солдат на Северном вокзале Парижа. За обедом она выпрашивала у них сведения о перемещениях войск и пыталась повлиять на их боевой дух. В ноябре 1914 года ее оштрафовали на тысячу французских франков и посадили в тюрьму на два года. Четырьмя месяцами позже, в марте 1915 года, 62-летняя Селмар Гиббс предстала перед судом в Перпиньяне за передачу сообщений немецким агентам в Испании и была приговорена к тюремному заключению.

Глава 4. РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫЙ КОРПУС

«Разведывательный корпус рассматривался как временная и комичная группка любителей, которую хоть и можно было использовать для решения различных второстепенных разведывательных задач, но не заслуживавшая серьезного отношения к себе».

В 1910 году тогда еще полковник Джордж Макдоног, отвечающий за MO5, структуру, созданную для решения множества задач, включая защиту секретов и цензуру почты и телеграфа, начал составлять список подходящих кандидатов в агенты: преподавателей университетов, художников, журналистов и учителей, но главным образом людей, которые говорили на французском и немецком и предпочтительно еще на каком-то другом языке. Он не пытался установить контакты с ними до войны, но как только она началась, каждый из них, к их удивлению, получил телеграмму, приглашающую их присоединиться к специально созданному Разведывательному корпусу. Планы относительно создания такого корпуса появились еще в 1904 году, но практически ничего не делалось. Позже майор штаба главного командования Уолтер Кирк писал: «Мне приказали немедленно заняться мероприятиями Секретной службы для Экспедиционных войск и организовать Разведывательный корпус. Страница эта была абсолютно чиста, и было совершенно непонятно, как ее заполнить».