Скандал в Дуате (СИ) - Богунова Алекса

Встала, как всегда, четко по будильнику, в приподнятом настроении. От ночного кошмара не осталось и следа. При этом через полчаса, когда кофе был готов, а макияж нанесен, вдруг поняла, что обхожу гостиную стороной. Вроде мне туда и не надо было… Но я каждое утро начинала одним и тем же ритуалом − бесцельно прохаживалась по всей квартире с чашечкой кофе в руках.

По всей квартире, но в этот раз, упорно минуя гостиную.

Что за бред, сказала я себе. Мало ли что может присниться? Нельзя доходить до паранойи. Это моя квартира, я знаю здесь каждый сантиметр.

Я решительно допила кофе, и непринужденно отправилась в гостиную.

Ничего необычного там не было. Все на своих местах. Никаких пугающих зеленых свечений. Разве что шторы на окнах не задернуты. Забыла вчера это сделать. Возможно, ночью в окна бил фонарь. Или соседи из дома напротив не ложились спать, а свет падал из их квартиры.

Подожди, остановила я сама себя. Не было никакого света. Мне же все приснилось. Пантера и скрабей с птицей на спине лежали на столике там, где я их оставила.

Браслета не было.

Тут до меня дошло, что браслета на столике и не должно быть − он на моей руке.

Но ведь и на руке его нет.

Где браслет?

Я бросилась в спальню и лихорадочно, расшвыривая в стороны покрывало, одеяло и подушки, перерыла постель. Нет браслета. Затем я медленно, тщательно обследуя пол и мебель, прошла тем же маршрутом, по которому в своем сне ползла ночью по прихожей.

Браслет болтался на выступе тяжелой картинной рамы около входа в гостиную.

Эту картину я приобрела несколько лет назад в арт-салоне. Мне понравилось, что картина выполнена в светлых тонах, большая, в богато декорированной белой раме. Именно светлого пятна не хватало тогда в моей квартире, где я в припадке ремонтного безумия поклеила темно-зеленые обои. Ужаснулась позднее, а пока клеила, нравилось.

На картине был изображен уголок Венеции − ряд старинных фасадов над каналом, по которому фланируют гондолы. Венеция − по-карнавальному многоцветный город, но у каждого художника свой взгляд. Автор моей картины увидел Венецию молочно белой, почти засвеченной. Контуры и детали зданий вырисовывались в летящих, едва заметных серых и бежевых штрихах.

Мы с Асиком называли эту картину «белым квадратом».

Теперь этот квадрат стал бледно-зеленым.

Без единого молочного пятнышка. Как я раньше не обратила внимания?

Я осторожно сняла браслет с выступа и надела на руку. Некоторое время стояла перед картиной, не понимая, что происходит. С каких пор она бледно-зеленая? С минувшей ночи?

И браслет действительно зацепился за раму.

Это был не сон.

В кухне я жадно выпила стакан ледяной воды, потом набрала номер единственного человека, в чьих глазах не боялась показаться умалишенной.

Рабочий день Иры начинался на два часа раньше моего. Она была пунктуальным начальником отдела продаж. Приходила на работу минута в минуту уже в образе офисного деспота. Ира ответила мне суровым тоном беспощадной начальницы, которая в рабочие часы не делает послаблений ни себе, ни людям. Наверняка вокруг нее в этот момент сновали подчиненные, и она не собиралась показывать им, что тоже человек.

− Ира, посоветуй мне что-нибудь. Я в ужасе.

Я отчетливо услышала хлопок от падения тяжелого предмета. Ира что-то уронила. Действительно: я никогда не обращалась к ней с подобными просьбами. В нашем тандеме советовала и спасала всегда я.

− Ээ… Малышка, ты не заболела? − спросила она напряженно, впервые назвав меня малышкой.

Я кратко и без эпитетов изложила ей свой сон, который сном больше не казался.

− Очнись, − строго ответила Ира после некоторой заминки. Очевидно, ей потребовалось время, чтобы уединиться в более подходящем для такого разговора месте. − Не говори ерунды. Сегодня было полнолуние, при совершенно безоблачном небе. Ты это заметила, нет? Это Луна светила в окна твоей гостиной. Лу-на. Понимаешь? Сама говорила, что ты не задернула шторы. В полнолуние всем крышку сносит. Я в полнолуние всегда плохо сплю. Выходила на кухню водички попить. Видела эту сумасшедшую Луну. Огромный диск, хочу тебе сказать, как в фильме ужасов про оборотней. Было светло, как днем. Полина, не ожидала от тебя…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

− А браслет на рамке картины? Как он туда попал?

− Ну… Возможно, ты действительно в полубессознательном состоянии пошла на лунный свет. Вдруг вступило тебе в голову. Полнолуние же. Предположим, хотела выключить лампу. В полусне. Решила, что лампа горит. Ты не страдаешь лунатизмом?

− Сама знаешь, что не страдаю. Лунатизма нет.

− Ты сейчас принимаешь какие-нибудь таблетки?

− На что ты намекаешь? Никаких таблеток, кроме витамина С. Я здорова, Ира. Если не считать, что вчера пальцы порезала. И потом, как объяснить, что картина стала зеленой?

Ире взяла паузу, чтобы изобрести ответ.

− Ты давно рассматривала свою картину?

− Что ее рассматривать? Картина находится у меня много лет. Я наизусть знаю, что там нарисовано.

− Вот видишь! − обрадовалась Ира, словно это само по себе все объясняло. − Мы никогда не присматриваемся к вещам, мимо которых ходим сто раз в день. Может быть, твоя картина давно позеленела. Может, краски окислились…

− Окислились, значит. Взяли − и окислились, − я хотела, чтобы Ира услышала свою версию со стороны.

− Или заплесневели, − предложила другой вариант Ира. − Откуда ты знаешь, какие краски использовал художник? Вдруг это особенные краски? Отдай картину на экспертизу. Думаю, все сразу прояснится.

− Почему я раньше не заметила, что картина позеленела? Это такое рядовое событие, когда картины вдруг зеленеют? Никому не бросается в глаза? Можно год ходить мимо и не заметить?

− Господи, Полина! У тебя в прихожей зеленые обои, рябенькие, с веточками. Зеленое на зеленом. Ты могла просто не обратить внимания. К тому же есть вещи, которые со временем действительно зеленеют. Бронза, например.

− Бронза зеленеет?!

− О, Полина!

Все это звучало не слишком убедительно, не давало прямых ответов, но я немного успокоилась.

− Тебе кажется, что у меня не все дома? − спросила я у затаившей дыхание Иры.

− Честно? Похоже на то, что у тебя нервы не в порядке, − призналась Ира. − Тебе надо к врачу. У меня есть телефон хорошего психотерапевта, на раз мозги вправляет, и недорого. Вдруг ты переутомилась? Или надо переждать полнолуние. Может, тогда само собой рассосется? Собираешься на работу? Позвони мне днем. Сейчас не слишком удобно разговаривать. У меня совещание.

Это был намек на то, что я побеспокоила Иру в неурочное время, и разговор пора свернуть. Ей стало неудобно, что она меня спроваживает:

− Жаль, что я так и не смогла посоветовать тебе нечто полезное. Раз в жизни появилась возможность, а я не смогла.

− Брось, ты помогла мне, − успокоила я Иру. − Целых два совета. Отдать картину на экспертизу и обратиться к спецу по психам.

Ира хихикнула. Видимо, решила, что все не так плохо, если я способна шутить.

− Почему ты не сказала мне, что накупила в Египте сувениров? Постеснялась показаться такой же барахольщицей, как я? − укоризненно спросила Ира.

− Просто забыла. Приехал Асик, я переключилась. Потом Новый год. Ира, это только сувениры, не более того. По крайней мере, я так думала, когда их покупала…

− Браслетик красивый? − разумеется, из всего набора сувениров Иру мог заинтересовать только этот предмет.

− Обычный.

Едва подруга отключилась, телефон снова зазвонил.

Номер не определился. Не люблю таких звонков. Впрочем, кто их любит? Сегодня развелось столько телефонных мошенников. Не без колебания я ответила на вызов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

У мужчины, который позвонил, оказался приятный бархатный голос. Он бегло говорил по-русски, с небольшим восточным акцентом, время от времени он искажал слова.

− Могу слышать Полина Нарышкина?

− Кто это? − обычно я веду себя вежливо с незнакомыми людьми, даже если они вторгаются в мою жизнь с закрытых номеров.