Скандал в Дуате (СИ) - Богунова Алекса

Пролог

Вкус пищи знает лишь тот, кто ест; ответить может лишь тот, кого спрашивают; сны видит лишь тот, кто спит; а для злодея наилучшим примером служит судья, сам достойный суда.

Хургада, Египет, 90−е годы ХХ века

Мети ненавидел женские слезы.

Особенно такие. Мети называл их каменными слезами. Тяжелые капли женской горечи.

Ифе плакала, как статуя. Ни следа влаги на щеках, сухие ресницы, неподвижные скулы. Все до капли она хранила внутри сердца.

Необыкновенно выразительно. Немая экспрессия.

В каменных слезах есть свое очарование, которое вскоре приедается. В слезах утопало мятущееся в вечных сомнениях и раскаянье сердце прекрасной Ифе. Слезы заливали ее разум, что мешало даме разглядеть приятные стороны их тайного романа.

Ифе и Мети. Это могло стать сексом века, а скатилось в бесконечные, все силы выматывающие психоаналитические стенания. Комплексы, чувство вины, фрустрация… Хороший психотерапевт раскусил бы Ифе на раз. Болтовня ни о чем, каждое утро на завтрак тихая истерика. Мети перестал вникать. Его практичная душа отвергала муки совести, присоединиться к которым не уставала призывать Ифе.

Чувственные губы, аристократическая, без единого изъяна линия скул, высокий лоб, тонкая кожа с россыпью почти прозрачных веснушек, симметрично летящие брови бледной дочери старой доброй Британии. К такому лицу хотелось прикасаться, любоваться им, как произведением искусства.

Мети знал толк в искусстве и привык выбирать лучшее.

Но эти полные «каменных» слез глаза сводили на нет приятное впечатление от экзотической для Египта северной красоты Ифе. Раз-другой слякоть можно стерпеть. Потом женщина, которая вечно давится слезами, начинает надоедать.

Мети пытался исправить ситуацию − развеселить Ифе, отвлечь от горьких размышлений подарками, воззвать к здравому смыслу, наконец. Когда на женщину не подействовали мягкие методы, Мети дал понять любовнице, что у египетских мужчин запас терпения не бесконечен. Египет − не Англия с ее туманами, лужайками, умеренным климатом, смягчающим нрав, и учтивыми джентльменами с их умением педантично вникать в дамские капризы. Южные мужчины предпочитают веселых и покладистых женщин с легким нравом и короткой памятью. Сложных, строптивых, скорбящих дев местные мужчины рано или поздно отправляют с глаз долой, бросают подальше в пучину женских страхов и сомнений, если уж мрачные чувства настолько тем любезны. Так устроен здешний мир, дорогая: под горячим солнцем, на зыбком песке, в пышных оазисах, среди миражей любовь − миг, страсть − и того меньше, полмига. Если хочешь надолго привязать к себе мужчину, будь весела, услужлива, беззаботна и трудолюбива. Не усложняй. Не капай на мозги вопросами и проблемами. Не воруй у мужчины святое время, отпущенное на наслаждения плоти.

Мети крутил роман с женой родного брата.

Англичанка Рита, по доброй воле принявшая имя Ифе, не желала прислушиваться ни к голосу страсти, ни к голосу рассудка. Она в панике металась между всеми огнями и всеми голосами, не в силах выбрать ту единственную гавань, которая утолит ее душевный жар и успокоит совесть.

Она с маниакальной настойчивостью продолжала капать возлюбленному на мозги. А результат один − испорченное настроение Мети и вечная досада на побочные эффекты такого сладкого адюльтера. Ах-ах, она изменяет мужу! И не с кем-нибудь, а с его собственным братом! Конец света!

Да, Ифе, изменяешь. Ну и что? Ведь хорошо получилось?

Ифе не первая и далеко не последняя, кто делает это, лениво размышлял Мети в тихий утренний час, поглаживая плотные смуглые щеки довольного жизнью дельца.

Немного пикантно, немного порочно. И всегда − невероятно заманчиво грешить, не выходя за пределы семейного круга. Все рядышком. Участники любовного треугольника смотрят друг другу в глаза. Согласно правилам игры, один из троицы ни о чем не догадывается, что придает ситуации бесподобный острый вкус.

Мети казалось, европейские женщины должны проще относиться к подобным треугольникам. Страстная штучка эта Ифе. Только страстность Ифе и примиряла Мети с ее нытьем.

Мети накинул вышитый шелком халат и уселся за антикварный столик из бразильского «фиолетового дерева» просмотреть счета. В выборе мебели Мети вел себя как настоящий сноб. Если мебель, то только из королевского дерева. Бразильское «фиолетовое дерево» предпочитал еще Людовик XIV − значит, для Мети в самый раз.

Прикинуть текущий баланс − хороший выбор для мужчины после жаркой ночи любви. Тут же возвращаешься на грешную землю и понимаешь, что прагматика в конечном итоге важнее всех любовных бредней. Любовь − лишь соус, а финансы − основное блюдо, без которого наверняка не насытишься.

Дела шли отменно.

Местные жители обходили магазин сувениров за три квартала стороной. Разве это проблема? Мети не рассчитывал на обычных покупателей. Они не носят миллионы в карманах. Обыватели не делают кассу в делах, которым посвятил себя Мети после того, как оставил службу в ВВС Египта.

Его магазин сувениров был прикрытием основного бизнеса. Клиенты, за которыми гонялся Мети, вели дела в Каире, в Европе и даже за океаном, на Манхеттене. Настоящие денежные мешки, которые любят окружать себя красивыми экзотическими предметами. Эти люди предпочитают тихие сделки в гольф-клубах, в стенах роскошных ресторанов и отелей, на спрятанных от любопытных глаз виллах, куда простым смертным вход закрыт.

Мети начинал бизнес с торговли копиями древних артефактов, которые отлично получались у мастера Шенти, его наиболее ценного работника. Он даже магазин назвал в честь мастера − «Сувениры Шенти».

Потом в ход пошли артефакты, добытые на раскопках пирамид, у расхитителей гробниц. Такие ценности не выставляют в витринах курортных магазинов, не рекламируют для широкой публики. Торговля антиквариатом подобного уровня любит тишину, неспешный разговор и внимание к деталям. Важен даже ритм дыхания клиента. При взгляде на артефакт дыхание сбилось? Поднимаем цену. Зрачки расширились от крайнего внутреннего возбуждения? Значит, древняя штучка и впрямь позарез нужна клиенту. Самое время поиграть у него на нервах, поломаться, загнать цену до небес − словом, разыграть настоящий спектакль.

Клиенты с почти неограниченным бюджетом стали основным источником благосостояния антиквара. Магазин «Сувениры Шенти» выполнял в его бизнесе функцию вывески, не более того. Магазин то заканчивал месяц с прибылью, то терял − та еще коммерция. Но Мети любил эту лавку, где зародился его тайный и не вполне законный бизнес.

Легкий шорох постели отвлек Мети от бумаг. Он кинул быстрый взгляд в сторону кровати. Ифе уже стояла у окна, завернувшись в шелковое покрывало цвета неспелого персика. Его объемные складки лишь подчеркивали ее птичью худобу. Довела себя, скоро одни кости останутся.

Ифе с необыкновенным вниманием разглядывала выцветшее небо, словно выискивала там место для себя. Сейчас махнет покрывалом, похватит ее ветер, и улетит Ифе ввысь. Превратится в тучку, будут с неба капать ее слезки прямо на голову Мети, чтобы ни на минуту не оставлять его в покое. Фантазия позабавила Мети, он усмехнулся.

На улице кто-то играл на дудке. Одинокий голос мизмара тянул душу. В сущности, утро складывалось неплохо, если бы женщина промолчала. Но грустная любовница Мети не удержалась, в очередной раз подняла неприятную тему.

− Я постоянно думаю, а вдруг Сефу узнает о нас? Что тогда с нами будет? Он такой гордый.

− Ничего не будет, потому что Сефу не узнает, − пустился в пространный ответ Мети. − Да и кто ему расскажет? Я отлично плачу слугам. По моему приказу они ослепнут и оглохнут. Кроме слуг в курсе только Шенти. Но Шенти из тех людей, которые заперты в мире своих фантазий. Он − великий мастер! Не трогайте его! Наши мелодрамы его не интересуют. Ифе, не начинай, умоляю. Сколько можно спрашивать одно и то же? Наша ночь была прекрасна. Зачем все портить глупыми причитаниями? Когда твой муж вернется из Каира, говоришь?