Бесконечное лето: Эксперимент (СИ) - Александр Руджа

Оставалось окошко. Было оно небольшим, темным и каким-то неприветливым, но по всему выходило, что посмотреть туда надо. Я глубоко выдохнул и приблизил лицо к толстому стеклу.

— Ну что? — голос у Лены был прямо-таки отчаянным.

— А ничего. Темно и не видно ни фига. — Я отвалился от окна и направил на него фонарик, но слабый луч ничуть не разогнал тьму за стеклом. — Стоп. Должно же тут быть что-то аппаратное, не может быть, чтобы они тут с фонарями ходили… Ага, вот что-то похожее… «ПОДСВЕТ СО», понятия не имею, что это за «эс-о», но «подсвет» определенно намекает…

Я нажал кнопку. В окне зажегся свет.

Лена ахнула. Я не ахнул, правда, но сердце точно пропустило удар или два.

Центральная часть «шестерни» являлась, похоже, чем-то вроде одноместной капсулы, заполненной какой-то желеобразной массой. И вот в этой капсуле, в этой массе висела как в невесомости обнаженная девушка.

Вряд ли ей было больше лет, чем нам. Длинные черные волосы застыли вокруг ее головы неподвижной грозовой тучей. Откуда-то из затылка выходил и тянулся до пола тонкий шланг в металлической оплетке. Такие же шланги, только поуже, были присоединены к обеим рукам, ногам и пояснице. Смуглое скуластое лицо было спокойно, а чуть раскосые глаза закрыты. И она казалась смутно знакомой, ко всему прочему, но это невозможно, потому что, потому что…

Лена ткнула пальцем в заложенную за уголок окна бумажку. Надпись гласила: «Байрамова, У., ВГ-92». Фамилия, фамилия, где же я ее…

— Это же из лагеря девочка! — выпалила Лена. Соображала она явно быстрее моего. — Ульзана, я ее помню, она из первого отряда!

Точно, я же ее только сегодня на линейке видел. Как это? Что это значит?

Почти бегом я рванул к следующей шайбе. «Винниченко, А.», «Вавилова, И.», «Нигальчук, А.» Все ребята из лагеря, все знакомые имена, но попадались и другие — «Стругацкая, М., ВГ-76», «Голиченко, Я., ВГ-54», «Советина, У., ВГ-101». И знакомая фигурка с шлейфом красных волос, беззащитно застывшая в окружении коммутаторов и кабелей. Как бабочка в янтаре…

— Советина… Ульяна… — прошептала Лена. — Но как…

А я заметил еще кое-что. Когда мы только вошли в репозиторий, все индикаторы на пультах были темными. Сейчас на всех горела красным одна и та же кнопка. «ПЕРЕГРЕВ».

Неожиданно оживают голоса в голове.

— Резкий подъем температуры в репозитории! Ситуация три! Ситуация три! Белка! Как слышите?

— Контроль, я Белка, слышу вас, — отзывается знакомый голос «второго».

— Белка, вы на дежурстве осматривали репозиторий?

Короткая пауза.

— Так точно, осматривали.

— Срочно возвращайтесь, там, похоже, взлом. Доклад по разрешении ситуации.

— Есть.

Ленка смотрит круглыми глазами.

— Что это было? Я… я слышала…

— Внезапная телепатия, нас сейчас накроют, бежим отсюда! — рявкаю я. Некогда размышлять над здешними чудесами и ужасами, пора бежать. Фонарик за пояс, а от тяжелого фомича придется избавиться. Прощай, дорогой товарищ, ты верой и правдой служил мне эти часы, ты ломал замки и вселял уверенность, но сейчас, в этот грозный момент…

«Стабилизация температурного уровня. Локализация тепловой аномалии».

Дверь начинает медленно закрываться. Лена испуганно ахает, но мы успеваем.

Вылетаем в дверь, несемся дальше, сандалии скользят по влажным камням. Вот и перекресток, здесь патруль повернул налево, к посту, но нам к посту не надо, значит… значит — прямо? Пускай прямо, тем же путем, что и пришли, Ленка не отстает, она вообще молодец, с такой я бы и в разведку, и куда угодно…

— Ни с места! Стоять! Стоять!!! Руки за голову!

Их двое, фонари обшаривают нас слепящими лучами. Всего двое, но это здоровенные жлобы, больше ничего не разобрать, глаза от света слезятся. Неудачная это была затея с самого начала. Не нужно нам было лезть сюда, не нужно.

— Стоим, — отвечаю я, и не слышу собственного голоса.

***

Бронежилетов на охранниках не было, и разгрузок с магазинами и разными подвешенными гранатами тоже. Собственно, из оружия я видел только длинноносые черные пистолеты. Сто процентов, еще ножи где-то спрятаны. Какой же военный без ножа? Наверное, мы не считаемся опасными, оттого они и автоматов не взяли.

Руки, правда быстро и качественно связали пластиковыми наручниками. Видимо, так далеко их наивность и уверенность в своих силах не простиралась. Или это я себя успокаиваю? Скорее всего, это протокол такой, для всех задержанных.

В туннеле было сыро и темно. Налобные фонари рисовали белые узоры на влажных стенах, выхватывали то бесстрастные лица наших конвоиров, то бледное как смерть лицо Лены, окаймленное черными в ярком ртутном свете волосами.

— Извините… мы — мы из лагеря неподалеку, заблудились под землей… мы честно не знали, что тут запретная зона… нам бы… нам бы обратно, — выдавил я из себя.

Но говорить с нами никто не собирался. Старший в группе ткнул пальцем себе в грудь и, не особенно и скрываясь, сообщил:

— Контроль, я «Белка». «Белка». Как слышите, Контроль? Прием.

Ответа я не услышал, видимо, говорили в наушник.

— На выходе из туннеля К-18 задержали двух «эксов» из лагеря, — равнодушно сказал старший. — Да, недалеко от репозитория. Врут, что заблудились под землей. Да, там километра три с половиной… Так точно.

Он снял с пояса какой-то прибор и направил на нас.

— Парень и девчонка. Девчонка… — пауза, — «Я-17». Да. Невозможно установить, тут темно.

Он навел на Лену фонарик.

— Имя?

— Л-лена, — прошептала та.

— Так точно, — сказал человек в микрофон.

А я все пытался понять. Что-то с этими служивыми было не так. Что-то в их форме настораживало. Хотя и в форме не разбираюсь совсем, и охранника не отличу от милиционера, а налоговика от десантника, но тут что-то другое… Общее.

— Парень, — старший снова сделал паузу и посмотрел на прибор. — Это… Сорок второй. Подтверждаю. По протоколу, есть. Девчонка? Так точно.

Он повернулся, и в его лице было что-то такое нехорошее, что я дернулся, пытаясь закрыть собой Ленку. Но младший в группе держал нас крепко. Повинуясь короткому жесту первого, он подтолкнул Лену к нему, цепко ухватил меня за локоть и молча указал на коридор. Шагай, мол.

— Извини, девочка, — сказал из-за моей спины тот, что говорил по рации.

Младший был очень силен, и бросок на него со связанными руками результатов не дал. Короткая подсечка, и я лицом вниз рухнул отдыхать на мокрый каменный пол. А в туннеле позади стало совсем темно и тихо, только на секунду моргнула вспышка. А потом… потом послышался звук падающего тела.

Второй охранник рефлекторно повернул голову, чем я и воспользовался, с низкого старта с переворотом рванув вперед и вправо, туда, где секунду назад приметил боковой коридор. Коридор, хвала Аллаху, оказался сквозным, с шансами на побег. Выстрела я снова не услышал, только что-то слегка кольнуло в ногу. И нога отнялась.

Но я был очень упорным, есть у меня такое хорошее качество, очень помогает по жизни. Двигаться я не перестал, просто упал на четвереньки и в таком приглядном виде, опираясь на связанные руки, поскакал дальше. Ничего, наши далекие предки этим манером немаленькие расстояние преодолевали, чем я хуже? Судя по всему, ничем, особенно в части умственного развития. Что же тут творится, кто эти люди? Явно те, кого мы слушали раньше. Господи, Ленка, Ленку же, ее же… Удачно это я придумал, на четвереньках-то, силуэт снижается, меня в темноте вообще наверное не видно… Куда же теперь… И почему им холодно… И почему мне холодно…