Моя беспокойная жизнь - Джой Адамсон

Мы поехали к этому инженеру, жившему со своей семьей в большом лагере километрах в ста пятидесяти от Гариссы, и Питер действительно нашел несколько многообещающих минералов и растений, из которых можно было бы получать стойкие красители.

Приближалось рождество. Однажды окружной комиссар из Гариссы Вилли Хейл заехал в лагерь и пригласил нас провести рождественские праздники вместе с ним. Мы приняли приглашение. В 1942 году Гарисса представляла собой небольшой сторожевой пост, на котором находились окружной комиссар и полицейский инспектор со своими подчиненными; других европейцев там не было. Поскольку она находилась на высоте всего лишь 300 метров над уровнем моря, здесь было очень жарко, и поэтому дома строились с толстыми стенами. Обычно с заходом солнца все перебирались на их плоские крыши. Недалеко от Гариссы протекает крупнейшая река Кении Тана, через которую над водой, кишащей крокодилами, наведен понтонный мост. В густых лесах по берегам реки обитало много слонов и других, менее крупных зверей и птиц. Несколько рисовых полей обеспечивали немногочисленные сомалийские и приречные племена их основным продуктом питания.

Супруги Хейл сказали нам, что это рождество будет особым, так как они пригласили больше европейцев, чем когда-либо раньше. Помимо Морны и Вилли Хейл, Питера и меня, должны были быть ветеринарный инспектор и Джордж Адамсон из Департамента охоты. Во время приготовлений к празднику Морна рассказала мне о гостях, особенно о легендарном Джордже Адамсоне, у которого было много различных приключений.

Однажды утром его сильно поранила львица, и лишь много часов спустя товарищи пришли ему на помощь. Незадолго до этого Департамент охоты прислал Джорджу немного нового препарата, сульфаниламида, против заражения крови. Промыв раны английской солью, он попросил своих товарищей давать ему по одной капсуле сульфаниламида через каждые четыре часа. Позднее, страдая и от малярии, и от потери крови, он временами впадал в забытье, но однажды ночью проснулся, услышав, как слон-бродяга угрожающе надвигался прямо на его палатку. Он крикнул своему повару, чтобы тот помог ему приподняться, схватил ружье и застрелил этого гиганта прямым попаданием в голову.

В рождественскую ночь мы все уселись на парапете плоской крыши в наших самых лучших, праздничных нарядах; на мне было длинное серебристое вечернее платье, которое, конечно, выглядело в Гариссе совершенно неуместным. Толпа африканцев собралась вокруг нашего дома, готовая начать большой нгома (танец), но вдруг она расступилась, и появился караван верблюдов с Джорджем Адамсоном во главе. Быстро приняв ванну, он поднялся к нам на крышу. Вилли Хейл предложил ему стаканчик чистого виски, потом второй, потом третий. Тут мы с Морной проявили беспокойство, но Джордж довольно вызывающе заявил: «Я никогда не пьянею». Этого нам было достаточно, чтобы решить доказать ему, что он ошибается. Мы подливали ему бренди в суп, в соус и во все, что он ел. Я с тревогой следила за его загорелым лицом, обрамленным белокурыми волосами и аккуратно подстриженной козлиной бородкой.

Когда взошла луна, осветив танцующих и поющих внизу африканцев, настроение стало еще более праздничным. Наши мужчины, переодевшись в кикой[19], один за другим покинули нас и растворились в толпе: остался только Джордж, который сидел на парапете и пел. На следующее утро мы нашли Джорджа далеко не в лучшем состоянии: не сняв ботинки, он улегся на кровать, положив ноги на подушку.

Было решено, что в следующее путешествие на верблюдах Джордж возьмет и нас с Питером. Мы будем двигаться по берегу реки до Буры. Оттуда Питер отправится на север, а супруги Хейл подберут нас и довезут машиной до Ламу. Этот район Питер не знал и надеялся найти там несколько новых растений.

Как только мы свернули в сторону от берега реки, поросшего большими деревьями, мы сразу попали в жаркую и сухую местность.

Раньше я редко ездила на верблюдах, и теперь меня усадили на импровизированное седло из травяных циновок, уложенных между двумя горбами и удерживаемых в этом положении перекрестными растяжками. Наблюдая с высоты этой удобной позиции за всем происходящим внизу, я чувствовала себя королевой. Все было превосходно, пока мне не потребовалось сойти вниз на обед. Я обнаружила, что в результате постоянного трения моего разгоряченного тела о влажную циновку кожа у меня на спине сильно стерта. Рану обработали дезинфицирующим средством, и она через некоторое время затянулась. Но еще долго я ощущала мучительные боли, если ложилась на спину и в особенности если приходилось нагибаться. Однако местность была настолько изумительной, что я не сожалела о случившемся; к тому же Питер находил много интересных растений, а Джордж открывал для меня новый мир своими рассказами о диких животных.

Джордж представлял для меня загадку: в частности, он был очень молчалив, что я объясняла его одиноким образом жизни. Хотя к этому я уже была подготовлена Морной, которая, смеясь, рассказывала, что Джордж никогда не слушает, что ему говорят, и отвечает всего лишь тремя восклицаниями, которые он считает вполне достаточными для всех возможных ситуаций: «О», «В самом деле», «Удивительно».

Мы спали под москитными сетками, поскольку в палатках было слишком душно. Но ночам я слушала рычанье львов, хохот гиен и другие издаваемые животными необычные звуки и стрекот цикад. Казалось, что и сами эти звуки были для меня вызовом познать мир, такой же дикий, как обитающие в нем существа.

Добравшись до Буры, мы отправились в Ламу, хотя я предпочла бы продолжить наш путь через буш, чем ехать в Ламу, где почти ничего не увидишь.

В прошлом, когда еще существовало рабство, Ламу был сельскохозяйственным центром побережья, но со времени освобождения рабов он превратился в тихое местечко — живой музей с привлекательными жителями. На его узких улочках мы видели арабов, одетых в белые шелковые просторные одежды и белые хлопчатобумажные расшитые шапочки. Некоторые из них сидели в своих лавочках, где в основном продавались специи и домотканые кикой. Женщины, все еще носившие паранджу, появлялись на улицах только с наступлением темноты. Они были одеты в свои черные одежды буйбуй, и только глаза виднелись сквозь узкие прорези. Жизнь в Ламу была сосредоточена в гавани, куда из Аравии на небольших арабских парусниках доставлялись финики, специи и персидские ковры для обмена на кенийские товары.

За проливом шириной в несколько километров находится остров Ламу, который входит в архипелаг, простирающийся к северу на 150 километров. Мы остановились в доме окружного комиссара на берегу моря. Это было двухэтажное строение с большим внутренним двориком в типично арабском стиле. Дом имел очень толстые стены и просторные, хорошо спланированные комнаты, в которых резная деревянная мебель четко выделялась на фоне выбеленных стен.