Лахудра - Виктор Галданов

– Не откажите в последней любезности, – остановил его на пороге Владимир Семенович. – Мы сегодня должны выписывать Брусникину, а отвести ее домой некому. Сами понимаете, нынче у нас авральные деньки… – он вздохнул.

– Опять к бабушке?

– Нет, у старухи, по нашим данным, обширный инфаркт, дотягивает последние дни в больнице. Так что, придется к отчиму.

– «Не хотелось бы мне вести ее туда.

– А куда прикажете? В спецшколу? Предложите ей – пусть сама выбирает. Да и не из чего ей выбирать, отчим-то ее родительских прав не лишен, мать жива-здорова, через полгодика из тюрьмы выйдет – и будет семейка хоть куда. Образцовая. Так что, отвели бы вы ее домой, Владислав Евгеньевич, – мягко улыбнулся врач, – и не забивали бы себе голову чужими проблемами, а?

– Я отведу Мышку, – сказал Владик – но вы никогда не отучите меня считать их проблемы – своими.

– Ты – чего? – спросил Владик на улице.

Не отвечая. Мышка, как зачарованная глядела на стайку девочек, ее погодков, азартно игравших в «резинки». Постояв так некоторое время, она пошла дальше. И Владик подумал, что со стороны он, наверное, кажется прохожим нерадивый молодым папашей, чересчур рано вступившим в брак и оттого неприученному к ответственности за дочь. А Мышка была одета в жуткого вида бурое пальтецо, наспех подобранное на складе, из-под него виднелась неряшливая затрапезная юбчонка, на ногах были наполовину спущенные ниточные чулки, с дырами и чернильными пятнами.

«Дикарка, – с грустью подумал он, – ну, совершеннейшая неандерталка. Другие девчонки в ее возрасте уже этакие пикантные фифочки и кокетки, а эта… Но откуда ей научиться вести себя «по-женски», если у ней ни подруг, ни матери, а круг знакомых ограничен пьяным и развратным мужичьем».

– Послушай, Мышка! – весело сказал он, остановившись в очередной раз, когда девочка вздумала проскакать по расчерченным на тротуаре классикам, – а ты когда-нибудь думала, кем станешь, когда вырастешь?

Остановившись, застыв на одной ноге, девочка серьезно взглянула на него и спросила:

– А зачем?

– Чего – зачем?

– Зачем думать о том, чего никогда не будет?

– Что же, ты так и хочешь навеки остаться маленькой девочкой? – спросил Владик и сам же ругнул себя за прозвучавшие против его воли в этой фразе менторские интонации.

– Хочу, Дядя-Владя, – серьезно сказала Мышка, – хочу хоть немножечко побыть маленькой. Только боюсь, этого у меня не получится.

– Почему?

– Так… – она наподдала ногой камешек и побрела дальше.

– Нам сюда, – Владик потянул ее вправо.

– Вы меня к дяде Жоре ведете? – с кажущимся безразличием спросила она, но голос ее предательски дрогнул.

– А тебе не хочется туда возвращаться?

– Мне всё равно, – сухо ответила она.

– Послушай, если не хочешь туда идти, то… можешь пожить несколько дней у меня… – предложил он и сам же испугался того что она может согласиться. Реакция Вики могла быть непредсказуемой.

– А потом что? Ну, через несколько дней? – спросила Мышка.

– Мы с тобой что-нибудь… придумаем… – он пожал плечами. – Может быть, найдем для тебя какой-нибудь интернат, или детский дом, пока мама не приедет, а потом…

Она медленно, почти незаметно покачала головой.

– У нас с вами разные дороги. У вас – широкая и длинная, у меня, узенькая, кривая и короткая. Но всё равно, это моя, именно моя дорога, и я пройду ее до конца… – и, поскольку Владик был изумлен ее словами, она пояснила: – Нам сейчас лучше свернуть под арку и срезать дворами. Не понимаете? Так короче.

Дворы в этот тихий вечерний час были забиты играющей детворой. Кое-где по углам и подворотням стояли группы подростков, которые при виде этой странной пары нервно затягивались сигаретами, обменивались многозначительными взглядами и пристально глядели им вслед.

Владик нажал кнопку звонка на давно некрашенной двери, но зуммера не услышал и постучал в дверь.

– Да… Да… Кто там? – за дверью послышались неровные шаркающие шаги, потом она приотворилась на длину цепочки. Из образовавшейся щели их некоторое время изучал настороженный глаз.

– Я воспитатель из кожвендиспансера, – сказал Владик, – при вел вашу падчерицу.

Помедлив, хриплый, будто простуженный голос произнес:

– Ага… понятно… чичас… – и дверь захлопнулась.

Владик с удивлением поглядел на Мышку. Она обреченно смотрела в сторону. Вскоре дверь снова открылась, на сей раз широко.

Плотный, грузный мужчина с большой лысиной смотрел на них с деланной улыбкой, запихивая в брюки мятую клетчатую рубаху.

– Милости просим, – сказал он, пытаясь удержать на лице бодряческое выражение.

Владик вошел в комнату и огляделся. Двое мужчин, подняв глаза от газет и поздоровались. Он потянул носом: в комнате стоял устойчивый запах спиртного, висели густые пласты табачного дыма.

– Мы тут с товарищами решили после работы зайти, кой-какой ремонтик сделать, – пояснил Жора.

– Вам надо будет написать расписку в получении вашей падчерицы, – сухо сказал Владик.

– Ну, вы уж скажете слово такое: «падчерица»… – засмущался Жора. – Она же мне роднее родной дочери…

– Вас уже два раза вызывали повесткой за родной дочерью, но вы даже не соизволили зайти, узнать, в чем дело, – отрезал Владик.

– Так ведь работа же какая! Хозрасчет, будь он трижды неладен! – Жора сплюнул. – Пашешь, пашешь по 12 часов в день и всё за гроши… – он махнул рукой.

Листа бумаги в квартире не нашлось. Владик вырвал страничку из собственного блокнота. Жора писал расписку, с трудом выводя каждую букву, часто останавливался и переспрашивал. Прошло добрых полчаса, пока, наконец, не был составлен документ, из которого явствовало, что с нынешнего дня отчим берет на себя всю полноту ответственности из дальнейшее поведение падчерицы и обязуется создать все условия для ее дальнейшего воспитания и образования. Затем Владик поглядел на Мышку и, погладив ее по голове, сказал:

– Берегите ее. И постарайтесь забыть обо всём, что с ней произошло. Она у вас чудесная девочка. И очень несчастная. Попробуйте подарить ей немного детства, которое мы, взрослые, у нее украли…

От этих слов дядя Жора прослезился.

– Да разве ж я… разве ж мы… Дак вы не сумневайтесь, гражданин начальник, мы нашу Машеньку в обиду не дадим. Сам буду водить ее в школу и обратно. А за всё, что вы для нее сделали, товарищ, большое вам человеческое наше спасибо, просто огромное!

Провожая Владика, Жора попытался сунуть ему в карман несколько смятых денежных купюр, но молодой человек перехватил его руку и так взглянул, что тот отвел глаза и буркнул:

– Да вы не обижайтесь, это ж за труды ваши. Вы ведь ее полностью вылечили? – с надеждой спросил он. – Она ведь теперь больше не заразная? Нет, а?

– Она пока здорова. Но ее дальнейшее здоровье будет зависеть только от вас, – сказал Владик и вышел из дома.

Мышка стояла на том же месте, где ее оставил Владик и безучастно глядела в окно. Подойдя к ней. Жора схватил ее за волосы и задрал голову.

– У, сучара! Так бы и прибил тебя, – он занес свою большую, волосатую, сжатую в кулак руку.

– Фу на тебя, Жоржик! – подскочил к нему носатый приятель, которого звали Геной. – Какой же ты все-таки поц! Рази ж можно – бить кулаком по лицу ребенка, который по твоей же милости и схватил заразу? Это в высшей степени не по-христиански.

– Ну ты, християнец! – огрызнулся Жора. – Уж не тебя ли я за Машкин «сифон» благодарить должен?

– А по-моему, это Санек, – сказал низкорослый крепыш Тошка. – Я его уже с полгода не вижу. Может он-то ее и в самом деле того?

– Не-а, – авторитетно заявил Гена, – от Санька не может быть, он же с продавщицей живет, они – бабы чистые, проверенные.

– А ты проверял того, кто ее проверяет? Одно другому не помеха, – заключил Топка. – Да ну вас, дети мои, давайте накрывать на стол. Сегодня у нас двойной праздник.

– Тройной, – с ухмылкой поправил его Гена, шлепнув Мышку по ягодицам.

– Лапы! – рявкнул Жора.

– Да ты чего?

– А ничего! Я за нее расписку писал, понял? Я ее теперь никому не уступлю, – и повернувшись к Мышке, сказал: – ступай на кухню, переоденься и на стол нам собери.

Мышка вышла на кухню и устало опустилась на покосившийся табурет. Итак, злоключения ее, совершив полный оборот пришли к своему началу, жизнь начала входить в привычную колею. Теперь они вновь начнут много жрать и много пить, потом станут раздевать ее и щупать, и заставят принимать разные позы. Трое стародавних дружков, они друг друга не стесняются, и всё делят на троих, и она снова поступит к нам в услужение, а по сути дела в самое черное и беспросветное рабство.

– Ну, скоро ты там? – гаркнул из комнаты Жора.

Она и не надеялась, что в скором времени он вновь появится перед ней наяву, предмет ее коварных снов. Видит Бог – она не стремилась к новой встрече с этим человеком и всеми силами стремилась по возможности отдалить ее, но раз уж судьба снова свела их, то она исполнит все, что задумала. Решительно откупорив бутылку водки, она сделала крупный глоток из горлышка потом отлила в раковину примерно четверть бутылки и, разорвав подкладку лифа, стала доставать из-за пазухи ампулы, похищенные из медицинского шкафа. Она ломала им головки, обрезая пальцы в кровь и не обращая внимания на порезы, продолжала сливать в бутылку одну ампулу за другой, пока не довела жидкость до первоначального объема.