Гордиев узел с бантиком - Валентина Андреева

Хорошо, что девица не видела выражение моего лица. Тупее не бывает. Динка немного сникла и, не расставаясь с инструментом, позволила проводить себя в душевую. Ждать ее пришлось долго. Я успела обдумать свою догадку, подобрать девочке одежду дочери и от безделья примерить свой контрольный старенький халатик. Не мал, не велик, следовательно держусь в заданном формате.

Динка никак не желала выходить, уверяя, что только в душевой кабине почувствовала себя со всех сторон защищенной. Пришлось сослаться на Наталью Николавну, которой вот-вот надоест одиночество. Она обладает удивительной способностью преодолевать любые препятствия. Куда крепче пластиковых стенок душа. И вообще, бояться Дине некого. Мой дом — наша общая крепость. Просто ночью мы неосмотрительно оставили брешь — открытое окно, чем и воспользовался какой-нибудь бомж. Утром ему воровать удобнее, нежели ночью, потому как светло. Без фонарика все видно, а соседям некогда стоять в карауле.

Динка тут же попросила меня спуститься вниз. Совсем не обязательно сопровождать ее при спуске, дорогу она хорошо запомнила — восемнадцать ступенек лестницы. В порыве отчаянной вежливости я пожелала ей счастливого пути и посоветовала не сокращать его бегством. Спрыгнуть со второго этажа на мою многострадальную рабатку с цветами — плохая задумка. Если и приземлится, на свой взгляд, удачно, радоваться придется недолго. Я непременно впаду в состояние сильного душевного волнения и автоматически компенсирую ей отсутствие переломов. И тогда возникнут большие проблемы с ее участием в поисках мамы и бабушки.

Сказала, как отрезала. Натальина школа. С каждым годом зверею все больше и больше. Хотя, по мнению подруги, просто набираюсь ума. С другой стороны, куда мне его столько? Погрязнув в печальных рассуждениях, я медленно отправилась вниз. Ждать реакции Динки на свои кощунственные слова, не стоило. Девочка в смятении.

— Только не говори, что Динку водой вместе с грязью в сток смыло, — приветствуя мое появление на кухне остатками сомнительного трехслойного бутерброда, прошамкала жующая Наташка.

— Не скажу, — пообещала я, старательно принюхиваясь и приглядываясь к компонентам. Угадаю или нет?

Увы, не успела. Наташка забеспокоилась, быстро сунула остатки в рот, тряхнула руками, сбрасывая тактильную память, и невнятно промычала:

— У нас хлеба нет. Хочешь чизбезброд? Только что прошел апробацию. Очень даже ничего. Основа — сыр, в середине три пельменины, моя доля, сверху опять сыр, твоя доля. Надо бы в магазин скатать, только вот ваш «железный занавес»…

— Мне сейчас не до брода с чизом, вернее, не до шопинга. Динка была негласным свидетелем сцены похищения мамы и бабушки. Негласным, поскольку спряталась и пикнуть не могла.

— Удивила! Признаться, чего-то неправдоподобного я и ожидала. Гелька доигралась.

Подруга выглянула в холл, удовлетворенно кивнула и настороженно прошелестела:

— Не фига было соблазнять австрийского Якова, дважды женатого. На Райнхильде и пластиковых окнах. Да еще гражданине российского розлива. У подобных типов страсть к махинациям в крови. Наверняка он втянул Гельку в какую-нибудь финансовую аферу. Откуда у нее деньги на расширение земельного надела? А на строительство нового дома?

— Так, может, Австрияков — Динкин отец?

— А где она сама? — забеспокоилась подруга.

— Все еще наверху. Ищет надежное место, чтобы спрятать там свою драгоценную цапку. По-видимому, ручка у нее полая и в ней что-то запрятано.

— Светлое будущее! — предположила подруга.

— Или темное прошлое, — торопливо возразила я. Шлепая Аленкиными тапками, Динка спускалась по лестнице.

Я шепотом отсчитывала ступеньки. Получилось на одну меньше, чем у девочки — семнадцать. Не велика разница. Хотя как сказать. Примерно месяц назад мы с Натальей вешали в спальне новые шторы. Честно говоря, вешала она, я была «на подтанцовке» — буквально приплясывала вокруг колченогой стремянки, накануне позаимствованной мужем у одного из дачников. Следовало обеспечить подруге равновесие, и я старалась изо всех сил. До сих пор удивляюсь, как обе выстояли. Сам Димка, объявив себя «снабженцем», категорически отказался участвовать в мероприятии. Как назло, хозяин стремянки заявился в самый ответственный момент и, мягко говоря, в не очень трезвом состоянии. Человеку срочно понадобилась стремянка. Для чего, мы точно не поняли, вроде он по ней просто соскучился. Каждый день спотыкался об эту полезную вещь в разных местах. Куда зашвырнет, там, глядишь, и споткнется. Без нее тоска зеленая. Брали на полчаса, а прошло трое суток.

Опоздавший на разбирательство Димка мигом сориентировался и предложил Николаю Трофимычу спуститься и отведать холодненького пивка. Я порадовалась — наконец-то избавимся от надоевшей бутыли, только зря место в холодильнике занимает.

Арендодатель тут же поспешил вниз. И надо же было Наташке сопроводить его уход словесным комментарием! В том плане, что Трофимыч на ногах плохо стоит, лично ей не понятно, как он в таком состоянии ухитрится не загреметь с лестницы. Он и загремел, да так, что мы с Наташкой от страха втянули головы в плечи, с ужасом ожидая конечного результата. Был такой дикий грохот, сопровождаемый не менее диким матом, что я не чаяла увидеть соседа, в лучшем случае, не очень здоровым. Что касается лестницы, то от нее и подавно должна была остаться светлая, в тон лаку, память. Ан нет! Трофимыч свалился с последней ступеньки целым и невредимым прямо к ногам ошалевшего Димки и расторопно схватил из его рук открытую бутылку хмельного напитка, едва не пролитого на пол. Эта история к тому, что Трофимычу не было безразлично количество пересчитанных им ступенек. Одна дополнительная — и хирург Ефимов бездарно оросил бы пивом значительную территорию пола.

Динка предстала перед нами со смущенной улыбкой. Я с трудом узнала в юной красавице недавнюю замарашку. Природа явно кого-то обделила прелестью, любовно одарив ею девочку. Наверное, такой дар и называют совершенством. Изящную головку с точеными чертами лица украшали густые темные волосы. Еще немного влажные после душа, они спускались крупными волнами чуть ниже плеч. Безукоризненную кожу лица оживлял нежный румянец. А глаза!.. Огромные, лучистые и синие-синие.

— Вот оно, наше грядущее отмщение всем козлам, — пробормотала Наташка. — Пусть любуются, разинув рот. Причем издали и исключительно по талонам. Бедная Гелька! Обзавелась «бриллиантом», страшно оставлять без охраны. Сейчас такое время… Спокойнее быть дурнушкой.

Вопреки моему ожиданию Диночка сильнее прижала к груди свою цапку. А я-то надеялась, что она ее спрячет наверху.

— Динария, что ты таскаешься с этой зубастой хреновиной, как с писаной торбой? — не выдержала Наташка. При этом украдкой одарила меня насмешливым взглядом. Провидица, мол, из меня никакая. И чтобы я не вступила в перепалку, занялась Динкой. — Знаешь, девушка, возникают нехорошие предположения…

Чудесные глаза девицы смотрели на нас, лучась искренностью.

— Я не Динария, меня Дина зовут, а цапка — бабушкина любимица. Она уверяет, что таких теперь не делают. Вот и гуляет с ней на даче по огороду, не зная, где ее применить. Наверное, поэтому без конца и теряет, а мы с мамой вынуждены искать. В прошлые выходные опять потеряла. И как всегда расстроилась. Слезно просила ее найти. А тут такая фигня — я нашу цапку рядом с вашей машиной увидела. Обалдеть! Даже не поверила, хотя узнала сразу. Не могла понять, как она у вас очутилась. И таскаюсь с ней потому, что сама боюсь потерять. Хотелось бы сделать бабуле приятный сюрприз. Положить цапку туда, где вы ее обнаружили, и устроить так, чтобы наша баба Катя сама на нее набрела. Вечно заверяет, что у нее отличная память. Она прекрасно помнит, как укладывала цапку… в ящик с инструментами.

Наташка прыснула хоть и в свой кулачок, но, без сомнения, в мой адрес. Такое простое объяснение трепетному отношению Динки к рыхлителю мне в голову не приходило. А чтобы я не сомневалась в своем проколе, подруга, переключив внимание на окно, любовно поглаживала раму и елейным голоском журила «некоторых» за поразительную способность раздувать из мухи слона.

Я не преминула заметить, что в ее власти вернуть моего «слона» в первоначальное состояние мухи. Достаточно ответить на вопрос, почему Гелькина дочь променяла поездку в Австрию на ночную пешеходную экскурсию к нам, да еще в костюме ряженой. То, что она при этом онемела, удивления не вызывает — слишком много впечатлений.

— Я-а-а… — проблеяла юная красавица и смолкла.

Легкое замешательство девицы, в результате которого она потеряла бдительность, позволило мне выхватить из ее рук рыхлитель и отскочить с ним на безопасное расстояние. Прямо за надежную спину подруги, пресекавшую все Динкины попытки вернуть «кошачью лапу» себе.