Битва королев - Виктория Холт

– Теперь потрудись ты, де Бург!

С глубоким поклоном де Бург простился с регентом и удалился. Будучи суровым, доблестным воином, он все же оставался человеком, подверженным простым чувствам и способным даже разрыдаться. Перед расставанием он произнес следующие слова:

– Милорд регент, не ждите от меня таких же успехов, какие были достигнуты вами. И преданности короне от дворянства не ждите. Совесть твердит одно, а ненасытное брюхо требует другого… Служба королю – опасное дело.

– О, как я хорошо это познал на себе! Почти каждый день становишься перед выбором. Я знаю, что ты верно служил Джону и спас Артура от оскопления… Но ведь, имея дело с королями, есть только один способ наставить их на путь истинный – быть самим им примером. Если рядом с владыкой не подлец, король задумается, пусть изредка, прежде чем совершить подлость.

– Вряд ли на это можно рассчитывать, – с грустной улыбкой произнес де Бург.

– А иного пути у честного человека нет. Упоенный властью король часто не ведает, что творит, и сам роет яму под своим троном.

Де Бург был вынужден согласиться с мудрым старцем.

Беседа их тянулась долго. Им надо было обсудить множество проблем. С юным королем дела вроде бы обстояли неплохо. Мальчик быстро взрослеет и набирается ума-разума. Его младший брат Ричард находится под надежным присмотром и вполне, возможно окажется со временем далеко от Англии, если будет провозглашен греческим королем.

На протяжении всего разговора старик неоднократно повторял:

– Служи Генриху, но будь осмотрителен, не доверяйся ему целиком… ради блага Англии. Не так все благополучно в мире, как может показаться на первый взгляд. Папа Римский строит козни. Ему хочется управлять нашим островом с континента через своих епископов. Слава Богу, я обезопасил короля Генриха от претендентов. Ричард отправится в дальние края, Элеонор выйдет замуж за моего первенца… но тревожит меня Изабелла и ее маленькая красотка Джоанна. Жди от них разных пакостей.

– Кажется, они прижились там у себя, в Ангулеме.

– Но мне доложили, что Лузиньян вернулся из крестового похода. Будет ли он сидеть спокойно в своей глуши, дожидаясь, когда подрастет его крошка-невеста?

Уильям Маршал тяжело вздохнул.

– Слишком много народила плодовитая Изабелла детей, и у всех у них есть право на престол. Боже спаси и сохрани Англию!

Язык у старика уже заплетался. Некогда могучий организм не отзывался ни на лекарственные снадобья, ни на пускания крови. Маршал отходил в мир иной без всяких мучений, постепенно слабея. Такую легкую смерть от заслужил своей долгой праведной жизнью.

Как только регент скончался, покой в стране нарушился. Де Бург, владевший всей полнотой власти и правивший железной рукой, все же кое-что не предусмотрел.

Молодой Уильям Маршал потребовал для своих бывших союзников-французов назначения на важнейшие государственные посты. Сенешаль Пуату, де Бург и архиепископ Кентерберийский встали против этого стеной, понимая, чем грозит Англии подобное нашествие чужестранцев, от которых только недавно удалось освободиться.

В разгар яростных споров, сотрясавших древние своды Вестминстера, Уильяма известили о бракосочетании Изабеллы с Хьюго де Лузиньяном.

Уильям тут же бросился за советом к архиепископу Кентерберийскому. Облаченный в пурпурную рясу, Стивен Ленгтон в гневе воскликнул:

– Это чудовищно! И каково унижение для Англии, что нас поставили в известность только после свершения церемонии!

Губерт де Бург, присутствующий при этом разговоре, тоже был возмущен до глубины души.

– Пусть когда-то они и были обручены, но с тех пор она уже побывала замужем, стала королевой, а Лузиньян обручился с ее дочерью. Их связь греховна и достойна осуждения.

– А если Лузиньян будет настолько нагл, что еще и потребует за Изабеллой приданое? – предположил Уильям.

– Никакого приданого они не получат! – жестко заявил де Бург. – Все приданое останется за принцессой Джоанной.

Приняв такое решение сгоряча, де Бург, однако, поразмыслив, убедил себя, что оно – единственно правильное и послужит на благо королевству.

Он продумал уже, как ему следует поступить в дальнейшем.

Воинственный шотландский король Александр грозился обрушиться на северные графства Англии, но если он получит в жены маленькую Джоанну с богатым приданым, хорошенькую, да еще с некоторыми правами на английский престол в случае преждевременной кончины ее братца от эпидемии или от отравы, то шотландцы оставят северную границу в покое.

Но Александр, конечно, не захочет ждать три года до совершеннолетия невесты. Значит, надо вызывать Джоанну и выдавать ее замуж поскорее, тем более – как доносили шпионы де Бургу – девочка вполне созрела и личико ее покуда не испорчено оспой.

Вся троица – де Бург, Уильям Маршал и архиепископ – пришли к общему решению: немедленно посылать во Францию за Джоанной.

Девочка уединялась в отдаленных покоях замка и старалась как можно реже попадаться кому-либо на глаза. У нее не было никого, с кем бы ей хотелось поделиться своей печалью. И никто не понял бы ее. Все считали, что она еще мала, чтобы влюбиться и ревновать. А ревность грызла ее. Когда-то она со страхом думала о предстоящей свадьбе, но с той поры успела полюбить своего жениха, а он… он изменил Джоанне с ее же матерью.

Ей незачем теперь прилежно учиться и радовать успехами в науках добрых наставников, незачем лелеять свою лошадку и гордо красоваться в седле на верховых прогулках и на охоте. Незачем вдыхать сладкий осенний воздух – лучше поскорее умереть. Но страшная костлявая старуха-смерть все не приходила, хотя Джоанна и звала ее.

Зато любовь к Лузиньяну разгоралась все жарче.

По какому праву мать отняла жениха у дочери и завладела им – самым добрым, самым умным и красивым из всех мужчин, живущих на свете?

– Королева околдовала нашего сеньора, – такого мнения придерживались слуги.

Но может ли быть так, что могучего рыцаря околдовали и сделали безвольным?

А ведь он, кажется, тоже любил маленькую Джоанну?

Она чувствовала себя лишней везде – и в замке, и в окрестных полях и рощах. Ей казалось, что она готова пойти на любое преступление, чтобы только возвратить себе его любовь.

Служанки, перетряхивая и укладывая в сундуки ее наряды, горестно вздыхали:

– Вы, госпожа, скоро станете шотландской королевой и, может, пойдете на нас войной. Ведь это дикий народ, и все они там чуть ли не людоеды.

Не в силах слушать эти глупые, мрачные бредни, девочка все же решилась припасть к ногам матери и исповедаться ей.

– Ведь Лузиньян был моим женихом, мама, и он любил меня! Почему же с твоим появлением он так переменился?