Отзвуки эха - Ричард Матесон

Но все когда-нибудь кончается, в том числе и безумные гонки. Мы доехали. Я выскочил из машины и взлетел на крыльцо Закрыто. Не задерживаясь, я ринулся вокруг дома.

— Ты куда? — спросила спешащая за мной Энн.

— К задней двери.

— А почему нет света? — удивленно начала она, но я уже не слушал.

Задняя дверь была распахнута настежь. Я вбежал в дом, но тут же, круто развернувшись, выскочил обратно. Причем успел отметить, что мне откуда-то точно известно, куда именно надо бежать.

Она забилась в самый темный угол заднего двора. Там я ее и нашел. В руках она держала закутанного в одеяло Ричарда.

Я молча взял у нее ребенка. Ужасный, полусумасшедший звук вырвался из ее горла, но мне было не до нее. С Ричардом на руках я шел к Энн, которая, ничего не понимая, стояла около дома. Увидев нас, она жалобно вскрикнула и зажала рот ладонью.

— Не волнуйся, с ним все в порядке, — быстро сказал я, — он даже не проснулся.

Войдя в дом, я уложил Ричарда в кроватку и развернул одеяло. Вошедшая следом Энн с немым ужасом уставилась на малыша:

— Что с ним?

— По-моему, ничего. — Я чувствовал, что страх постепенно покидает маленькое тельце. Ричард удобно устроился в постели и мирно засопел.

— Боже мой! — потрясенно прошептала Энн и пошатнулась. Но я успел ее поддержать.

— Все в порядке, не волнуйся, дорогая.

— А если бы мы не вернулись? — Ее лицо было белее мела.

— Мы вернулись, — сказал я, — и это главное.

— Как же так, Том? — Жену била дрожь, а мне нечем было ее утешить. Я молча сидел рядом и, как маленького ребенка, гладил ее по голове. Через несколько минут я встал и решительно направился к двери.

— Я отвезу девчонку домой.

— Ну уж нет, — губы Энн дрожали, но голос звучал весьма решительно, — я вызову полицию.

— Не стоит. От этого никому не будет легче.

— Но, Том! Завтра она может попытаться украсть другого ребенка!

— Она больше этого не сделает, — тихо сказал я, не в силах объяснить, откуда явилась эта уверенность. — Она же сидела с другими детьми, и все было в порядке. Не знаю, что на нее нашло сегодня, но больше она ничего подобного не натворит.

Я хотел уложить Энн в постель, но она решительно воспротивилась. Когда я уходил, она все еще стояла в комнате Ричарда и не сводила с него глаз.

Во дворе Дороти не было. Я увидел ее на улице — шатающуюся фигурку, бредущую в сторону бульвара. Я сел в машину и не спеша поехал за ней. Она двигалась нетвердыми шагами, опустив голову и содрогаясь от рыданий. Я медленно ехал следом, пока не увидел, что она упала на траву и, похоже, бьется в истерике. Пришлось подойти. Она лежала, вцепившись зубами и скрюченными пальцами в траву, и подвывала, словно раненое животное. Я попробовал ее поднять.

— Нет, нет, нет! — отчаянно закричала она, вырываясь.

Со стороны казалось, что у нее эпилептический припадок: губы дергаются, по подбородку течет слюна, тело сведено судорогой, глаза безумные.

— Пойдем, Дороти, — спокойно сказал я. Мне пришлось применить изрядную силу, чтобы запихнуть ее в машину.

Всю дорогу Дороти не переставала плакать, закрывая лицо руками. Через некоторое время я понял, что сквозь слезы она безуспешно пытается что-то сказать. И хотя невозможно было разобрать ни слова, я знал, что именно она хочет сказать.

— Можешь не волноваться, я везу тебя не в полицию. И ничего не скажу твоему отцу. Но ты мне должна обещать, что я больше никогда не увижу тебя в нашем квартале.

О последних словах я впоследствии пожалел, но сказанного не вернешь.

Высадив все еще рыдающую Дороти из машины возле ее дома, я развернулся и немедленно уехал. В тот момент мне хотелось только одного — никогда больше ее не видеть.

Когда я пришел домой, Энн все еще сидела в гостиной.

— Как Ричард?

— Спит. Я раздела и осмотрела его. Вроде бы все в порядке.

Энн была очень бледна. Мне так хотелось помочь ей, защитить, вернуть улыбку на ее заплаканное лицо. Не зная, что сказать, я устроился рядом и прижал ее к себе.

— Все кончилось, дорогая, — шепнул я.

В ней словно что-то сломалось. Она всхлипнула, дрожа уткнулась мне в грудь и разрыдалась. Через несколько долгих минут она спросила:

— Ты знал?

— Да.

— Значит, это не ушло, — вздохнула она, — оно все еще с нами.

— Ты жалеешь? — удивился я. — Если бы не мое предчувствие, мы бы все еще сидели в баре и считали, что все в порядке.

— Замолчи! — Она отодвинулась от меня и закрыла лицо руками.

А я начал смеяться. Причем остановиться я не мог. Из глаз градом катились крупные слезы, а я все еще хохотал.

— Очень надежная сиделка, — сквозь смех и слезы с трудом выговорил я.

Глава 10

В ту ночь мне ничего не снилось. Но мы и так знали: мой дар никуда не делся, остался при мне.

На следующее утро Ричард долго спал. Ночью мы не удержались, еще раз раздели и осмотрели его: хотели окончательно убедиться, что у него нет никаких следов на теле. Малыш проснулся и долго капризничал. Теперь он наверстывал упущенное, а мы не торопясь допивали кофе.

— Ты собираешься к доктору?

— Зачем?

— Ты хочешь, — Энн сумела сдержать возмущение и говорила почти спокойно, — чтобы... это осталось с тобой?

— Не знаю, как объяснить, — я лениво помешал кофе, — пойми, дорогая, я не болен. И, кроме того, согласись, именно мои... необычные способности сегодня ночью спасли жизнь нашему сыну.

— Не спорю, — кивнула Энн, — только это ничего не меняет.

Она была, конечно, права. Разрывающая голову боль, подкатывающая к горлу тошнота, преследующие меня воспоминания о женщине в черном и отчаянный страх перед неведомым и непознанным — все это отнюдь не украшало жизнь.

— Я все понимаю, но все равно не считаю свой дар опасным, способным принести вред.

— А если ты начнешь читать мои мысли? Ты ведь уже пытался! Представь, как бы ты себя почувствовал, обнажив передо мной не только тело, но и душу?

— Дорогая, — возмутился я, — я вовсе не собираюсь намеренно лезть тебе в душу. Я случайно уловил какие-то обрывки твоих мыслей, но это произошло неосознанно. И потом: разве тебе есть что скрывать? Шутка получилась неудачной.

— Любому человеку есть что скрывать! — воскликнула Энн. — Если бы мы лишились этой возможности, в мире воцарился бы хаос.

Сначала я искренне удивился. Но, как следует поразмыслив, понял, что она права. Каждый человек вправе иметь что-то личное, глубоко интимное, принадлежащее только ему.

— Да, ты права. Только мне кажется, чтобы прочесть чьи-то мысли, я должен специально настроиться, сконцентрироваться. Иначе ничего не получится. Так что можешь не беспокоиться. Я не собираюсь этим заниматься. А все остальное — чувства, ощущения, их я действительно воспринимаю неосознанно. Только позволь тебе напомнить, именно эти ощущения не далее как сегодня ночью сослужили нам хорошую службу.