В ледовитое море. Поиски следов Баренца на Новой Земле в российcко-голландских экспедициях с 1991 по 2000 годы - Япъян Зеберг

до Новой Земли, но судно задержали власти. Последовавший публичный скандал заставил Россию обнародовать данные о реальном масштабе угрозы. Подавляемый до тех пор страх немедленно вернулся с прежней силой. Некоторые участники будущей экспедиции покинули команду, и подводное исследование пришлось отменить. Ержи Гавронский оказался в сложной ситуации. Погружения были блестяще спланированы. Особые водолазные костюмы изготавливал спонсор из Англии. Компрессоры и другое необходимое оборудование вызвалась предоставить еще одна фирма. В какой-то момент даже была мысль сперва послать кого-нибудь, кто взял бы образцы воды, воздуха и почвы на месте и удостоверился в их безопасности. Расходы на это были столь велики, что идею отмели. Взамен каждый участник экспедиции получил дозиметр и обязан был пристально следить за счетчиком Гейгера. При первой же угрозе радиации экспедиция должна была покинуть остров.

ДНЕВНИК ПИТЕРА ФЛОРЕ

19 августа 1993 года, четверг

Вертолет высадил нас на острове вчера вечером. С воздуха я ничего не мог разглядеть – мы всё время летели в густом тумане. Резкий северо-западный ветер обрушился на нас сразу, едва мы сошли на землю. Перед нами лежало окутанное туманом Карское море, до горизонта скованное льдом. Я не стал тратить время на осмотр останков Благохранимого дома, поскольку и так порядком вымотался, пока мы разбивали лагерь. Как только с этим было покончено, я забрался в спальный мешок и уснул. Я спал так крепко, что даже не услышал, как вертолет вернулся из разведывательного полета. Хенк ван Вейн и другие летали посмотреть предполагаемые места захоронений на западном и северном побережьях, а потом вертолет дозаправился на мысе Желания для обратного перелета на Диксон. Они определили координаты каждого из замеченных мест: думаю, мы еще вернемся, чтобы обследовать самые перспективные из них.

Очнувшись от смутного, беспокойного сна, я увидел, как Дирк ван Смердейк, мой сосед по палатке, заносит внутрь коробки c ржаным хлебом, крекерами и шоколадом в таких количествах, что нам не съесть до отъезда. От нечего делать он взялся разносить припасы. Через какое-то время он вернулся теперь уже с колбасой и сыром. Пиво и апельсиновый сок также выдавались каждому индивидуально. Мне сказали, что высокую радиоантенну удалось поднять с большим трудом. И что самое непостижимое – это погода: против всех ожиданий, небо оставалась пасмурным, и, хотя целый день дул сильный ветер, туман не развеялся, и в воздухе висела сырость. Оказалось, что русские, вопреки нашим договоренностям, не привезли большую общую палатку. У них была только маленькая двухместная. Дирк пошел к Светлане Гусаровой, нашему океанографу и представителю Арктического и антарктического научно-исследовательского института (ААНИИ), выяснять, где большая палатка, но она ответила ему, чтобы не лез не в свое дело. Как-никак у нее за плечами был 20-летний опыт исследований в Арктике. В том же командном тоне она раздавала указания двум своим угрюмым соотечественникам Юрию Ванде и Виктору Державину. Светлане 52 года. Первый раз я встретил Светлану в Амстердаме, это не было нормальным знакомством и общением, так как она была все время страшно занята.

20 августа 1993 года, пятница

Проснувшись утром, я почувствовал себя немного вялым, но решил, что надо вставать, ведь я и так много пропустил. Воздух был кристально чист, и температура на несколько градусов выше нуля при северном ветре. Для нашей археологической работы такая прекрасная погода – просто подарок. В первый раз за всё это время я смог ясно увидеть, где мы высадились. Наши купольные палатки раскиданы по пустынной равнине, открытой неистовому натиску северо-восточного ветра. Земля здесь плоская, выровненная тысячелетиями ледниковой эрозии. Покрытые снегом вершины дальних холмов сияют под лучами северного солнца. Наш лагерь расположен приблизительно в 100 метрах к югу от Благохранимого дома, который выделяется на фоне окружающего пейзажа зеленым приплюснутым бугром. К востоку от него виден деревянный крест высотой 6 метров, который Дмитрий Кравченко установил в 1982 году, чтобы воздать честь зимовщикам и вместе с тем отметить место ориентиром, который можно легко заметить с моря. Почва здесь глинистая, с примесью мелкого гравия. Вокруг меня валяется множество крупных и мелких камней. Процессы морозного пучения ежегодно оттаивающих грунтов рассортировали камни на поверхности земли. Большие камни образуют переплетенные гирлянды вокруг мелких, лежащих посередине. Многие полностью покрыты лишайниками – желтыми, серыми и ярко-оранжевыми.

Откос, на котором мы стоим, спускается приблизительно на 4 метра вниз, к каменистой полосе прибоя шириною около 150 метров. Мы видим перед собой длинные ряды волнообразных гребней, сбегающих всё ниже и ниже. В море, параллельно береговой линии, лежит полоса ледяных полей шириной около 200 метров. Льдины плывут с севера и застревают на мелководье у берега. В том месте, где лед примыкает к берегу, со стороны моря показался белый медведь и направился к нашему лагерю. Оцепенение, паника и ужас!..

Немногочисленные низкорослые растения, которые встретились нам в полосе прибоя, не смог распознать даже Дирк. То тут, то там желтеют маленькие цветочки камнеломки (Saxifrage sp.). Эти растения похожи на красных пауков: из куста выходят многочисленные усы с листовыми розетками, из которых вырастут новые растения. Логично было бы предположить, что яркая окраска цветков призвана привлекать насекомых-опылителей, но никаких насекомых мы тут не заметили. А если окажется, что эти растения опыляются ветром, то, наверное, лучше было бы называть это «турбонаддувом». Рядом с нашими палатками по каменистой земле тянулись тонкие древесные веточки с маленькими овальными листьями. Это карликовые березы. Чтобы вступить в возраст плодоношения, этим растениям требуется не меньше 10 лет. Хотя по своей природе карликовая береза – это небольшое дерево, оно вырастает таким низкорослым и уплощенным, что едва возвышается от земли. Обычно его листья объедают северные олени, но этим экземплярам повезло, и они остались нетронутыми. Чаще всего здесь встречаются, конечно, лишайники. В местах, где есть укрытие от ветра и хоть немного влаги, или там, где лежат кости или экскременты, дающие растениям дополнительное питание, непременно вырастает небольшая подушечка мха. На останках Благохранимого дома выросла огромная шапка мха диаметром 15 метров. За прошедшие 400 лет развалины зимовья позволили сформироваться такой обильной растительности, какой тут никогда раньше не бывало. Благодаря мху это место остается влажным, а в летнее время даже залитым водой. Поэтому другие цветы и растения здесь тоже чувствуют себя превосходно. Брёвна, лежащие