Рассказы. Повести. Эссе. Книга первая. Однажды прожитая жизнь - Владимир Гамаюн

Уже через годы, встав взрослым, я приезжал к маме в гости со своих северов и всегда привозил много вкусной, деликатесной рыбы – это были и чир, и муксун, нельма и осетрина со стерлядью, привозил ей енисейских и байкальских омулей, ешь не хочу. Но мама, как обычно, всё попробовав и похвалив, попросила купить ей просто селёдочки, я, конечно, удивился, но сходил и купил ей прекрасную малосольную, очень вкусную сельдь, отварив картошечки, мама ела селёдку, не притрагиваясь к самым якобы лакомым для неё голове и хвосту. Решив подшутить над ней, я спросил:

– Мам, ты что, разлюбила головы и хвосты?

– А я их никогда и не любила, а ела их только потому, что вам всегда и так мало было, а мне тоже хотелось посолонцеваться, побаловаться селёдочкой.

Вот те на, а мы, ребятня, искренне верили в мамину любовь к селёдочным головам и хвостам.

– Мам, так, может, ты и рыбу, которую я привёз именно тебе, не ешь по той же причине?

– Да нет, сын, просто я не привыкла к таким деликатесам, а селёдочка, нашенская, родная и привычная, а ту вы уж сами кушайте.

И тут я понял, что причина опять та же с нашего детства, и она опять хочет, чтоб той дорогой, царской и очень вкусной рыбы досталось больше нам детям и внукам.

Мы с братом Михеичем работали на Крайнем Севере, но в разных областях, встречались редко, да и наши не частые приезды к маме с отчимом как-то не совпадали. Вот и в тот, последний, приезд брата я опять не застал, хотя мы и договаривались о встрече у мамы. Соскучившись по пенному напитку, я на другой день решил наверстать упущенное за много лет удовольствие от старого, доброго советского «Жигулёвского», потому что все эти годы я частенько ностальгировал по запаху и неповторимому вкусу этого пива; то, что сейчас продают или подают в забегаловках, лишь жалкое подобие божественного напитка. Утром я не стал тянуть со сборами и, накинув на плечи куртку и взяв небольшую канистру, направился в некое злачное место, где ещё по старой памяти всегда было свежее бочковое пиво.

Мама уже почти вдогонку сказала, что пока я хожу, она приготовит нечто такое, что пальчики оближешь, меня это, конечно, заинтриговало и тянуть с возвращением я не стал, хотя раньше у меня были совсем другие планы: как-то встретить старых друзей и знакомых, попить с ними пивка, покалякать о жизни, ну и т. д. Уже подходя к дому, у меня в пустом животе заурчало, а рот наполнился слюной от предвкушения бокала пива и вкусного обеда. Открываю дверь в квартиру и в нос мне ударяет запах говяжьей тушёнки, брр. Мама:

– Сынок, угадай, что я тебе приготовила.

– Мам, извини, но открывай форточку и выбрасывай это блюдо вместе со сковородкой, мы на буровой, в тайге почти год сидели на одном этом деликатесе, и меня сейчас тошнит от одного этого запаха.

– Так можно мы с отцом съедим её – она такая вкусная! Это Миша когда приезжал, привёз четыре баночки, сказал, что взял её в дорогу, мы не удержались и одну съели сами, а три я спрятала для тебя.

– Ну, мам, ты даёшь, могла бы и написать, уж ящик тушёнки я как-нибудь довёз бы вместе с рыбой.

Зачем всё это я рассказываю? Я хочу, чтоб мы все понимали и ценили самопожертвование наших мам и их готовность отдавать детям последнее, защитить нас от плохих людей и собственных, необдуманных, дурных поступков, И неважно, что её кровиночка в начале своей, такой большой жизни, или ему уже давно за сорок, и он уже почти на излёте своего жизненного пути, для наших мам мы всегда будем оставаться её ребёнком, которого нужно всячески опекать, оберегать, помогать во всём, по-прежнему забывая о себе.

И напоследок я хочу привести напутственные слова нашей мамы: «Дети, куда бы судьба вас не забрасывала, где бы вы ни были, как бы ни сложились ваши жизни, помните обо мне и знайте, что я всегда вас жду. Возвращайтесь убитые нищетой иль довольные жизнью, возвращайтесь голодные и больные, трезвые и пьяные, грязные и вшивые. Возвращайтесь, какими бы вы ни были, я всё пойму и всех приму. Обогрею, пожалею, вылечу, поставлю опять на ноги, отругаю, научу и опять пущу в полёт, а если кто-то из вас, устав от дальних дорог, захочет остаться со мной, буду только рада. И улетая, всегда помните, что у вас есть мама, которая ждёт всегда не только вас, но и ваших детей, моих внуков, и что только тогда я успокоюсь, зная, что род наш на вас не кончится, – так хотел ваш отец Гамаюн Алексей Фёдорович, так хочу и я, ваша мать».

Думаю, что это слова не только нашей мамы, но и всех матерей, боящихся как потерять своих детей, так и боящихся забвения с их стороны и всегда ждущих их со страхом и надеждой. Так не будем же жестоки по отношению к ним, давшим нам жизнь, а старость и нас не минует, и мы так же будем смотреть, с тем же страхом и такой же надеждой и радостью на дорогу: «А вон вдалеке кто-то появился, это наши! Мать, накрывай на стол, а я пока баньку погляжу да веничек распарю». На том и стоит жизнь и мы в ней.

Динга

Её звали Дингой, но я и сам не заметил, как переименовал её просто в Дину, это, наверное, оттого, что мою девушку, с которой я дружил на БАМЕ, звали именно так. Динга тоже была «девушкой», но она была сукой и не просто сукой, а овчаркой чистых кровей. Но всё по порядку.

Я много лет работал на Севере, где собака, действительно, друг, помощник и брат наш меньший, это не просто как в рекламе: «три в одном», она ведь ещё и сторож, и охотник, и ездовой транспорт. Собака, после человека, самое умное существо, не зря ведь дети, так чувствующие доброту, уговаривают родителей на свой день рождения подарить не телефон или компьютер, а друга, щенка, с которым можно играть, которого можно воспитывать и который, в отличие от человека, никогда не предаст и не бросит хозяина. Как передать радость собаки при встрече с хозяином и другом, когда пёс от радости и восторга иной раз готов откусить себе собственный хвост.

Я превозношу собачье племя, как ангелов во плоти, но с хвостом, только не надо забывать то, что у этого «ангела» есть ещё и зубы, которые могут рвать любую плоть до кости, а то и горло перехватить. В любой собаке сохраняются звериные инстинкты, которые никогда не надо провоцировать; брошенная собака быстро дичает, и если она встречает себе подобных, они как и волки, сбиваются в стаи. И тогда – берегись человек, ведь она знает людей, и у таких вот, одичавших собак, нет страха перед человеком, в отличие от волка. Любой собаке нужен хозяин, вожак, которого она признаёт, любит и боится, а иначе нельзя – такова собачья, на уровне древних инстинктов, психология; вожак лишь тогда достоин уважения и полного послушания, когда он сильнее любой собаки.

В 1977 году я, почти после пятилетнего отсутствия, прилетаю с северов к родным, чтобы напомнить о своём существовании, хотя точно знаю, что самый лучший способ напомнить о себе – это денежные переводы, которые дают родным уверенность, что я ещё жив. А по приезде они даже не спрашивают меня, почему ты, чёртов сын, так долго не писал, ведь самые красивые и душевные «письма», правда, на разные суммы и из разных мест, они получали регулярно.

Как и всегда, я никого не предупредив, прилетаю и звоню пока в незнакомую дверь, потому что, пока меня где-то носило северными ветрами, родные наконец-то получили новую трёхкомнатную квартиру. Это большое и очень важное событие для людей, которые много лет прожили в зэковском городке, в бараке за городом. И я от души рад за нашу семью и, конечно, за себя, может, хоть здесь, почти в центре города, мне не придётся отбиваться от урок, делавших пальцы веером и ботавших по фене.

Я дома

На мой звонок из-за двери раздался грубый собачий лай и, судя по децибелам, собаки серьёзной. Тут дверь открывается, и мама даёт кому-то команду: «Фу, Динга». Ну а дальше, как всё и должно быть по ходу пьесы, мама говорит: «Ой!» и виснет на мне, а через её голову четвёртый, самый младший и самый длинный, братан басит: «Чё вы через порог, ты что там, так и будешь стоять до отъезда?» Наконец мама догадывается отойти в сторону, приглашая меня войти, но только я шагаю через порог, слышу грозное: «ррррр». Братан уже командным голосом: «Динга, фу, свои, место!»

Недоверчиво косясь на меня, громадная овчарка неохотно идёт в другую комнату и ложится на свой коврик, размером с нормальный матрас. Ну а дальше всё идёт по старому сценарию: охи, ахи.

«Да что же ты, сынок, даже не предупредил нас?» – «Предупреждают, мам, чужих людей, чтоб не приехать не ко времени, а я приехал домой, а потому будьте мне рады и скорей накрывайте на стол, но сначала, для торжественного получения подарков, подбегай по одному. Ты, мам, как и всегда, без очереди». Гостинцы и подарки разошлись как горячие пирожки, и вся родня сделала вид, что премного довольна, а местами даже счастлива.

Маман срочно командирует «младшенького» (дылду) в гастроном, и я тоже, хорошо зная маму, успеваю сунуть брату деньги. Он испуганно глянул на купюры, глаза у него сделались квадратными: «Что, на все?» – «На все, на все и про пиво и сигареты не забудь», – «Так мне придётся делать две или даже три ходки?» – «Хоть четыре, это уже твои проблемы». – «Так, может, я сначала всё в подвал занесу да между бочек спрячу, а потом потихоньку и будем доставать, не то маму инфаркт хватит, она же уверена, что одной бутылкой водки весь дом споить можно». Пока младший выполнял моё и мамино поручение, по звонку мамы приехали ещё два брата со своими маленькими чадами и взрослыми домочадцами. Мама до слёз рада: «Слава тебе, Господи, хоть раз все собрались, слетелись, а я уж думала, что не увижу вас всех вместе до своих похорон».