Разведчик. Чужая земля - Юрий Корчевский

Прошелся по брошенным домам. Молодой человек его возраста без явных признаков увечий вызовет подозрения у немцев. Почему не в армии или фольксштурме? Потому решил косить под умалишенного. Майку нашел синюю, брюки на два размера больше, вместо ремня, чтобы не спадали штаны, – веревка бельевая. Штиблеты старые, разношенные нашел в сарае. Похоже – в них хозяин в саду возился. Лицо и руки слегка пылью вымазал, потом в зеркало посмотрелся. Вылитый бомж. Вот только бриться не стоит. Когда в роту вернулся, первый же встреченный им разведчик его не узнал.

– Эй, немчура! Нельзя сюда. Домой иди! Век! Дранг нах хаузе, шнель!

– Русише зольдат, – протянул руку Игорь. – Брот!

Хлеба попросил, как настоящий голодный. И сработало.

– Да где же я тебе хлеба возьму? – смягчился разведчик. – Время не обеденное.

Игорь засмеялся.

– Федорчук, не узнал. Это же я, старшина Катков.

– Тьфу ты, на немца похож, на цивильного. И это… на придурковатого.

Это хорошо. Но удастся ли немцев обмануть? Документов у него при себе никаких, и оружие брать нельзя, могут обыскать, и тогда никакой маскарад не поможет. Перед выходом специально не ел. Щетина на лице двухдневная под пальцами трещит. Видок еще тот. Командир взвода к передовым позициям повел. Передовой, какой она всегда была – линии траншей, колючая проволока, минные поля, – не было. Темпы нашего наступления высоки, и немцы не успевали оборудовать позиции. И наши и немцы рыли капониры для пушек, пехотинцы окопы, да и то не полного профиля.

Когда командир пехотной роты увидел Игоря, спросил командира разведвзвода:

– Это что у вас, нормальных разведчиков нет?

Игорь, нещадно фальшивя, запел «Лили Марлен», притопывая ногой. Командир роты в сторону отскочил.

– Фу, черт! Испугал. Иди прямо. С нашей стороны мин нет, а что с немецкой – не знаю. И это, часы сними. Выглядишь дурачком, они часы не носят. Зачем придуркам часы?

И верно, прокол. Игорь часы снял, отдал лейтенанту.

– Ни пуха ни пера!

– К черту. Часы потом не забудь вернуть.

И Игорь зашагал на запад. Пройдя пару сотен метров, лег, пополз, щупая перед собой землю. Обстановка менялась быстро, немцы не всегда успевали поставить мины. Да и запасы их истощались. Германия каждый день теряла города, а с ними и производство. Даже оружие в последний год упрощали, выпуская эрзац-образцы. В общем – не было мин. Ужом прополз мимо окопов. На позициях, оборудованных, устоявшихся, немцы всю ночь пускали осветительные ракеты, дежурный пулеметчик вел беспокоящий огонь. Сегодня ничего такого не было. Скорее всего, немцы опасались, что осветительными ракетами обозначат свой передний край. А с рассветом наша артиллерия позиции накроет. Ныне у Красной Армии снарядов хватает, не экономили, как в приснопамятном сорок первом.

Если обнаружили цель, накрывают и ствольной и реактивной артиллерией.

Выбрался на дорогу, побрел. К утру вышел в означенный район. Приплясывая и кривляясь, подошел к домам поселка. Небольшой костел или кирха. В Германии параллельно существовали две ветви христианства – католицизм и протестантство. Для Игоря разницы нет. Постучался в двери, закатил глаза. Для него первая проверка. Выдержит – можно идти дальше. На стук вышла женщина. Игорь скорчил жалостливую физиономию, попросил хлеба.

– О, Святая Дева Мария! Нам тяжело, а тебя Господь разума лишил. Сейчас найду что-нибудь, подожди.

У женщины в вырезе платья крестик виден, верующая. Господь велел помогать страждущим. Через несколько минут добрая самаритянка вынесла малюсенький кусочек хлеба, намазанный маргарином.

– Ешь бутерброд.

– Данке.

Игорь затолкал бутерброд в рот пальцами обеих рук, стал жевать, специально чавкая и мыча от удовольствия. В глазах женщины жалость.

– Ты откуда? Раньше я тебя не видела.

Игорь бутерброд прожевал, пустил слюну, руки его подергиваться стали, якобы непроизвольно. На вопросы он не ответил, побрел вдоль улицы. Видел он, да не один раз, таких дурачков. И не в своем времени, а на освобожденных территориях. Одни свихнулись от бомбежек, другие при потере семьи. Не у каждого психика способна переварить трагические события, если они касаются семьи или тебя лично. Так что чудил, имея перед собой наглядный пример.

А за поселком или городком военная часть. Палатки под маскировочными сетками, техника стоит. Игорь прямиком к лагерю. Часовой его окликнул, как положено.

– Стой!

А Игорь бредет, не реагируя, кривляется, приплясывает, чтобы видно было – не все в порядке с головой. По уставу часовой при приближении постороннего, стрелять должен, сперва в воздух, потом на поражение. Часовой сразу понял – ненормальный перед ним. Дунул в свисток, из ближней палатки вышел старший караула, быстрым шагом подошел. А Игорь бредет в их сторону, как будто ничего не происходит. А сам примечает – форма на военнослужащих цвета фельдграу, как у вермахта, проще говоря – серая, мышиная. Но петлицы войск СС. Левая петлица с рунами, на правой – знаки отличия. Конкретно у старшего – в черной петлице два квадратика, на черном погоне на правом плече один ромб, наши разведчики называли его «шишечкой». Если перевести на армейские звания, фельдфебель, по табели СС – обершарфюрер.

– Ты кто такой? – обратился к Игорю эсэсман.

– Братик твой!

Игорь приплясывать стал.

– Сыграй мне на губной гармошке мою любимую «Лили Марлен».

– Тьфу ты! – повернулся к часовому обершарфюрер. – Видишь, что дурак, зачем меня беспокоишь? Гони его! Хотя нет. Отведи на кухню, пусть дадут чего-нибудь поесть, а потом гони.

– А как же пост?

– Я постою, только быстро.

Игорь, пока его вел солдат, вертелся по сторонам, прикладывал ладонь ко лбу, смотрел в небо.

– Железные птицы, страшно!

– Так ты после бомбежки свихнулся? – догадался солдат.

Завтрак уже прошел, на кухне наскребли из котла в миску каши, дали кусок хлеба. А про ложку забыли. Игорь уселся на земле, кусочком хлеба кашу из миски цеплял, отправлял в рот. Ел жадно, неряшливо. Повар прикрикнул:

– Иди в сторону, глядеть на тебя тошно.

Игорь и побрел. Рукой размахивал с куском хлеба в ней, напевал непонятный мотив. Эсэсманы посмеивались, кто-то пожалел, дал конфету. А Игорь старался прикинуть количество солдат, техники. А еще – обозначения на ней. Каждая дивизия имела значки. У каких-то частей трубящий слон с поднятым хоботом, у других – бегущий леопард или морда носорога. Как назло, техника боевая далеко, не разглядишь, зато у военнослужащих нашивка на левом рукаве френча – «Валлония». Такую носили в 28-й панцергренадерской дивизии СС, сформированной из бельгийцев и французов. Все дивизии СС комплектовались из добровольцев, желающих воевать с большевиками, яро ненавидящих коммунизм. Остальные дивизии ваффен-СС составляли немецкие, такие, как «Дас-Райх», «Мертвая голова», «Лейбштандарт Адольф Гитлер», но и националистические были. «Нордлагер» или «Викинг» – из датчан, норвежцев, венгерские, украинские, русские. Не была исключением французская «Шарлемань». У РККА был авиаполк «Нормадия-Неман», у немцев «Шарлемань».

Получалось – майор сведения имел не точные. Танковая или панцергренадерская дивизия – разница большая, по численности танков, личного состава. Танковая – мощнее, в ее составе танки, причем большинство средних – T-IV и T-V «Пантера». Тяжелые – T-VI «Тигр» состояли на вооружении отдельных танковых батальонов. У панцергренадерских дивизий преобладают средние T-III и самоходки. У немцев самоходные подразделения числились за танковыми частями, у русских за артиллерией, потому назывались не ротой, по-танковому, а батареей. Впрочем, иная самоходка, такая, как «Элефант», танка по мощи стоит.

Собственно, задание можно считать выполненным. В немецких тылах не танковая дивизия СС, а панцергренадерская двадцать восьмая. У нашей разведки на каждую дивизию информация собрана – численность, вооружение, командиры дивизии, полков, батальонов. Но Игорю хотелось еще конкретики. Какая задача поставлена, время, цель. А это в виде дурачка не выполнишь. Нужен пленный. А как его самому, без оружия, взять, да еще через линию фронта провести? Был один вариант, сложный, но исполнимый. Здесь, в чужом тылу, захватить, допросить в укромном месте, потом прикончить. Все равно эсэсманов наши не жалуют, как и власовцев, сразу расстреливают. Игорь для такого решения созрел быстро. Но рядового брать – только рисковать зря.

Вышел к перекрестку дорог, уселся прямо на брусчатку, нашел камешки, стал играть. Время уже обеденное. Показалась машина. Подъехала ближе. Дорога узкая, два грузовика с трудом разминутся, поскольку строилась дорога давно, на интенсивное движение не рассчитана. Водителю бы объехать Игоря по обочине, но остановился, крикнул в открытое окно:

– Освободи дорогу! Под колеса попадешь.