Месть каторжника - Луи Жаколио

Пять здоровых молодцов, из коих один был агент Лондонской полиции, курили и пили в комнатке при лавке, к которой примыкал погреб, запиравшийся солидной дверью. Это Жак Лоран устроил свою ловушку. В первый день какой-то господин пришел предложить старинную столовую серебряную посуду, старый еврей позвал его в комнату за лавкой для того, чтобы ему заплатить, и по его знаку пять человек его обыскали и заперли в погреб, это был номер первый.

В ожидании своей настоящей добычи, Жак Лоран забавлялся тем, что очищал Лондон от самых опасных злодеев. Следующие дни тоже дали ему небольшой улов… Наконец, не прошло недели, как какой-то иностранец, с осанкой герцога и пэра, вышел из кареты, чтобы купить пару турецких туфель за два шиллинга.

— Не так уж ты ловок, мой приятель, — подумал Жак Лоран, — ты мне заплатишь сейчас билетом!

Этот удивительный полицейский чиновник «почуял», как он выражался, что новоприбывший, что называется был «его прихода». В самом деле, иностранец вытащил свой бумажник, полный билетов, и взял один из них в сто фунтов стерлингов, т. е. две тысячи пятьсот франков для того, чтобы заплатить два с половиной франка. При взгляде, который бросил на него Лоран, преступник — это и был разыскиваемый — хотел бежать, но дверь изнутри открывалась только при знании секрета. Тогда он с кинжалом в руке бросился на своего противника, но в одну минуту был обезоружен и смят Жаком Лораном и присоединен к тем пятнадцати редким птицам, которые уже сидели в клетке. Агенту английской полиции оставалось только оформить аресты. За восемь дней начальник полиции безопасности в Париже поймал пятнадцать самых опасных преступников Лондона, убийц и рецидивистов, которые уже несколько лет издевались над английской полицией, и знаменитого подделывателя билетов, который оказался бывшим контролером в отделении банка по печатанию билетов.

Совет банка выдал Жаку Лорану в виде награды сто тысяч франков, которые он все и разделил между своими агентами, не оставив себе ни сантима.

Он придерживался того принципа, что полиция никогда не должна ничего скрывать, самое широкое опубликование всегда послужит ее пользе. Так, в деле банка, опубликование имело тот результат, что все отказывались от билета с известным номером, и естественно, что преступник стал искать какого-нибудь старьевщика, менялу низкой пробы, чтобы попытаться спустить ему свои билеты. Но так как в Лондоне тысячи такого сорта лавок, то Жак Лоран переоделся ста рым евреем, грязным и отвратительным, будучи уверен, что затрудняясь в выборе, преступник обратится скорее всего нему, так как восточный еврей должен был показаться, благодаря создавшейся у этого сорта людей репутации, боле подходящим для подобных, темных дел, чем всякий другой

События показали, что он был прав. Высокого роста один из тех людей, про которых говорят: «неладно скроен, да крепко сшит», обладая геркулесовой силой, которая давала ему возможность справляться одному с четырьмя и пять, преступниками, Жак Лоран к тому же обладал еще глубоким знанием человеческого сердца и всегда избирал самые просты и естественные средства при своих расследованиях… «Эт так и должно быть! » — часто говорили его противники. Конечно, так и должно быть, но к этому нужно было прийти

Таков был старый начальник полиции безопасности к которому два наших героя шли за советом в том ужасно! и безвыходном положении, в которое они были поставлены. Дойдя до конца улицы Лепик, Люс позвонил у двери отдельного домика, где жил старик.

— Кто там? — спросила экономка через щелку в дверь Люс назвал их имена и звания.

— А, входите же! — послышался радостный голос хозяина квартиры, который только что встал… — Какой попутный ветер занес вас так рано к Мояшртрскому отшельник.

Он в хорошем расположении духа, — быстро сказал Люс Гертлю… — Есть надежда! Он нас выручит.. , Но прежде всего сделаем вид, что мы пришли просто навестить его я знаю его слабые струнки, ни одного слова, пока он сам не спросит!

— Понял!

В это время дверь отворилась настежь, и Жак Лоран, прямой и здоровый, как дуб, несмотря на свой возраст, с лицом, озаренным доброй улыбкой, протянул к ним обе руки, приглашая войти.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СТРАННОЕ ОБЩЕСТВО

В этот день дон Фернандо Д'Альпухара, Португальский посланник, устраивал у себя небольшой вечер интимного характера, с участием десятка видных представителей высшего парижского общества. Там был герцог Дампнар-Конти, большой любитель скотоводства, два брата де Тремню, предки которых участвовали еще в битве Тридцати в степи Сен-Ка, большие любители поохотиться, поиграть, выпить, страшные драчуны, как и всякий бретонец старинной фамилии, Гумберт де ла Вилянтруа, капитан парохода, дон Альварес де Кастро, знатный португалец, архимиллионер и близкий друг посланника, его младший брат Эммануил де Кастро, лучше всех в Париже дравшийся на шпагах, Поль де Марсэ, элегантный заместитель главного прокурора, Андрэ де ла Сольц, неутомимый путешественник, начертавший свой герб железным наконечником палки на самой вершине Гималайских ледников. Мы ограничимся лишь этим перечислением лиц более известных.

Поль де Марсэ в первый раз был на одном из этих еженедельных собраний у посланника, которые так ценились в элегантном Париже, потому что на них присутствовало всегда лишь двенадцать человек, считая и хозяина дома.

Туда приглашались только те, кто мог предоставить доказательство, что предки его ведут свое происхождение по крайней мере от Крестовых походов. Сыновья торговцев лекарствами или слабительным шоколадом, подрядчиков, разбогатевших на аферах по слому старых зданий, испробовали все средства открыть для себя эти двери, но после, неё оставались для них запертыми, так что приглашёние к Д'Альпухаре было равносильно признанию за приглашённым старинного и чисто аристократического происхождения. Хотя Поль де Марсэ и получил через Эммануил де Кастро, его близкого друга, приглашение, но сделать это было не так легко, так как в Португалии требуется аристократическое происхождение не только со стороны отца, но и матери, а его мать, госпожа де Марсэ, была урожденная Трэнкар — имя, не только вульгарного происхождения, но и несколько скомпрометированное в финансовом мире после печальной, известной нам истории. Но Эммануил де Kacти настойчиво просил, чтобы его друг был приглашен, приводил в доказательство салический закон так осторожно ловко, что Д’Альпухара передал вопрос на обсуждение своих близких знакомых, и Эммануил добился единогласного решения десяти присутствующих, за исключением хозяина дома, воздержавшегося от голосования.