Репортажи с переднего края. Записки итальянского военного корреспондента о событиях на Восточном фронте. 1941–1943 - Курцио Малапарти

В нескольких километрах от Флаэшти, возле нескольких развороченных русских танков нам впервые попались на глаза могилы советских солдат. Это были просто холмики земли без крестов, без имени, без каких-либо опознавательных знаков, за исключением шлемов советского образца, фуражек с кожаным козырьком или лохмотьев гимнастерок на свежевырытой земле. По другую сторону дороги расположились ряды крестов, венчавших могилы погибших в боях немецких солдат. На могилах лежали цветы, на каждом кресте висел стальной шлем, имелась надпись с именем, воинским званием и возрастом погибшего воина. Крест на могиле летчика (его сбитый «Мессершмитт» с обгоревшими крыльями лежал, перевернувшись, неподалеку в поле) обмотан пулеметной лентой. Это было похоже на изображение змеи, символа вечности, который в древности изображали на стенах домов и на могилах.

Во всем великолепном ландшафте, богатстве созревшего урожая зерна, даже красоте белых облаков, окутавших цветущие склоны гор, ощущалось предчувствие смерти, признаки распада. В этом тайная суть лета. И люди, как и времена года, смертны. Это прекрасная смерть в прекраснейшем сезоне года. Близилась осень с ее сладкими пурпурными плодами.

Уже издалека было видно, что город Бельцы серьезно пострадал в боях, многие дни яростно кипевших вокруг него. (Когда Бельцы оказались в руках немцев, я находился севернее, в Скуратовом. С той фермы в Скуратовом можно было увидеть чуть правее в нашем тылу взмывавшие в небо багровые всполохи пламени. А вчера ночью шум боя, в особенности грохот артиллерии был настолько оглушающим, что я не мог заснуть.)

Когда мы подъехали к окраине поселка, аэродром бомбили советские самолеты. В небо тут же взмыло звено немецких истребителей, которые вступили в бой с русскими самолетами «Рата»[17]. Бой между «Мессершмиттами» и «Ратами» был ожесточенным и коротким[18]. Карусель воздушного боя завертелась прямо посреди огромной «розы», которую образовали красные и белые лепестки разрывов зенитных снарядов. Бомбившие аэродром советские самолеты быстро скрылись в облаках и направились на восток. Я настолько увлекся картиной боя, что сначала даже не заметил ужасающего состояния города. Мы находимся у переезда со шлагбаумом, в конце товарной железнодорожной станции. На развороченных рельсах лежали огромные горы железа, черные от дыма разрывов, горы перевернутых вагонов и останки локомотива, разбитого тяжелыми бомбами бомбардировщиков «Штука» Ю-87. Локомотив стоит на месте, он как будто возник прямо из-под земли, подобно колеснице Плутона. Дымились куски искореженного металла, развороченный котел внутри паровоза издавал непрерывный пронзительный свист. С паровозной трубы, будто флаг, свисала полоса синей материи, возможно, то, что осталось от пальто машиниста.

Я проезжал по главной улице города, разрушенного бомбами, разрывами мин, пожарами и непрекращающейся долбежкой немецкой артиллерии. Остовы домов, будто призрачные башни, тянулись к небу. Среди развалин рыскали группы растерянных жителей, собирая уцелевшее имущество, обгоревшие матрасы, пустые бутылки. (В прошлом месяце жителям города Бельцы пришлось селиться в лесах или прятаться в подвалах; но вот уже самые смелые и отчаянные из них решились выбраться из укрытий. Среди них женщины, старики, их лица выражают страх, голод, следы бессонницы.) Группы бородатых евреев под охраной солдат СС занимаются обрушиванием стен с помощью веревок, стальных тросов и длинных шестов. То здесь, то там в мертвом городе слышался грохот падающих кирпичей и камней. Среди развалин бродят, вступая в схватки между собой, стаи голодных собак и кошек. Вот такими стали Бельцы, некогда благополучный город, раскинувшийся в плодородной долине среди золота полей. Дальше, в сторону аэродрома, по дороге на Сороки, все еще горят несколько зданий. Где-то далеко ведет огонь одинокий зенитный пулемет. Трассирующие пули исчезают в белом облаке, похожем на клок ваты.

На фасаде расположенного в центре городка здания городского Совета почти полуметровыми буквами написан коммунистический лозунг: «Рабочие мира, объединяйтесь!» Это здание больше напоминало дворец, нежели просто дом. Расположенный посреди прекрасного сада, он походил на усадьбу XIX века. У входа, прямо под гигантской надписью, по стойке «вольно» стоял немецкий часовой. Вдоль одной из сторон второго этажа здания протянулся длинный балкон с окрашенными в белый цвет железными перилами. В саду лежала статуя Сталина. Красный диктатор был изображен в своей знаменитой позе: стоя с фуражкой на голове со свисающими вниз большими усами; правая рука между двумя пуговицами длинной широкой шинели военного покроя в традиционном жесте Наполеона. Статую свалили с пьедестала, и теперь она лежала лицом вниз в траве, будто бы кусала землю. Памятник был сделан из гипса, и белый цвет ослепительно сиял среди окружающей зелени.

Мост через реку прямо за городом переполнен машинами. Своей очереди на переправу ждала и колонна пленных. Пленные солдаты сидели на земле, прислонившись спинами к стенам разрушенных домов, свесив головы от усталости и жажды.

Я остановился, чтобы опросить их. Здесь были в основном уроженцы Украины и Бессарабии (Молдавии). На все мои вопросы они неизменно отвечали: «Да». Пленные пристально смотрели на меня широко раскрытыми глазами, на которых попеременно отражались то страх, то печаль. Охранявший их немецкий солдат рассказал мне, что они боятся, боятся, что их могут в любой момент застрелить. Немецкий солдат засмеялся. Он сказал, что они не могут привыкнуть к мысли, что до сих пор живы. Пленные смотрели на меня. По выражению моего лица они пытались понять, о чем мы говорили. Я прикуриваю сигарету и выбрасываю спичку. Один из пленных поднял погасшую спичку и стал внимательно рассматривать ее.

Мы добрались до пригорода и поехали дальше по дороге в Сороки. Вскоре после того, как мы миновали аэродром, расположенный в нескольких километрах за Бельцами, мы остановились перекусить. Наши запасы очень скудны. Все, что у нас было, – это несколько банок консервированных помидоров и бутылок минеральной воды. Сюда можно добавить банку чая и немного сахара. Действительно, бедные запасы.

Мы открыли банку помидоров, намазали овощи на хлеб и начали есть. За последние три дня мы практически ничего не ели, кроме этих помидоров, и меня уже тошнило от них. Покончив со скудной едой, мы растянулись на земле в поле, чтобы немного поспать. Меньше чем через час мы снова в дороге.

Примерно километров через пятнадцать мы увидели у дороги несколько советских танков, разбитых огнем немецких противотанковых орудий. Среди горы развороченной стали был один танк, который особенно заинтересовал нас. Это была одна из специальных машин, предназначенная для транспортировки штурмовых групп. Вперед выступал ствол крупнокалиберного пулемета. Верхняя часть танка имела очертание перевернутой буквы «Т». По обеим сторонам к броне приварено нечто в форме скамеек. На этих стальных скамейках сидели солдаты. Во время боя они спрыгивали на землю и сражались в пешем боевом порядке при поддержке огня танка[19]. Внутри танка сидел прямо мертвый танкист, точнее, позвоночник его скелета. Кости ног и рук лежали грудой между сиденьем и щитком приборов.