Святки без оглядки - Ярина Колка

— Дык, не могу! Помру сейчас от смеху!

— Вот никто в селе не удивится, Данила! По жизни скоморох, да и со смеху помер! Бери тогда мешок, да иди кур из сугробов откапывать! Разогнал энтот окаянный всех, теперя не соберешь — так сами не вернутся, в снегу померзнут!

Звездоцап гордо вышагивал по двору победителем. Можно было бы, конечно, покусать еще и бабку, да вот вдруг все разбегутся, кому тогда являть победное шествие героя?

Бац! Метко брошенный под хвост валенок впечатал могучего чудо-воина всем телом в сугроб. Возмущенный таким вопиющим коварством и нарушением военной этики, он даже не сразу успел сообразить, что произошло.

Над головой раздался хруст снега, и два огромных сапожища застыли прямо напротив клюва. Здоровенный мужик приподнял Звездоцапа за крылья, отряхнул и молча потащил к бане. Другой рукой неизвестный богатырь выдернул из полена здоровенный топор и умело крутанул его в руке. Лезвие красиво сверкнуло на солнышке, и до Звездоцапа вдруг дошло…

Сейчас бы самое время проснуться и до конца своих дней заречься есть куриный паштет перед сном, да вот не просыпается что-то! Мужик пнул сапожищем огроменный пенек, проверяя, крепко ли тот стоит, и Звездоцап отчаянно взвыл…

— А ну не смей! Не смей, я сказала!

Снеженика, с растрепанной косой, на ходу пытаясь попасть рукой в рукав дедова тулупа, спешила к бане.

Всю эту суматоху она наблюдала из окна избы, не переставая удивляться петуху. Каждое его движение, каждый жест казались до боли знакомыми и вызывали в душе тихую тягучую тоску. Глупая, неправдоподобная мыслишка назойливой мухой крутилась в голове, но Снеженика все отмахивалась от нее, пока, наконец, не сообразила: а почему бы и нет? Песик сидел у нее на коленях, когда…

Русоволосый парень по-хозяйски подхватил петуха, прикинув его вес, и потащил к пеньку… Витаминчик!

— Не тронь! — запыхавшись, она что есть силы толкнула наглеца в спину. — Твой что ли петух? Своих руби, а моего не трогай!

Закусив губу, она не без усилий и пыхтя выдернула бедолагу из его сильных рук и только после этого подняла глаза на душегуба. И тут же ахнула, осев в сугроб в обнимку с петухом.

— Вадим?!

Да собственной персоной! Только патлы отрастил да небритый! Откуда он тут?

Парень хмыкнул и недобро, а главное, безразлично глянул на Снеженику.

— Бабки Анисьи петух. Она и просила подсобить. А тебя никто не спрашивал, — сказал, как отрезал, и руку протянул, только не ей, чтоб помочь подняться, а требовательно: — Петуха сюда давай, да в избу иди. Не бабье это дело.

Что?! Уму непостижимо! Снеженика просто не верила своим ушам! Вадим не то что подобным тоном никогда с ней не разговаривал, у него такого даже в мыслях не бывало! А тут… Обросшая копия Вадима ухмыльнулась в усы и посмотрела на нее свысока.

— Облезешь! — с трудом взяв себя в руки, Снеженика самостоятельно выбралась из сугроба и, отбросив косу, спрятала петуха за спину. — А тронешь — дом сожгу! Уяснил?

Тот снова нагло усмехнулся, вогнал топор в пенек — так, что только щепа полетела. Потом равнодушно развернулся, подошел к перевернутой тачке, отбросил ее одной рукой и, подобрав мерно похрапывающего родителя, размеренной походкой направился к соседней избе.

Петух как-то странно заскулил и доверчиво ткнулся клювом прямо ей в подбородок. Черные бусинки глаз блеснули благодарно и очень знакомо, совсем по собачьи преданно.

— Витаминчик? — ласково позвала Снеженика и ей показалось, что петух едва заметно и приветливо вильнул хвостом.

Глава 15

Снеженика нервно мерила шагами избу. Уязвленное самолюбие отчаянно требовало реванша. Да как он смеет? За время совместной жизни с Вадимом она привыкла совсем к другому. Он любовался, восхищался, осыпал подарками и комплиментами, тихо терпел ее выходки и никогда не перечил. А если она его доставала, то просто замыкался и молчал, потом успокаивался и первым шел мириться, даже если она была виновата. Это сначала умиляло, потом бесило, потом и вовсе надоело, но было для нее привычным и правильным.

Но безразличие — это то единственное, чего она никогда не видела у Вадика в глазах. Чего же на него нашло? Ах да… она же в чужом теле! Но разве это причина, чтобы вести себя подобным образом?

— Димитрий, значит? Каков наглец, а? — она сдунула с носа выбившуюся прядку и грозно зыркнула очами на стариков. — Не спрашивали меня! Посмотри чего!!! Меня всегда спрашивают! Особенно он!!!

— И чего же он для вас такой особенный? Глашка-то тожа по нему сохла…

Снеженика резко затормозила возле бабки Анисьи.

— Я не сохла! Это он по мне сох! Там, в моем мире!

— Дык не он же… — пожал плечами дед Данила.

— Какая разница?! Эта, как её, генетическая память должна же быть! И совесть! — продолжала распыляться Снеженика, понимая, что несет полный бред. Конечно, это не Вадим, но видеть перед собой его лицо и чувствовать такое безразличие оказалось обидно и невыносимо.

— А Глашка-то ему не по сердцу, уж она и так, и сяк старалась… — продолжал подзуживать дед Данила.

— Я ему покажу — не по сердцу…

— Другую сватал…

— Чтоооо?!!

А вот это было уже слишком. Оскорбленная эгоистка в Снеженике проснулась и ухватилась за дрын. Вадим он или нет, но это дело принципа! Он не может и просто не имеет права не обращать на нее внимания, а уж помыслить о том, чтобы уйти к другой… Снеженика шумно выпустила воздух из ноздрей, как бык на корриде, и мстительно закусила губу.

Бабка Анисья потихоньку толкнула деда локотком, тот понятливо крякнул и улыбнулся в седые усы. Теперь даже безусому коту было понятно — попался Димитрий, захлопнулся капкан, и не уйти…

* * *

За дело Снеженика взялась рьяно и немедленно, со всем пылом оскорбленного самолюбия и нерастраченного профессионализма. Поэтому, когда после обеда бабка Анисья заглянула в избу посмотреть, как готовится обед, то только руками всплеснула.

На обеденном столе вместо ожидаемых пирогов и щей был распят дедов тулуп, нещадно покромсанный овечьими ножницами. По горнице кружили обрезки пестрых лоскутков и ленточек, а Дуняшка с Ульянкой собачками крутились вокруг старшей сестры по принципу «дай, подай, иди на фиг», беспрекословно выполняя все ее поручения.

— А батюшки! Да разве ж можно в Святки шить! — с порога ахнула бабуся. — Дык примета же! Скотина ж родиться не будет!

— А мы и не шьем! — тут же отбрила ее Снеженика. — Мы творим! Это творческий процесс. Скотина поймет!

— А