Расколотый идол - Гидеон Эйлат

Мелинда повернулась к ней и горделиво подбоченилась.

— Нет ничего невозможного для жрицы, которая однажды нашла молодого красивого любовника для старой, хромой, одноглазой и горбатой нищенки.

«Хочется верить», — Конан усмехнулся. Мелинда ненадолго призадумалась.

— Без колдовства тут не обойтись. Для ритуала не помешала бы пара-тройка девственниц, но в Шадизаре их днем с огнем не сыщешь, а сейчас уже за полночь. Придется обойтись подручными средствами. Туса, иди-ка сюда.

Саба приблизилась к любвеобильной жрице и села на кровать, Мелинда положила руки ей на голову, лицо ее стало торжественно-серьезным. Не отрывая рук от Сабы, она начала переступать с ноги на ногу, задвигала коленями и задом, затрясла грудью. Это был танец — дикарский, примитивный до неприличия, но жрица отдавалась ему со всей страстью, хотя при этом не сходила с места и не произносила ни звука.

Кожа ее покрылась потом, глаза закатились, язык то и дело высовывался изо рта и снова прятался, облизав губы. Конан вдруг ощутил сильный зуд внизу живота; покосившись на Пролазу, он обнаружил, что тот зачарованно тянется к заду Мелинды и неуклюже повторяет ее движения. Конан посмотрел на столик. Над позолоченной чашей, стоявшей на нем, вился парок. Он подошел ближе, наклонился. На вид — самая обыкновенная вода. Внезапно ее гладь заиграла красками, на ней замелькали человеческие силуэты.

— Это же храм Иштар! — удивленно воскликнул Пролаза, когда Конан схватил его за руку и подтащил к столику. — Бывал я там, доводилось.

Они рассмотрели огромную, во всю стену, бронзовую статую Иштар. Грозная богиня сидела верхом на чудовище с острыми кривыми рогами, клыкастой пастью и раскинутыми крыльями. Морда чудовища появилась в чаше крупным планом. Взгляд выпученных глаз зверя казался осмысленным, чудилось, из глотки вот-вот вырвется свирепый рык. «Ну, этих двоих я уже знаю, а ты кто такой? — зазвучал в голове Конана чужой голос- А-а, наемник Ахамура! Глупец! Ты хоть понимаешь, с кем связался? На что ты надеешься, недолговечный?»

Киммериец настолько опешил, что не успел ответить. Изображение растаяло, зазвучал стон. Конан обернулся к Мелинде, Она стояла, прижимая ладони к потной груди, и часто, шумно дышала.

— Кто это был? — глухо спросила Саба.

Измученная жрица рухнула на кровать. Теперь она выглядела ничуть не лучше только что выгнанного ею любовника.

— Урук, — хрипло ответила Мелинда, как только слегка перевела дух. — Небесный бык богини Иштар. Мне не доводилось слышать о чудесах в ее храме, но из этого вовсе не следует, что богиня его не посещает. Ваш приятель вселился в первого попавшегося идола — им оказался Урук. Это форменное посягательство на чужие права. — Мелинда показала пальцем вверх. — У них за такие дела по головке не гладят.

— Ониксовый мог вселиться в статую богини, — рассудительно произнес Конан, — но, очевидно, не рискнул.

— Скорее всего, так и было, — подтвердила Мелинда. — Урук — божество третьей руки, возможно, того же ранга, что и ваш приятель. А Иштар — богиня известная и очень могущественная. У нее много статуй в разных городах, и у быка их хватает, но боги никогда по своей воле не делятся престижем. Держу пари на ночь восторгов с любым из вас, да хоть со всеми тремя, — добавила неукротимая жрица, — что очень скоро Ониксового выгонят в шею из чужого тела, и ему придется подыскивать себе новое пристанище.

Глава V

«Бык, гладиатор, василиск»

Конан шел впереди, на шаг от него отставала Саба, за ними семенил Пролаза. — Эй, да что вы так торопитесь? — спросил он громким шепотом. — Тут на цыпочках идти надо, до логова Пуза рукой подать. Лезем на рожон…

— Знаешь, что я думаю, — сказала Конану Саба, пропустив мимо ушей слова Пролазы. — Идола мы разбили совсем недалеко от храма Иштар. Видно, потеряв тело, он с перепугу залез в первую попавшуюся статую, и теперь ему там очень неспокойно, потому что она принадлежит не ему. Сдается мне, не так уж и силен наш общий друг. Угрожать мастак, а как дойдет до дела…

— Если так оно и есть, можно считать, нам повезло, — произнес Конан. — Мы с ним без труда договоримся.

На небольшой площади перед храмом сидело и лежало десятка полтора нищих. Конан поднял одного из них за шиворот, легонько встряхнул для острастки.

— По какому поводу сборище, достопочтенный?

Нищий испуганно заморгал.

— Ждем открытия храма. Тут подлинные чудеса творятся, неужто вы еще не слышали? Урук человеческим голосом заговорил. Я своими ушами слыхал, как он обещал бедных сделать богатыми, увечных здоровыми, тверезых пьяными…

— Понятно. — Конан разжал пальцы, и нищий мешком осел на мостовую. — Ониксовый набирает паству. Рисковый парень. Ох, чует мое сердце, возьмется за него Иштар….Дураков хитрыми, — бубнил нищий, — трусливых наглыми…

На рассвете сюда народ валом повалит, — уверенно сказал Пролаза, кивком указывая на попрошаек. — Милостыни будет вволю. Прячься! — воскликнул он вдруг.

С противоположного конца площади к ним вразвалку направлялись пятеро или шестеро оборванцев дюжего телосложения, каждый при мече или дубине. Конан взялся за рукоять меча, но благоразумная Саба потянула его за рукав — стычка с ночными грабителями рядом с домом Пуза была чревата осложнениями. Их быстрое отступление в ближайший переулок лишь ободрило бандитов, которые с глухими возгласами пустились в погоню.

— Надо от них избавиться по-тихому, — торопливо прошептал Конан. — Придется нам разойтись. Встречаемся у двери в храм.

Пролаза было запротестовал, но Саба заставила его умолкнуть, двинув кулаком в бок. Бандиты уже приблизились и перешли на шаг. Только рослый и широкоплечий Конан с длинным мечом на бедре внушал им опасения; у е-спутников они не заметили оружия.

Саба и Пролаза одновременно бросились вправо и влево от Конана и скрылись в закоулках. Киммериец повернуло и бросился бежать. За его спиной звучал частый топот Оглянувшись, он увидел, что шайка разделилась, но большая ее часть — трое самых крепких бандитов — преследует его. Он мог без труда убежать от них, но это не входил в его план. За ближайшим поворотом он остановился вынул меч.

Бандиты, преследовавшие его, ожидали схватки, но не резни. Стремительный и свирепый, как пантера, северянин застиг их врасплох, никому не дал шанса скрестит с ним оружие. Он обрушился на них беззвучным ура таном, трижды молниеносно повернулся кругом, держа меч в вытянутых руках, а затем хладнокровно опустил на корточки возле ближайшего мертвеца и вытер клинок о его одежду. И, не глядя на убитых, пошел обратно к площади.