Худший из миров - Егор Михнегер

трупу мужчины. На месте разорвавшихся бубонов тело буквально сочилось гноем, да и во многих других местах уже почернело. Руки и ноги мужика были разведены широко в стороны, живорез догадался, что тот был вписан в пентаграмму — в ещё не до конца восстановившейся ткани реальности виднелся явственный след колдовства.

— Финальная жертва, — кивнул Ерфу фан Гассан, дотронувшись своим длинным ногтем до не тронутого чумой кусочка кожи. — Воин-психик. Вероятно, инквизитор довольно высокого ранга.

Хороший выбор для жертвоприношения. Вот только тогда вдвойне странно, что демон повержен. Если психикам Оноишта удалось вывести из строя такого противника, то кто же тогда мог разорвать на части Повелителя блох? Интересно.

— Эх, знали бы треклятый гилийский язык, могли бы кого-нибудь допросить, — вздохнул живорез, поняв, что не может сложить полную картину произошедшего. — Ну да ладно. Пойдём, поищем здешний бордель. Рассадник разврата должен быть показательно уничтожен.

Ортосурб полыхал. Чистоплотные ератофанцы боялись чумы гораздо меньше неверных, но никакой чудесной неуязвимости от заразы у них всё же не было. Поэтому все жители города, имевшие болезненный вид, безжалостно убивались, здоровые горожане брались в плен, самые ценные вещи выносились, всё остальное сжигалось. Пламя и чистота — защита от мора проста. Ерфу фан Гассан предупредил воинов, чтобы они не снимали перчаток и закрытых шлемов, покуда не закончат очищение города.

Сам живорез стоял внутри богатого дома, где собрался для роковой пирушки весь цвет зачумлённого города. Ерфу фан Гассан отдал приказ закрыть двери борделя, согнать в общий зал всех шлюх и прислугу, но до его личного распоряжения неверных не убивать. Развратники заслужили куда более тяжкую участь.

Мясник раздел, вернее, разорвал своими ногтями тонкие одеяния на рыжей девушке с забавными кучеряшками, которую избрал в качестве жертвы. Девушка была напугана сильней прочих, а значит, отлично годилась на роль проводника боли. Ерфу фан Гассан любил страх: пустить врагу кровь — дело нехитрое, а вот заставить человека обделаться от ужаса, ещё не причинив ему телесные повреждения — именно это отличало настоящего мастера от любителя. Упившиеся вином мужчины и женщины широко открытыми глазами наблюдали за приготовлениями живореза.

— Смотрите-смотрите, неверные. Пришёл час расплаты. За разврат положена воистину страшная кара!

Мясник приказал помощникам покрепче держать рыжую девушку, раздвинув в стороны её руки и ноги. Сразу шестеро ератофанцев удерживали блудницу над землёй в горизонтальном положении. Никто из верных Учению ребят не смотрел на срамную щель шлюхи, а вот неверные, напротив, уставились на направленное прямо на них женское чрево.

— Мы, живорезы, лучше всех в мире знаем анатомию тела, — как бы пояснял развратникам Ерфу фан Гассан, хотя понимали его лишь свои. — Мы резали тысячи человеческих тушек всеми возможными способами, потрошили внутренности, исследовали каждый внутренний орган. Могу без всякого хвастовства заявить, что мы точно знаем, как причинить человеку наибольшую боль. За эти неприятные ощущения отвечают так называемые нервы. Они пронизывают тело целой сетью — невидимой снаружи, но вполне материальной, если как следует разобраться во внутреннем устройстве людей. Знаете, где нервных отростков в организме больше всего? Может быть, в сердце, где обитает душа?

Живорез совсем легонько погладил девушку по левой груди. Та пронзительно взвизгнула.

— Не угадали. Да, сосочки весьма чувствительны, но есть куда более пронизанный нервами орган.

Ерфу фан Гассан плотоядно заулыбался:

— Всё правильно. Подумайте об ЭТОМ, и вы сразу поймёте, о чём идёт речь. Уж не знаю, по какому архетипу Господь лепил наше тело, но Вадабаоф явно уделял срамным органам важнейшую роль, — живорез наставительно поднял указательный палец. — В принципе, всё предельно логично, без постыдных плотских утех давно прервался бы род человеческий. Но возможность получения удовольствий вовсе не даёт людям право на бесконтрольное сношение в обход заложенного Господом смысла. Интимная близость дана нам ради рождения детей, а не для преданья разврату. Это одно из важнейших правил Учения нашего! Да и вашего тоже, просто вы не соблюдаете его должным образом.

Собравшиеся за длинным столом люди застыли в напряжённом ожидании воздаяния. Они не понимали ни слова, но не могли не ощущать приближения рока.

— Сперва мы займёмся вашими женщинами, — объяснил Мясник неверным предстоящую процедуру. — Потом схватим больше всех перебздевшего мужичка и поработаем над его причиндалами. О да, это будет чудовищно больно, я вам обещаю.

Живорез встал на колени перед половой щелью шлюхи. Ввёл внутрь женщины свои ногти.

— Ох, сколько же сейчас будет визга…

Ерфу фан Гассан не соврал, собравшиеся в общем зале женщины забились в конвульсиях от невыносимой боли. Многие теряли сознание. Раздирая нежную плоть, Мясник улыбался.

Через четверть часа он повторил сходную процедуру с мужчинами.

К вечеру в борделе живых гиликов не осталось.

Ератофанцы не вынесли из богатого дома ничего ценного. Осквернение этого места зашло слишком далеко, никакое золото и драгоценные камни не стоили того, чтобы пачкать о них свою душу. Здание сгорело в очистительном пламени вместе с десятками тел развратников и блудниц.

Ерфу фан Гассан был доволен. Он не спешил смывать с рук кровь неверных. Пусть сама засохнет и отпадёт.

Ему донесли, что часть неверных успела покинуть город. Нескольких удалось настичь, но они бились словно одержимые, пока не умерли в неравном бою. Мудрое решение.

Все фанатики выкрикивали какую-то тарабарщину, судя по всему, чьё-то имя. То ли Рихар, то ли Рисхар, то ли ещё как. Вторая часть имени звучала более чётко: Сидсус.

Рихар Сидсус. Ты ещё кто такой?

Ерфу фан Гассан любил разгадывать загадки, но не любил, когда тайны угрожали делу всей его жизни. Что за человек убил демона? Чьё имя выкрикивают не боящиеся смерти фанатики?

Как плохо всё-таки не знать язык тех, кого убиваешь.

Ненависть. Иногда её нужно отбрасывать.

Чтобы убивать врагов ещё эффективнее.

Глава 3. Ненасилие

Они разят слабых и именуют это правосудием. Они распоясывают свои чресла и именуют это возмещением. Они лают как псы и именуют это рассудком.

Ричард Скотт Бэккер

Дицуда смотрел в ночное небо, пытаясь уловить