Начало конца (СИ) - Заболотников Ярослав Гивиевич

– Постараюсь… – в голосе Лайлы промелькнула тревога.

– Не волнуйся, – немного ослабив повод, следопыт направил Бамбука по каменистому склону. – Просто будь чуточку внимательнее, и всё будет хорошо.

Вампирша уже собиралась последовать за Джоном, как вдруг настороженно оглянулась: на мгновение ей показалось, что из пещеры донёсся тихий стук, но сколько она ни прислушивалась, до уха долетал только шорох расползающихся под копытами булыжников.

– У тебя там всё в порядке? – остановив коня, следопыт обернулся на замершую Лайлу.

– Да, – уверенно ответила вампирша, с улыбкой погладила Фелниеру и лёгким движением корпуса выслала её вперёд.

***

Квартет всадников уже спустился в долину, когда из мрака пещеры показалась соловая голова жеребца. От его левой пустой глазницы к навострённому уху тянулся старый, лысоватый рубец, словно животному однажды довелось пережить взмах вражеского клинка. Впрочем, это было правдой, только врага заменял нерадивый хозяин, любивший приложиться к бутылке, а затем лупить скотину всем, что подвернётся под руку, за малейший пустяк. Так, одним дождливым вечером, исхудавшего, еле стоявшего на ногах коня он попытался зарубить мечом, посчитав того слишком медлительным, но после первого же удара не удержался и рухнул ничком в грязь, где позже бесславно захлебнулся. Лишённый глаза, раненый жеребец протаранил покосившийся забор и умчался в непогоду. Он долго скитался по окрестностям, а с приходом сумерек, когда окончательно выбился из сил, лёг издыхать на обочине размытой дороги. Там-то его и нашла та, чья судьба тоже пахла горькой полынью, та, кому конь впоследствии стал служить верой и правдой. Гилгуат сделал несколько осторожных шагов – на свет выступил печальный лик всадницы, девушки с пепельными волосами, такими же серыми, как застывшее над головой свинцовое небо.

Ещё тогда, наблюдая, как странники направляются к западным вратам, Нактарра ни на миг не сомневалась, что затесавшийся среди них вампир заманит своих жертв именно в заброшенную шахту – идеальное место для любого убийства. Она бы атаковала его и раньше, но тварь сумела обуздать жажду крови и даже осмелилась выйти на охоту средь бела дня, да ещё куда – в оживлённый город! Либо этот экземпляр обладал особым умом, либо всецело утонул в безумии. В любом случае коварства ему было не занимать.

Предусмотрительно покинув Савальхат через северные ворота, Нактарра незримой тенью следовала за чужаками по скальным тропкам, надеясь застать вурдалака во время кровавой жатвы, когда его рассудок напрочь затмит жажда. Старый арбалет сделает своё дело, и на прикладе появится шестая зарубка – по одной на каждого убитого кровососа. Если совсем повезёт, возможно, даже удастся спасти бедолаг.

Найденный плащ с капюшоном говорил о том, что упырь, едва оказавшись в подземелье, явил спутникам истинное лицо: голодный оскал бледной смерти. Но ни брызг крови, ни следов борьбы на полу не было. Не слышала Нактарра и криков ужаса, которые эхо разнесло бы на всю округу. Вереница странностей породила другой вопрос: почему лошади не боялись вампира? В отличие от людей, они всегда чувствовали скрывавшегося под личиной человека хищника, опасаясь его не меньше, чем волков. Держа наготове арбалет и освещая путь факелом, охотница на оживших мертвецов неспешно ехала по тёмным тоннелям шахты. Тепло зажатого в губах амулета подсказывало направление не хуже компаса, и вскоре спереди стали долетать обрывки голосов. Неужели странники были до сих пор живы? Нактарра перестала гадать о том, какую игру затеял вампир, но обнаруженная в пещере разрубленная фляга вызвала у неё недоумение. Как и внезапное дуновение свежего ветра, которое предвещало тупик для лишённого плаща вурдалака, что, видимо, хотел напасть на людей в самый последний момент. Медлить было нельзя…

Однако теперь, стоя на выходе из пещеры и буравя взглядом едущих по долине всадников, Нактарра пребывала в замешательстве: остывающий кристалл по-прежнему указывал на присутствие упыря, но все четверо находились при свете дня с непокрытыми головами. Это напрямую противоречило известным канонам, если только… она не вышла на след древнего вампира-колдуна, того самого, чья смерть по легенде способна разрушить тёмную магию и положить конец всем порождениям зла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

***

– Солнце прорезается, – поднял глаза к небу Джон.

– Ты ещё успеваешь наверх смотреть? – взгляд Лайлы бродил по каменистой земле, чтобы случайно не пропустить затаившуюся за кочкой или кустиком змею.

После того как Рэксволд ненавязчиво намекнул, что любые противоядия совершенно бесполезны для лошадей, позвякивание склянок в седельной сумке Бамбука её больше не радовало. Очередной раз подумав о прискорбных последствиях невнимательности, вампирша удручённо вздохнула.

– Для едущей четвертой ты чересчур переживаешь, – следопыт размеренно посматривал по сторонам. – Зуб даю, хмурая морда нашего проводника давно распугала всех гадюк, – он перевёл взор на затылок Рэксволда, но тот, к удивлению, никак не отреагировал. – А если серьёзно, то скоро выберемся на дорогу к ущелью: там змей будет видно, как на ладони.

– Скорее бы, – взмолилась Лайла. – У меня уже в глазах рябит от этих жёлтых кустарников. Ещё немного, и они начнут мне сниться.

– Ну, так на счастье же… – заулыбался Джон. – Это золотой терескен. Из него плетут венец и вешают над входом в жилище, как символ удачи и благополучия. Знахарь один в таверне рассказал, когда я впервые гостил в Виверхэле, – он усмехнулся. – Не то чтобы я верил в приметы, но, если что, пусть лучше травяной круг на голову свалится, чем подкова.

– Определённо лучше, – улыбнувшись, согласилась вампирша.

– Значит, решено: повесим над входом в наш дом.

– Наш… дом? – Лайла позволила себе бросить настороженный взгляд на спину следопыта, после чего вернулась к обзору ближайшего окружения.

– Ну не будем же мы всю жизнь в седле трястись. Когда-нибудь устанем от путешествий, бесконечных гостиниц, чужих земель. Ты захочешь обрести настоящий дом. С горячим очагом и родными стенами. А я… чёрт возьми, всё-таки вспомню, что хотел заняться земледелием. Тогда настанет пора вернуться в Эльтарон и сыграть свадьбу.

Наблюдая плывущее перед глазами полотно земли, вампирша вдруг поняла, что бессмысленно смотрит в одну точку. Речи следопыта оказались неожиданными, но невероятно приятными: сейчас, на прохладном осеннем ветру, они грели её больше, чем покрывавшая плечи шерстяная накидка.

– Какая самонадеянность, – Лайла попыталась скрыть расцветающую на губах улыбку. – А если я не соглашусь стать твоей?

– Стало быть, кольцо с единорогом придётся подарить кому-то ещё… – с усмешкой сказал Джон, выезжая на дорогу. Не бросив назад ни единого взгляда и уверенно смотря вперёд, он на секунду продемонстрировал руку, в которой сверкнула золотая драгоценность.

За спиной участился стук копыт, и слева возникло заинтересованное лицо Лайлы, что тотчас же сблизила лошадей:

– Кажется, ты хотел мне что-то показать?

– Уже показал. Хватит с тебя, – отвернул усатую ухмылку следопыт, наблюдая, как выглянувшее из-за туч солнце придаёт жёлтым кустарникам насыщенный янтарный цвет. – Оно не для той, кто сомневается.

– Вот как? – решительно натянутый повод вынудил фыркнувшую Фелниеру прижаться к Бамбуку, отчего крупный жеребец был позорно смещён к обочине дороги.

– Да меня на абордаж берут! – рассмеялся Джон, чувствуя зажатую между лошадьми ногу.

– С пожизненным рабством, – кивнула вампирша и изящным движением подала руку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Вот это другой разговор, – воин взял её ладонь и надел на палец филигранное кольцо с изображением головы единорога, глазом которого служил крохотный сапфир. – Теперь уже не отвертишься. Даже потом, когда насажаю виноградников и стану пьяницей.

– Ах, бедный, наивный Джон, – любуясь подарком, степенно заговорила Лайла. – Кто же тебе разрешит? – лукавая улыбка обнажила острые кончики клыков. – Бокал вина в неделю, и то исключительно при условии моего хорошего настроения.