Топот шахматных лошадок - Владислав Крапивин

«Ничего себе сравненьице!» — возмутилась она.

«Та-а. Ты глядишь на человека сквозь свои очки, будто вытягиваешь из него всё и мотаешь на себя, как на нитку».

«Ну да! И за это меня считают конфликтной личностью и зовут «Элизобетономешалкой».

«Мешалку» ты придумала сама. А на самом деле ты «моталка».

Она замахнулась на Вашека, а вертевшийся рядом Сёга заметил:

«Тили-тили, тили-тили, что-то вновь не поделили…»

Тогда они решили надрать ему уши, но этот негодный тип ускакал вместе с Драчуном, Дашуткой и Славиком Ягницким зажигать осенние фейерверки.

…Нет, все равно Костя не стал так уж сильно откровенничать. После рассказа по спор о «ледоколе и лодке» он только хмыкнул: «Видишь, вечный конфликт отцов и детей, как в передаче «Семейные окна». Особенно, когда речь о смысле жизни…» И вдруг, сделав новый глоток, он глянул непонятно. То ли дурашливо, то ли всерьез:

— Слушай, Белка Языкова, а ты думала про смысл жизни?

— Да! — сразу сказала она (и чуть не получилось «та-а»).

— Правда? А часто?

— Не часто, — призналась Белка, ощутив, что в разговоре есть какой-то «второй слой». И что шутить не стоит. — Первый раз полгода назад, когда смотрела на Ниагару… Ты видел Ниагару?

— Не видел, — откликнулся Костя с уважением. — Я в Америке не был. В Скандинавии был, в Италии, Франции, в позапрошлом году ездил с… мамой… В Штатах мой старший брат учится, в экономическом колледже, а я за океаном не бывал ни разу… А что Ниагара? Впечатляет?

— Впечатляет… У меня в Канаде тетя живет, я к ней летала на Рождество. И там мы ездили посмотреть на водопад, к самой границе со Штатами. Ну и вот… Я глянула и сперва обалдела вся, до кончиков пальцев. Громада такая… необозримая. Просто целый водный космос! Рев несмолкаемый. Ветер брызги доносит, а они сыплются и замерзают, холод ведь был, зима. А я стою, ничего не помню, будто сама заледенелая. И долго так… А потом вдруг подумалось: «А зачем?»

— Что… зачем? Ниагара? — осторожно спросил Костя.

— Нет. Мы зачем? Люди… Вот этот водопадище… он такая силища, такая… своя жизнь… Понимаешь, он живет сам по себе, независимо от нас. И если бы люди исчезли, он все равно ревел бы так же, громадный. Мы ему совершенно не нужны…

— И горам, и океану… — тихо сказал Костик. — Так?

— Так… Значит, ты понимаешь?

— И всей планете мы ни к чему. Она летит себе и летит… — с непонятной угрюмостью подтвердил Костик. — Океаны плещут, ветры дуют, а мы… а люди как букашки на громадном звере. Зверь их не замечает, пока не начинают его щекотать и кусаться. А тогда он вздрагивает… Тряхнет шкурой — и многих будто и не было. Вот тебе и смысл…

— Это ты про цунами, что случилось перед Новым годом? Да?

Костя быстро глотнул мороженое и кивнул. И стал смотреть мимо Белки, далеко куда-то. А она, не зная, как разбить накатившую неловкость, проговорила:

— Теперь многие боятся, гадают: в какую заграницу поехать, чтобы там не тряхнуло?

Костя пожал плечами: это, мол, их проблемы…

Тогда, уже совсем не зная что сказать, Белка с ненастоящей бодростью заявила:

— А я, между прочим, думала, что ты нынче тоже где-нибудь в заморских краях…

— Как видишь, не в заморских… — рассеянно откликнулся Костя.

— Но собираешься куда-то, да? — («Вот пристала к человеку, идиотка!»).

— Что? — встряхнулся Костя. — Нет… Не знаю. Не с кем ехать. Отец весь в своих делах…

Белка открыла рот и сразу хлопнула губами. Но он успел заметить ее чуть не вылетевший вопрос: «А мама?»

И тогда он сказал про маму…

Он сказал это всего одной фразой: «Мама погибла зимой на Суматре, в том цунами». Но почему-то ему стало легче, будто выплакался.

А Белка сидела, как насквозь виноватая. Пробормотала:

— Я ведь не знала… Ты извини…

— За что? — усмехнулся Костя Рытвин. Не обидно, а даже ласково как-то. — Не грусти, Белка, все в норме…

В этих слова ей почудилась взрослая снисходительность. И непонятно было, о чем говорить дальше. Костя поставил вазу с мороженым на стол, нарочито зевнул. И тогда Белка — просто чтобы не молчать — показала подбородком на Костину ногу:

— Смотри, ты капнул.

На загорелой коже повыше колена белел похожий на крохотную ромашку след. Костя нагнул голову, тронул «ромашку» пальцем. Глянул из-под упавших волос.

— Это не мороженое, это еще давно. Капля кипятка…

Белка опять поежилась. И шепнула:

— Жуть какая. Больно было?

Костя ответил сразу:

— В первый миг и правда жуть. А потом будто отключка такая… Даже вот это было уже не так больно… — Он вывернул левую руку. От локтевого сгиба до запястья тянулся светлый ожоговый шрам…

Фаянсовый чайник

Его взяли в раздевалке школьного спортзала. Ловко так и без всяких там хитрых уловок. В дверь зала кто-то сказал: «Костя Рытвин, к тебе тут пришли, выгляни на минутку…» Он взглядом спросил позволения у преподавателя, шагнул за порог. Тут же к лицу прижали что-то влажное и пахучее… и всё исчезло.

Как такое могло случиться в элитной гимназии, набитой электронными датчиками и охраной? Скорее всего купили кого-то… Потом Костя узнал, что его вынесли в картонной коробке, вместе с другими коробками и прочим строительным мусором, оставшимся от ремонта…

Пришел в себя Костя с тяжелой головой и комом тошноты в желудке. Ему совали под нос вату, пропитанную резкой вонью. Костя дернулся. Оказалось, что он привязан к стулу. Икры и щиколотки были примотаны чем-то липким к ножкам, туловище — к спинке. Плечи и руки остались свободными. Он был такой, каким его выхватили с урока: в синих атласных трусиках, в белой маечке с черной витиеватой надписью: Гимназія №2. В этой школе любили старинные традиции…

Костя с трудом повел глазами. Комната была, видимо, подвальная. Тусклые окошки высоко над полом, поломанная мебель по углам, серый бетон стен. Перед Костей оказались двое: девица — вроде тех, кого печатают на журнальных обложках, и молодой мужчина. Он лицом, фигурой и движениями был похож на тренера, только одет не по-спортивному, а в темный костюм с галстуком. Двигая торчащей, как у черепа, челюстью мужчина проговорил:

— Очнулся, Рытвин? — Голос бы какой-то механический. Стриженные ежиком волосы поблескивали под горевшей у потолка лампочкой.

Костя изо всех сил нагнулся, его стошнило, забрызгало ноги. «Тренер» брезгливо шагнул назад.

— Перестань блевать, Рытвин и слушай. Чем скорее кончим, тем лучше…

— Дайте попить, — сказал Костя.

Девица кокетливо пропела:

— Мистер Икс! Мистер И-и-икс! Мальчик просит водички!

Дальше начался маскарад. Или кино! Из-за косого громоздкого шкафа (видимо, за ним была дверь) появился длинный человек в таком же, как у «Тренера», костюме и в глухой черной маске — наверно, из капронового чулка. Он изгибался на ходу. В длинных пальцах он держал фаянсовую кружку с мирным таким рисуночком — желтый утенок с красными лапами. Протянул кружку Косте. Руки «Мистера Икса» двигались мягко и волнообразно, словно водоросли. Костя взял кружку, прижался губами. Вода была с запахом ржавчины и хлорки — видимо прямо из-под крана, без фильтров. Ладно, теперь-то не все ли равно! Он выпил до дна.

«Мистер Икс» мягко вынул кружку из Костиных пальцев. «Тренер» заговорил опять:

— Ну, хватит церемоний, Рытвин. Ты, надеюсь, понял, что с тобой случилось?

Костя кивнул. Конечно, он понял, Слышал про такое и читал. И думал не раз, что когда-нибудь это может случиться и с ним. Но думал, правда, без страха, не всерьез: охрана-то не зря деньги получает… И вот оказалось — зря. Ну, что же…

— Не будем тянуть волынку, — продолжал «Тренер» бесцветным своим голосом. — Мы не в кино и не в детективной книжке…

«Как раз будто в кино», — снова подумал Костя, глянув на «Мистера Икса». Тот, словно прячась от взгляда мальчишки, мягко слинял за шкаф. А «Тренер» говорил, как динамик диспетчера:

— …Пока ты приходил в себя, папочке мы все сообщили и назвали сумму. Папочка поторговался и уступил…

— Долго торговался? — вдруг выскочило у Кости.

— Не очень, — хладнокровно отозвался «Тренер». — Как раз пока ты отходил от наркоза… — Теперь ему нужно только одно: ты должен подтвердить, что гостишь у нас…

— Спасибо за гостеприимство, — сказал Костя.

— Пожалуйста, — кивнул «Тренер» (а девица хихикнула). — Сейчас мы свяжемся с господином Рытвиным по телефону, и ты подтвердишь, что шутить с тобой не собираются. И попросишь папу поторопиться…

«Тренер» протянул руку, девица дала ему мобильник.

— Андрей Андреевич? — учтиво (хотя по-прежнему механически) — выговорил «Тренер». — Ваш сын на связи. Общайтесь… — И протянул телефон Косте.

Голос отца показался Косте на удивление спокойным:

— Это ты, Константин?

— Я… — сказал Костя хрипловато.

— Как ты там? Где?

Ну и вопрос!

— Не знаю, где, адрес не сказали… — Костя проглотил тошноту.