Игрушка Белоглазого Чу - Глеб Васильев

– Не знаю. Вроде, что-то было. Точно не помню. То есть, помню, но не про себя. Как будто с кем-то другим было, и этот другой мне рассказал. А я себе представил, как это могло быть, – Пузднецов горько заплакал, с подвыванием, даже не заметив посетившего его приступа редкого красноречия и образности. Шайморданов, выслушав отчет Ильи и увернувшись от десятка выпущенных в его сторону ядовитых клыков-стрел, почувствовал себя между молотом и наковальней. С одной стороны ему невыносимо хотелось смеяться, заливаться хохотом, гиеной ржать до слез и кишечных колик, с другой стороны было очевидно, что смеяться не над чем, и это ничто иное, как действие белой пыльцы. Сев на унитазное очко, Руслан обхватил голову и заревел в голос, извергая из глаз потоки горючих слез.

– Мальтчьики, вы поссорильись? – на шум рыдания прибежала Женевьева. Она успела одеть свои брючки, снять с головы полотенце и собрать волосы в хвостик, чего ни Пузднецов, ни Шайморданов не заметили.

– Кто-то умьер? – продолжала допытываться девушка, чья гипертрофированная отзывчивость и чувствительность к людским горестям не позволяла ей оставаться в стороне.

– Нет, все нормально, – между всхлипываниями и воем выдавил Руслан.

– Загадочный русский душа, – пожала плечами француженка, собираясь оставить плачущих мужчин наедине. Но, заметив, что после ее слов рыдания обоих усилились троекратно, Жене решила пойти на принцип и выяснить в чем дело.

– Я ведь сначала не хотел на тебе жениться, Жомапелюшка, – рыдал Илья. – А потом захотел, а потом понял, что это не я. И тогда снова расхотел. А потом…

– Заткнись, бревно бездушное! И хватит в меня иглами своими ядовитыми стрелять! – бешено вращая глазами и выдувая носом пузыри, взревел Шайморданов. Разреветься, устроить истерику перед девчонкой (французской подданной) и самым ничтожным из ничтожеств (Пузднецовым) – такого унижения Руслан простить себе не мог. А куда деваться? Обещанная короткая жизнь закончилась, началась долгая и мучительная смерть, с ужасом осознал Шайморданов. Только надежда, что смерть не есть конец (хотя бы до наступления физического омертвения), не дала ему покорно подставить яремную вену под ядовитый клык Ильи и умереть окончательно и бесповоротно. – Это все Зелибоба ебучий виноват, погибели моей, сука, хочет! У, пиздоглотина хуерожая!

– Зельиебоба? – очаровательно удивилась Жене, и Шайморданов, шмыгая носом, поведал ей свою историю. Пожаловался, что если Зелибоба в ближайшее время не переберется в Пузднецова, то часы сочтены – и его, Руслана, и Ильи, потому что он его с собой на тот свет прихватит. А Валя Петухова, его любимая Валюша, сладким мускусным цветком чьих гениталий он не налюбовался всласть, овдовеет. Руслан и Валя, конечно, женаты не были, но Шайморданов уверенно полагал себя единственным, кому Петухова будет принадлежать всегда. А если он умрет, и какая-нибудь скотина посмеет положить на Валечку глаз или какой-нибудь другой свой поганый орган, он (Руслан) из-под земли вылезет и мерзавца мигом урезонит. О том, что Жене играет роль оплаты за добровольную помощь Ильи, Шайморданов умолчал. Не потому что хотел избежать скандала, а попросту забыл.

– Ильюшенька, бедньяжка! – всплеснула руками Жене и сочувственно погладила Пузднецова по голове. Руслан мельком удивился, что десяток шипастых рогов, венчавших лоб Ильи, не причинили девушке никакого вреда. – Не пьереживай, мы обьязательно вьернем тьебе Зельиебобу.

– Он и не переживает, нечем ему, кроме рогов, переживать. А вот я в два микрофона переживаю, – Шайморданов задумался, действительно ли девушка поверила всему бреду, что он сказал. И это при очевидной-то его наркотической невменяемости!

– Руслан, мы обьязательно что-ньибудь прьидумаем, – Жене нежно коснулась щеки Шайморданова длинным, испещренным бурыми присосками, щупальцем, выросшем прямо из ее рта. – Вера и наука – вот что спасает чьеловечьескую душу.

– Я купил вам билеты на «Евгения Онегина» и заказал столик в «Пекине», – подпрыгивая на закрытой унитазной крышке (кто-то, обитающий в канализации, сильными толчками пытался сбросить Руслана с очка и выбраться на свежий воздух), Шайморданов достал из кармана кредитную карточку и протянул Женевьеве. – расплатитесь этим.

– А ты с намьи нье пойдешь? – Жене с беспокойством выпустила из ушей по пучку склизких шевелящихся отростков, похожих на черно-зеленые водоросли.

– Внизу вас уже ждет Сяпля. Черная бэха, номер три шестерки ШАЙ – не пропустите. Встретимся сегодня в двенадцать у меня, Сяпля отвезет. Идите же, черт вас побери! Я прикрою!– с каждой секундой Руслану становилось все сложнее удерживать неведомую тварь, рвущуюся из унитаза. – Уебывайте нахуй блядь в пиздотищу!!!

Что-то в тоне Шайморданова заставило Женевьеву без дальнейших препирательств вытащить Илью за чешуйчатый хвост из ванной и поспешно покинуть санузел. Когда за парочкой захлопнулась дверь, Шайморданов медленно сосчитал до ста и рывком убрал свой зад с крышки унитаза, одновременно выхватив из-за пояса пистолет, блеснувший вороненой сталью в мандариновом свете тусклой лампочки. Ничего не произошло. Неужели показалось, давясь вязкой тишиной, недоумевал Руслна. Нет уж, я ловушки жопой чую. Руслан, оставаясь на месте с пистолетом на изготовке, сделал несколько нарочито громких шагов, потом парочку потише, еще три-четыре еле слышных и замер. В ту же секунду пластиковая крышка очка откинулась, как люк на башне танка. Шесть пуль ментовского ПэЭма раскаленными пчелами впились в огромную шестипалую когтистую лапу, разнесшую унитаз в кучу фарфоровых осколков. Канализационный зверь взревел от боли и ярости, но оглушенный выстрелами Руслан этого почти не заметил. Когда пороховой дым и пыль от расколотого унитаза рассеялись, Шайморданов с мрачным удовлетворением пнул ногой отстреленную волосатую фалангу пальца, все еще сокращающуюся в лужице грязно-коричневой густой крови.

– Иди, уползай, тварь! – Руслан плюнул в развороченную трубу, пистолет бросил туда же. – И скажи спасибо. Шесть пальцев – это уродство. Зато теперь все как у людей.

Умывшись водой, вытекающей из пробитого сливного бачка, Шайморданов почувствовал, что его лоб, нос и щеки покрывает густая и жесткая, как проволока, шерсть. Это глюки, это глюки, это глюки – бормоча под нос магическую формулу и стараясь не смотреть в сторону зеркал (благо, в квартире Пузднецова их было не много), Шайморданов выскользнул на лестничную клетку. Там он превратился в каучуковый мячик диаметром восемьдесят сантиметров, упруго проскакал по ступенькам и, развив сверхзвуковую скорость, покатился в направлении собственного дома. Деревья и ограды на пути Руслана ломались как спички, люди кеглями сыпались в разные стороны, визжа и дрыгая ногами в воздухе, протараненный автобус-гармошка распался на две половинки, растерянно крутя колесами – Шайморданов не замечал ничего. В его ушах оглушительно завывал ветер, а в глазах мелькал такой калейдоскоп, что выделить из него хоть какую-то деталь было совершенно невозможно. Промчавшись сквозь весь квартал за несколько секунд, Руслан остановился возле своего подъезда, оставив на асфальте жирную черную полосу тормозного пути и едкий запах паленой резины в воздухе. Поборов головокружение, Шайморданов выпустил шесть пар членистых ножек и скорпионье жало (так, на всякий случай), прозондировал обстановку усиками-локаторами. Опасности не учуял, удовлетворенно щелкнул жвалами. Петляя зигзагами, черной молнией взлетел по отвесной стене и исчез в распахнутой форточке своей квартиры.

– Боже мой! На кого ты похож! – ахнула Валя. Она битый час дожидалась Руслана в его «юрте» и уже была готова оторвать ему голову за такое беспардонное поведение – записки не оставил, к мобильнику не подходит, где шляется – не известно. Валя уже и ванну приняла, и лобок фигурно выбрила, и кремом ароматным с ног до головы намазалась, и халатик, едва доходящий до попки, надела, а его, гада такого, все нет и нет! Но вид, в котором Руслан ввалился в квартиру, заставил Валю мигом позабыть обо всех претензиях. Куртка порвана, брюки в пыли и грязи, ботинок нет, глаза вылезают из орбит, частое дыхание с жарким свистом вырывается из рззявленного рта. – За тобой как будто черти гнались.

– Пустяки, – переведя дух и минут на десять присосавшись к водопроводному крану, словно решившись выпить из него всю воду, отмахнулся Шайморданов. После приключений, пережитых в квартире Пузднецова, он остро ощущал потребность в физической и эмоциональной разрядке. Руслан стащил с себя всю одежду, бросив ее кучей в прихожей, и не дав ошарашенной Вале сказать ни слова более (пока он хлебал воду, Петухова беспрестанно охала и ахала), достойным гепарда прыжком повалил ее на распластанную по полу медвежью шкуру. Обнаженные стройные ноги Вали обвили бедра Шайморданова, заставив Руслана издать сладострастный стон, когда его восставший посох Приапа вонзился в мягкую плоть. Легкий халатик разошелся на пышной Валиной груди. Не переставая ускорять возвратно-поступательные движенья, Руслан заметил, что каждый розовый сосок смотрит на него крошечным пронзительно-голубым глазком, обрамленным золотистыми ресничками. Руслан зажмурился и тут же достиг вершины наслаждения, совершив такой мощный финальный толчок, что орущая дикой кошкой Валя отлетала в угол комнаты, больно ударившись головой о стену.