Ведьма, тень и черный кот - Александра Лисина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оставался, конечно, еще и вариант, о котором Арчи говорил раньше — об отравлении газетчикам могли просто соврать, а мастер Дэврэ на самом деле мог быть заперт в какой-то особой тюрьме до отдельного распоряжения. Но в любом случае узнать, что стало с учителем, следовало обязательно. Поэтому когда в дом вернулся Тэ и сообщил, что выяснил, где именно его держат, я, хоть и отчаянно нервничала, была полна решимости его найти.
К вылазке я тоже подготовилась — облачилась в темные одежды, сменила платье на просторные брюки, вместо туфель надела старые, растоптанные, но удобные ботинки. Заплела волосы в косу и закрепила на затылке, чтобы не мешалась. А сверху накинула еще и плащ с капюшоном, потому что Арчи сразу предупредил, что на той стороне довольно холодно.
Кота я тоже предусмотрительно закутала в теплое покрывало. Оставшись без шерсти, он даже в теплом доме частенько мерз, но тут уж я ничего не могла поделать — действие моего зелья окончится только через месяц, так что о густой и пушистой шубе коту пока придется забыть.
Сам процесс перехода в потустороннее тоже оказался необычен. Я-то думала, тень откроет мне в стене что-то вроде прохода. Ну или дверь нарисует, в конце концов. Однако Тэ лишь показал знаком, что я должна повернуться к нему спиной, встать поближе к стене и не двигаться. Ну а когда я, прижимая Арчи к груди, послушно выполнила его просьбу, он просто вытянул вперед черные руки и крепко-крепко меня обнял.
Причем лишь вначале это действительно походило на объятия. Однако почти сразу тень начала стремительно увеличиваться в размерах и буквально растекаться по моему телу, словно большая жирная клякса. Вскоре сразу после этого я почувствовала холод. Причем очень и очень сильный холод, как в специальном магическом морозильнике, где у меня хранились особо важные зелья. И по мере того, как мое тело скрывалось… можно даже сказать, тонуло в окружившей его черноте, этот холод становился все сильнее.
Наконец настал момент, когда свободными остались лишь мое лицо и часть шеи, в которую сосредоточенно сопел тесно прижавшийся Арчи.
И вот тогда мне стало страшно. Погружаться в эту непроглядную черноту отчаянно не хотелось. Будучи живой, я инстинктивно стремилась держаться подальше от того, что ассоциировалось у меня с мертвым. Поэтому, как только чернота начала заливать мое лицо, я сжалась, напряглась, одновременно с этим стиснув и беднягу Арчи. От испуга мое сердце бешено заколотилось. Я часто задышала, с трудом справляясь с внезапно накатившей паникой…
Но тут кот осторожно лизнул меня в шею, и я от неожиданности замерла.
В то же мгновение чернота одним махом поднялась до потолка и накрыла нас с котом с головой. На какое-то время я ослепла, оглохла, а все, что я чувствовала, это неистовый холод, который окружал меня со всех сторон… И лишь небольшой теплый комочек на груди помогал помнить, что я еще живая. Тихо дыша мне в шею, Арчи словно ненавязчиво повторял, что я не одна. Молча говорил, что мне нечего бояться. Незаметно поддерживал, успокаивал, помогал стоять спокойно и дышать по-прежнему ровно. Даже тогда, когда опора у меня под ногами опасно дернулась и я пошатнулась, с немалым трудом сумев удержать равновесие.
Впрочем, длилось это совсем недолго. Пол у меня под ногами и вовсе вернулся на место практически сразу. Зато после этого черная пелена перед глазами начала постепенно сползать. Еще через несколько мгновений тьма отступила достаточно, чтобы я смогла облегченно вздохнуть. А потом чернота, словно занавес, окончательно спала, и мне удалось нормально оглядеться.
Помещение, в которое мы переместились, походило на тесный каменный мешок. Точнее, на обычную арестантскую камеру. Шагов десять на десять, с единственными нарами у стены, новеньким ведром в дальнем углу и тяжелой железной дверью, за которой царила удручающая, прямо-таки мертвая тишина.
Внутри было темно — хорошими светильниками для арестованных никто, разумеется, не озаботился. Однако стены наверху, под самым потолком, имели небольшую белую полосу — результат применения особой краски, которая избавляла управление от необходимости устанавливать магические светильники. Света, правда, она давала немного, однако для того, чтобы сориентироваться, этого было достаточно.
На нарах, плотно закрыв глаза и сложив на груди морщинистые руки, лежал мастер Олдин Дэврэ. Мой учитель, мой друг и бесконечно уважаемый мною маг, который один из немногих снизошел до того, чтобы вот так просто, без платы, лишь из-за научного интереса, помочь какой-то малоизвестной ведьме.
Увы. Пропагандируемый гильдией принцип равенства среди одаренных царил лишь на бумаге, тогда как в жизни маги, особенно те, что помоложе, частенько презирали тех, кто не имел чести стоять рядом с ними в одной строке классификации. Разве что к алхимикам и артефакторам уважения было немного побольше, ну а такие, как я, нередко сталкивались с откровенным пренебрежением.
Мол, зелья и руны — это ничто. А вот волна огня или поднятое в море цунами, оживший скелет, обрушенная гора или покорный воле призывающего демон — это да. Это — искусство, тогда как все остальное не более чем жалкий пшик.
Однако мастер Дэврэ был не таким. Его не интересовало ни мое происхождение, ни мой пол, ни величина магического дара. А как только я доказала, что разбираюсь в интересующей его теме, он без малейших колебаний оформил официальное ученичество и, надеюсь, ни разу об этом не пожалел.
— Ур? — тихонько тронул меня лапой кот, когда я подошла к нарам и положила ладонь старику на грудь.
— Демон! Он совсем не дышит! Ну-ка, посиди тут…
Я пересадила Арчи на краешек нар и еще раз внимательно осмотрела находящегося без движения некроманта.
Мастер Дэврэ выглядел совершенно обычно. Не бледный, не синюшный, даже с легким румянцем на щеках. Дышать он, правда, не дышал, как бы я старательно ни прислушивалась. Глазные яблоки под его веками совсем не двигались. Губы были сомкнуты. Руки лежали спокойно. Да и кожа оказалась прохладной, но при этом мягкой, совсем не такой, как у мертвого человека.
Если бы не обстановка, я бы, наверное, могла решить, что мы находимся у него дома, а учитель просто решил вздремнуть и вот-вот откроет искрящиеся знакомой хитринкой глаза. Его даже переодевать не стали — как привезли
