Прощай, предатель (Сборник) - Сергей Алтынов

Я наводил элементарную маскировку. Габариты у нас были примерно равные (он только, пожалуй, немного повыше и посутулей) и возраст примерно тот же. Нет, что ни говори – борода здорово меняет внешность человека. По крайней мере мою… Очки с простыми стеклами придали мне вид старшего научного сотрудника. Мне даже стало смешно… «Бизон» компактно пристроился под халатом, я поддерживал его рукой. На всякий случай возьму еще папку-скоросшиватель с бумажонками. Для маскировки. Вот так. Если специально не приглядываться, то ничего и не заметно.

Он, наверное, неплохой мужик, этот Борис Аркадьевич. Бессребреник, страдающим детишкам помогает…

Ну, поехали. Ивана с утра я отправил «готовить "девятку" к акции» – не торопясь проверить все узлы, заправить, еще раз сменить номера… Она мне не понадобится больше.

…Как действительно просто все гениальное… Особенно – если его, это гениальное, еще и удается воплотить в жизнь. Окно на втором этаже больничного корпуса, палата для мальчиков…

– Борис Аркадьевич, – окликнула меня какая-то медсестра в зеленом халате и шапочке. (Принесла же нелегкая!) – Ой, извините! – отшатнулась она, разглядев мое лицо поближе.

– Ничего, нас часто путают, – успокоил ее я, изобразив на лице подобие улыбки.

– Ой, я, по-моему, вас раньше не видела!

– А я у вас недавно. Если хотите, вечером можем встретиться.

– Ну вы скажете, – засмущалась медсестра и побежала дальше по своим делам. Искать Бориса Аркадьевича…

Время, время… Время – деньги, время – жизнь. Точнее не скажешь. Однако я уже был в корпусе. Никто не обращал на меня ни малейшего внимания. Выздоравливающие детишки носились по коридору. Похоже, я рассчитал все верно. В конце шестидесятых возле Спасских ворот, почти в самом Кремле, была совершена попытка покушения на генсека Леонида Ильича. Какой-то лейтенант, выгнанный из армии, переоделся в милицейскую форму, проник в оцепление и выстрелил пару раз по мчащемуся «членовозу». Его, конечно же, сразу скрутили. Брежнева, кстати, в «членовозе» не было, а был очень похожий на него прической и бровями космонавт Береговой, но это уже не так важно… Как же, спрашивается, мог проникнуть в милицейское оцепление совершенно посторонний и никому не знакомый человек? Да очень просто. В оцеплении стояли сотрудники отделений милиции, находящихся в окрестностях, – такой тогда был порядок. Так вот, менты из одного отделения решили, что незнакомый им человек в форме – новый сотрудник другого отделения. А сотрудники того отделения думали точно так же… Вот и вся конспирация. Так же и я. Одни думают, что я Борис Аркадьевич, другие – что молодой доктор, просто похожий на него, третьим это вообще до лампы, им и своих забот хватает…

Спокойствие, главное, спокойствие… Вот я уже и в заветной палате.

– Ребята, попрошу всех в коридор, проветрить надо! Пока не позову, не входите. Скоро по телевизору новый мультфильм будет… Все ходячие? Ты – нет? Ты – Дима Косицын? Ну тогда отвернись от окна и укройся одеялом с головой, только дырочку оставь, чтобы дышать. Тебе помочь? Сам? Молодец, давай…

Я мысленно молил Бога только об одном – чтобы никто из секьюрити не открыл огонь по окнам. Все-таки здесь были дети, как ни цинично это звучит в моих устах.

Однако они пунктуальны. Подъехали ровно в 11.00. Отсутствие Гордеевой не повлияло на рабочий режим. Вот будь Елена здесь, та, возможно, засекла бы меня. Водитель же и двое ребят на «воротах» даже не озирались…

«Бизон» способен работать в бесшумном режиме. Хорошо, что Елена предупредила меня насчет бронежилета, пули легли точно в плешивый затылок. Отскакивая от окна, я успел заметить, как господин Олигарх тяжело рухнул на асфальт, а телохранители отпрянули в разные стороны, дергая шеями и конечностями, точно пляшущие марионетки.

Оставив окно приоткрытым, я спокойно вышел из палаты. Детишек вблизи не было, медперсонал, деловито курсирующий по коридору, не обращал на меня внимания. У всех свои заботы… Первым делом я избавился от «бизона», засунув его в мусорный бак в закоулке у «клизменной». Моих отпечатков на нем не должно было остаться.

Пост охраны я миновал еще в обличье Бориса Аркадьевича, но секьюрити Олигарха уже успели связаться с ментурой, и в районе шло развертывание оперативного плана «Перехват-Центр» – выход с территории больницы был заблокирован. Мышеловка захлопнулась. Попросить у Бориса Аркадьевича его документы я как-то не догадался, а с моими собственными я далеко не уйду…

…Не суетиться, не останавливаться. Ох, как же это нелегко! Тем не менее я со средней скоростью в меру озабоченного медработника среднего звена неторопливо двинулся в глубь больничного двора. А навстречу мне в той же манере двигался… детский доктор Борис Аркадьевич собственной персоной! Но он даже не взглянул в мою сторону, мерным шагом следуя в корпус.

Так… Какие-то кладовые, приемный покой… Не то. Вон там, в тупичке, отдельное одноэтажное строение, около него небольшая кучка людей и два автобуса… Морг. Медленно, склонив голову, подхожу к стоящим у крыльца, медленно поднимаюсь по ступенькам. У входа заплаканная женщина в черном платке протягивает мне четыре гвоздички. Беру, прохожу, становлюсь не слишком далеко и не слишком близко среди печальных, хлюпающих родственников. Их немного… Несколько хмурых ребятишек, у детского гробика рыдает мать. Чувствую, что у меня наворачивают слезы – нервы сдали…

Через десять минут гроб медленно выносят, ставят на постамент в одном из автобусов, я сажусь во второй автобус – к самым близким родственникам я не отношусь. В автобусе тихие разговоры – девочка, такая была красавица и послушная, не то что иные… Сбила машина, в сознание не приходила…

Дети в первом автобусе. Наверное, и учительница с ними, если пришла. Бормочу что-то о том, что я физрук из школы…

Медленно проезжаем по аллее к дальнему выезду с территории больницы. Случайно замечаю в окне – трое охранников волокут куда-то знакомую тощую фигуру – скрюченную, руки заломлены, очков, насколько можно разглядеть, нет… Один из секьюрити, демонстрируя «профессионализм», периодически поддает влекомому на расправу пленнику по ногам. Орлы ощипанные, вот и все, что вы умеете…

Прости меня, Борис Аркадьевич. Тебе, конечно, нехорошо сейчас. Но в конце концов эти придурки во всем разберутся и, может быть, даже извинятся перед тобой…

На выезде с территории охранник заглянул в автобус, спросил, нет ли посторонних, и удовлетворился угрюмым молчанием пассажиров. Как все буднично, даже лопатки не холодит… На кладбище я отстал от процессии и на городском транспорте вернулся домой.

Иван и Оля-Леля ждали меня с нетерпением, но нетерпение в данном случае канализировалось в другой вид энергии – они смогли оторваться друг от друга только минут через двадцать после того, как я постучал в их комнату – чисто символически, так как дверь они закрывать не стали.

Иван выглядел совершенно измотанным, у него слипались глаза, а вот Оля-Леля была свеженькая и розовая, глазки сияют, как у кошечки, лизнувшей сметаны, – ее нетерпение явно не было удовлетворено до конца.

Мы обменялись сообщениями о том, что и у них, и у меня все в норме, дружно сошлись на том, что утро вечера мудренее и что о «предстоящей» акции следует поговорить завтра с утра, не откладывая. При этом Иван усиленно мне подмигивал – с трудом разлепляя смыкающиеся веки…

Я был в прострации. Неужели Мила права? Ну разве может человек, так явно забывший все на свете в объятиях первой встречной девчонки с кукольной наружностью, планировать подлое убийство своего старшего напарника?

… – Хочу лечь пораньше, завтра у меня трудный день, и надо выспаться как следует.

– Да, Оль, мне тоже надо будет выспаться, так что, подруга, мы с тобой сейчас попрощаемся, и ты поедешь домой, да? А завтра созвонимся…

…Первый час. Я лежу на тахте, на мне – кевларовая «рубашка», поверх – ночная футболка. Я лежу, раскрывшись, одеяло сбито ниже пояса, голова полуприкрыта подушкой и руками. Я часто сплю в этой позе, и Иван это знает. Надо мной ночник, он освещает грудь, голова – в тени. Это я на всякий случай «устроил так, чтобы стреляли не в голову». Психологический этюд: стреляют в ту часть мишени, которая видна. Риск, конечно…

Не знаю почему, но спать не хочется. Сегодняшняя ночь расставит все по местам. Если Мила права, то Иван знал, что заказ мною выполнен, и будет делать свою часть работы этой ночью или рано утром. А если ночь пройдет спокойно – ну что ж, утро вечера мудренее.

…Еле слышно тикает будильник. Темно, контуры предметов только угадываются. Наверное, уже часа три. Иван небось дрыхнет без задних ног после трудов праведных. И Оля-Леля сопит. И снится ей миленок Ванечка. И Катя, которая Екатерина Третья, спит безмятежно, лицо спокойное, и ей никто не снится. И Мила, старлей Ми…

Меня вдруг окатывает озноб: дверь приоткрыта, в проеме – темный силуэт. Рука медленно поднимается… Фредди Крюгер?!