Картотека живых - Норберт Фрид

Имре поднял взгляд от своих щипцов.

- Герр обершарфюрер, еще два слова. Считаю своим долгом...

- Ну скорее, в чем дело?!

- Кто-то пользовался этими щипцами и слегка погнул их. Видно, не умеет с ними обращаться. Может быть, ими просто вытаскивали гвоздь, а может быть, и...

- Разве ты не держишь щипцы у себя?

- Никак нет. Зубоврачебные инструменты и бормашина, как вы изволите знать, хранятся в конторе.

- Неужели кто-то из конторы... Впрочем, почему бы и нет? Фриц и Хорст закапывали той ночью мертвых у станции. А?

В глазах врача мелькнула искорка надежды и страха.

- Не знаю, не могу сказать, - быстро пробормотал он. - Вы сами обо всем догадались, а я, право, не знаю...

- Прекрасно, - усмехнулся Дейбель и пошел к двери. - Приходи с зубами в контору. Я буду там.

В конторе был только Фредо.

- Где Фриц? - еще в дверях спросил Дейбель.

- На стройке, - стоя навытяжку, доложил грек.

Дейбель сбежал по ступенькам, вытащил из-за голенища кусок красного кабеля и швырнул его на стол.

- Немедля приведи сюда блокового из семнадцатого барака, а потом Фрица... Погоди, покажи-ка мне койку Фрица.

Грек отодвинул занавеску и пропустил эсэсовца в глубину конторы.

- Первая налево.

- Хорош свинюшник! - буркнул Дейбель при виде неприбранных постелей. Ладно, иди, пошли мне тех двоих, а сам стой у дверей и никого не впускай.

За занавеской было четыре постели, настоящие койки на четырех ножках, хотя и сбитые наскоро из досок. Две стояли у левой стены, две - у правой. У средней стены торчал хромой стул, на который обычно садились пациенты дантиста Имре. Тут же стояла старенькая бормашина с ножным приводом. В окно был виден участок, где строили бараки. С момента прихода Дейбеля в лагерь там шла лихорадочная работа.

Но Дейбелю было, конечно, не до надзора за стройкой. Он поглядел на койку под окном. Это была койка Хорста. Над ней висела фотография немецкого семейства в деревянной рамке, угол которой был украшен ленточкой Железного креста. Хорст получил этот крест в 1939 году в Польше, а потом за разные проступки угодил в лагерь. О награде Железным крестом у него был документ, но носить этот орден здесь, в лагере, Хорст, разумеется, не мог, а против ленточки на рамке лагерное начальство не возражало.

Дейбель подошел к соседней койке, принадлежавшей Фрицу, и сорвал с нее одеяло. Под ним оказалось еще одно и тощий соломенный тюфяк.

Эсэсовец скинул все это на пол. Осталась деревянная койка с поперечными досками. На них ничего не было. Дейбель промял ногами тюфяк, но нигде не ощутил твердого предмета и не услышал подозрительного хруста. "Хитер, сволочь", - произнес он вслух и, услышав шорох в дверях, быстро повернулся и вышел в переднее помещение.

По ступенькам спускался блоковый из семнадцатого барака, француз, по прозвищу Жожо. Он стал навытяжку, отрапортовал свой номер и ждал.

- Сказали тебе, что будет худо? - спросил Дейбель и потянулся за кабелем.

Француз не знал, что ответить.

- Ты вынул все из карманов перед тем, как идти сюда?

Жожо ухмыльнулся.

- Так делает каждый старый хефтлинк.

Дверь снова открылась, вошел Фриц, румяный, как всегда, с черным чубом, свисающим на лоб. Он улыбался и вместо обычного рапорта сказал просто:

- Герр обершарфюрер вызывал меня, я здесь.

Дейбель быстро перевел взгляд на француза.

- Ты мне нужен, Фриц, поди сюда. Этот сукин сын украл сегодня ночью золотой зуб, вырвал у какого-то Франтисека, который умер в его бараке. Мне немедля нужен этот зуб. Жожо, спускай штаны и ложись на стол, Фриц, вот тебе мой кабель, задай ему жару.

Жожо ничего не понимал или делал вид, что не понимает. А Фриц уже был тут как тут. Обрадованный тем, что Фредо явно ошибся, когда предупредил его, что Дейбель за него возьмется, Фриц тотчас же стал к столу. Дело явно касалось не его, неприятность грозила другому. Правда, немного странно, что Дейбель не вызвал для порки кого-нибудь еще, например своего любимчика Карльхена. Но если зовут его, Фрица, что ж, пожалуйста...

Он взял в руки кабель. Не так уж плохо держать в руках эту гибкую стальную плетку, даже, пожалуй, приятно... Осел Фредо, так ошибиться!

- Спускай штаны! - заорал Фриц на француза. - Слыхал, что сказал герр обершарфюрер?

Жожо отступил на шаг. Он был не новичок и понимал, что положение серьезное. Неторопливо расстегивая ремень, он сказал добродушным баском:

- Зачем же сразу порка, герр обершарфюрер? Кто-то меня выдал, и вы все знаете. Зуб я не вырвал, а купил его, c'est tout франц.)>. Если желаете, я его сейчас принесу...

Все это говорилось очень медленно, нескладно, с сильным французским акцентом; Жожо был похож на немецкого опереточного комика в роли француза.

Фриц нетерпеливо сгибал и разгибал кабель, то и дело оглядываясь на Дейбеля: не пора ли прервать француза затрещиной. Но эсэсовец движением руки велел ему подождать.

- Кто вырвал зуб?

Жожо смущенно улыбнулся и незаметно убрал руки с еще не расстегнутого пояса.

- Брат этого Франтисека. Его родной брат. Мертвый сам так хотел... конечно, когда был жив... Купи, говорит, на мой зуб себе хлеба. Ну, когда он кончился, брат так и сделал. Это ведь не кража... А я у него купил... Опять смущенная улыбка и пожатие плеч.

- Где зуб?

- В бараке. Можно мне за ним сходить? - Жожо обрадовался, что ему, быть может, удастся смыться, и уже сделал движение к двери.

- Спускай штаны, - сказал Дейбель. - Сперва получишь свое, потом принесешь зуб. Десять, - приказал он Фрицу. - Да поувесистей!

Жожо понял, что ничего не поделаешь. Он проиграл, но проигрыш не так уж велик. Десять ударов - это худо, но двадцать пять было бы куда хуже. Жожо стиснул зубы, снял пояс, отодвинул ящик с картотекой, налег на край стола и положил голову на руки.

Желая показать, что он достоин доверия Дейбеля, Фриц усердствовал: он засучил рукава и стегал изо всех сил. Жожо кряхтел, но не кричал. На четвертом ударе у него лопнула кожа, и эсэсовец, как это было ни странно, сказал: "Довольно!". Жожо осторожно выпрямился.

- А ты бы хотел продолжать? - спросил Дейбель Фрица.

- Без всяких! - усмехнулся коротышка..

- А ты бы не смог лупить так крепко? - обратился Дейбель к Жожо, явно потешаясь всем происходящим.

Злоба кипела в душе француза, но он сдерживался.

- Товарища - нет... - ответил он тихо.

- Даже Фрица?

Жожо поднял сухие глаза. В них мелькнуло что-то красное.

- Его - да, - сказал он еще тише. - Он не товарищ.

- Ах ты, французская свинья! - взъярился Фриц.

- Оставь его в покое, - усмехнулся Дейбель, - увидим, не врет ли он. Ну-ка спускай штаны и ложись на стол.

Фриц вытаращил глаза.

- Ты! - эсэсовец похлопал его по плечу. - Разве ты не торгуешь ворованным золотом? Ну-ка, живо, живо! - он перестал смеяться и вырвал из рук Фрица кабель. Теперь они стояли вплотную друг к другу, бледно-голубые глаза эсэсовца впились в карие глаза Фрица, и тот потупился.