Газета Завтра 615 (36 2005) - Газета Завтра Газета

"Радуга — это гармонический организм, вбирающий в себя зримый состав всего мира. Коллективное, соборное создание. Радуга — небесная палитра, исполненный меры порядок, подчиняясь которому личность не теряет, а обретает себя в общении сотрудничества..." .

Несомненно, в искусстве необходимы и герои молнии, и герои радуги. Молния ближе первооткрывателям, радуга ближе к Церкви. Соединяя всех верующих в свою палитру. Несомненно, герои молнии более индивидуалистичны и одиноки, нежели соборные герои радуги.

Я пишу о героях молнии. Ибо, безусловно, сегодня наступает время их исполнения. Какие-то их призывы и осуществления будут неудачны и даже разрушительны, но последующие люди радуги сумеют уже спокойно отобрать зерна от плевел. А пока я всматриваюсь в тех, кому на Руси жить опасно. В каком-то смысле — это изгои любого общества, даже если они окружены славой и почетом (как правило, посмертно).

Разве не жил опасно вечный канатоходец Владимир Высоцкий, отвергаемый всеми властями и исподтишка отталкиваемый своими признанными литературными дружками? И разве не был он изгоем и в Москве, и в Париже, и в театре на Таганке. И в среде либеральных писателей? Кто отказал ему в приеме в Союз писателей? Не Станислав же Куняев и не Анатолий Софронов.

Живи опасно — это вообще черта русской поэзии, сжигающей себя до предела, до последней строки. Разве не так жил Иосиф Бродский, окруженный ненавистью одних, завистью других, непониманием третьих. По сути, он и был нобелевским изгоем, и премия лишь увеличила его одиночество и непереходимую черту, оставив ему в друзьях одних лишь классиков из великого прошлого.

И даже такие разные герои, как Венедикт Ерофеев и Александр Проханов, объединены этой неуемной русской чертой идти до конца, до победы или сожжения, идти, не оглядываясь ни на кого. Кто же они, как не люди молнии, люди вертикального взлета. Впрочем, та же самая косная мещанская правящая среда не принимала интуитивно ни того, ни другого. Определяя их на путь изгойства, пусть и для каждого свой.

Да и где еще, в какой стране можно найти столь блестящего "Соловья Генштаба", не принимаемого и отвергаемого самим Генштабом и его многозвездными генералами.

На призыв "живи опасно" художники во все времена и откликались по-разному. Одни шли на баррикады, бросались в атаку. Организовывали перевороты и заговоры. Такими были Гарсиа Лорка и Николай Гумилев, Юсио Мишима и Эзра Паунд, Владимир Маяковский и Михаил Лермонтов. Таким несомненным героем молнии сегодня является Эдуард Лимонов, как поэт и прозаик уже сделавший для России гораздо больше, нежели иные гармоничные многотомные соборяне. Время отбросит ненужную шелуху иных его проблесков молнии, может быть, поставит его даже в центр литературного движения конца XX века. И забудется его нынешнее почти абсолютное изгойство, чужесть как левым, так и правым, как литературным традиционалистам, так и ушедшим далеко от жизни постмодернистам.

Другие поэты и писатели призыв "живи опасно" воспринимали более по-богемному, истребляли себя и водкой и наркотиками. Таким человеком молнии был питерский поэт Олег Григорьев. Вольно сейчас после смерти делать из Григорьева социального протестанта. Были у него шансы и уехать в эмиграцию, и уйти в политическое диссидентство, и возглавить протестное движение. Он даже ссылку свою вологодскую отрицал, как политическое наказание. Да и пинали его чаще не дяди из кабинетов, а свои же друзья-товарищи, даже в тотальном пьянстве своем он умудрился стать изгоем. Вот уж кто жил опасно в самом прямом смысле и мог погибнуть почти ежедневно; надо радоваться, что смерть поймала лишь на пороге пятидесятилетия и тридцатилетия своего изгойства.

Что же, нету и не надо

Друга и подруг.

Стаканов стоит бригада

И бутылок круг.

Я в компании стеклянной

Тихо погрущу

И из каждого стакана

Малость пропущу.

Художники молнии всегда обновляют старые казенные словеса. И в этом словесном и эстетическом обновлении у них хватает ненужного грома, излишнего сбрасывания с кораблей современности. Кое-кого молния и насмерть убивает. Но радуга, позднее подсчитывая свой богатый урожай, отдает должное — очищение словесности всегда начиналось с молнии. Опасная жизнь рождает много опасностей для вступившего на этот путь не только для самой жизни, но и для души его. Опасная жизнь часто делает опасным и творчество его, становясь опасным для окружающих. Как молния убивает людей во время грозы. Но без такой опасной жизни творчество долго прожить не может.

Люди молнии скоротечны, и недаром большая часть из моих героев уже отошла в мир иной. Опасность жизни притупляет, как у фронтовиков, излишнее чувство жалости и сострадания, их творчество часто может вызывать и справедливое неприятие у консервативных читателей. Но, надо отдать должное, они идут в своем пути до конца и готовы отвечать за свои слова и дела и перед людьми и перед силами Небесными. А нам остается обратиться с молитвой святителя Гавриила Новгородского к Божией Матери об обращении заблудшего.

"О Всемилостивая Госпоже, Дево Владычице Богородице, Царица Небесная! Ты рождеством Своим спасла род человеческий от вечного мучительства Диавола: ибо от Тебя родился Христос, Спаситель наш. Призри Своим милосердием и на сих изгоев. Живших в своей писательской жизни опасно, лишенных милости Божией и благодати, исходатайствуй Матерним Своим дерзновением и Твоими молитвами у Сына Твоего, Христа Бога нашего, дабы ниспослал благодать Свою свыше на сего погибающего. О Преблагословенная! Ты надежда ненадежных, Ты отчаянных спасение, да не порадуется враг о душе его!"

МОГУ И ДОЛЖЕН

МОГУ И ДОЛЖЕН

МОГУ И ДОЛЖЕН

К 60-летию Олега Пащенко

7 сентября — 60-летие Олега Пащенко, нашего давнего и верного друга, коллеги, соратника по борьбе против сил, разрушающих нашу Родину. Олег Анатольевич — журналист, писатель, главный редактор основанной им оппозиционной "Красноярской газеты", депутат Законодательного Собрания Красноярского края. А еще он прекрасный товарищ и просто хороший человек. И редакция газеты "Завтра", наши сотрудники и авторы от всей души поздравляет его с юбилеем, братски обнимают и шлют пожелания оставаться полным сил, энергии и вдохновения. Подробно же об Олеге Пащенко мы попросили рассказать тех, кто знает его уже много лет, делит с ним радости и невзгоды, выпускает — как это ни трудно в наше тяжкое время — яркую, боевую, любимую народом газету. Слово — коллегам уважаемого юбиляра.

В своём первом, напечатанном еще в 1978 году в альманахе "Енисей", рассказе с названием "Роса" Олег Пащенко отчасти удивил читающую публику: слишком мягкий, щемящий, сентиментальный был тон у этого произведения. Трудно найти его предтечу: то ли это был шукшинский, то ли астафьевский, то ли распутинский, то ли проникновенный лихоносовский стиль. Главный герой рассказа — деревенский парень, бузотёр, за внешней грубоватой оболочкой которого таилась нежная, сострадающая душа. Он вдруг узнаёт историю — то ли выдуманную, то ли реальную — о том, что обезноженная девочка-литовка видела во сне, будто бы, выпив стакан росы, собранный ночью с поля, она встанет на ноги. И вот парень по имени Дмитрий, немного помаявшись, решил попробовать помочь. Он понимал, что роса не имеет целебных свойств, но раз приезжая девочка в это так сильно верит, то, возможно, она встанет и пойдёт. Дмитрий приготовил гранёный стакан, потом посмеялся — применение гранёного стакана всем известно... Купил в магазине вазу и стал собирать в поле с крупной травы росу. Он страшно боялся того, что кто-то его увидит со стороны — в его поступке, чувствовал, есть что-то театральное. Но так ему было надо — он мог и в колодце воды набрать, но именно процесс сбора росы для больной девушки был важен этому парню...

Такой вот прекрасный символ русской души, русских людей положил в основу и этого рассказа, и своего дальнейшего творчества молодой автор. В соответствии с такой философией добра и справедливости и складывалась, а точнее, закладывалась писательская, общественная, политическая жизнь и самого Олега Пащенко. Его повесть "Родичи", с предисловием Виктора Петровича Астафьева (тогда они были дружны), вышла в "Современнике". До этого, частями, в "Енисее" и "Сибирских огнях"... Это тоже была нежная, чуткая, убедительная жизненная история.

Надо сказать, что на писательском и человеческом пути встречалось Олегу Пащенко немало хороших людей. Здесь, в Красноярске, это были в основном старшие по возрасту писатели-почвенники, среди которых Александр Ероховец и Александр Щербаков... А в Москве — Валерий Ганичев, Юрий Лопусов, Михаил Кизилов, Валерий Хайрюзов, Михаил Щукин, Юрий Сергеев, Евгений Туинов, Анатолий Буйлов, Татьяна Набатникова, Юрий Поляков, Андрей Яхонтов... Все они, к слову, в 1982 году ездили в составе делегации советских писателей в Германию, были в Лейпциге, Потсдаме, Дрездене, Берлине, много общались между собой. А ещё раньше, в июле 1980 года, Олег Пащенко, известный тогда тем, что в рукописи имел повесть, одобренную для печати, был включён в состав участников Всесоюзного совещания молодых писателей в Свердловске.