Тяжкие последствия - Михаил Француз

Менять рост я не умею, в отличие от Тины Грир. Точно такая же ситуация с пропорциями тела. Однако, в том высоком и шкафообразном индусе, с характерным цветом кожи, цветом глаз и курчавым волосом, опознать Кларка Кента было довольно сложно. Особенно, если прибавить к образу белый медицинский халат, шапочку и марлевую маску на поллица.

Как минимум, Байрон меня не узнал. Меня мог бы выдать голос, но нет, такого шанса я предоставлять не собирался. Общался с пациентом исключительно жестами.

Провёл его в отдельный кабинет. Уложил в какой-то навороченный аппарат, вроде томографа, запустил оборудование для создания антуража, а сам встал рядом и принялся за углубленное изучение внутреннего строения его организма. Что ж, понакручено там было знатно. Одна функция за собой десяток других тянет. А те, в свою очередь» ещё по десятку третьих. Организм Байрона, в результате, вообще сложно назвать человеческим. От человеческого в нём только внешний вид, да приблизительное расположение основных органов. Но на этом всё. Сходство заканчивается. Дальше идут различия, и их очень много: вся биохимия другая. Вот просто, вообще другая. Вся внутренняя секреция, строение костей и мышечных тканей, кожных покровов, эффективность работы желудочно-кишечного тракта… Функционирование мозга и органов зрения. Тут нечего лечить. Как можно «вылечить» одно биологическое существо до «нормы» другого биологического существа? Тут уже само слово «лечить» даже будет неправильным. Ведь не лечение требуется а полная «переделка». И, если за неё всё же взяться, то даже в самом маловероятном благоприятном итоге, можно получить лишь практически полностью искусственное тело, лишь имитирующее «нормальную» работу тела человека. Но куда вероятнее, что Байрон просто погибнет в процессе. Или останется инвалидом. Ни тот, ни другой варианты меня не устраивали. Так что «лечение» отменяется. Придётся переходить сразу к адаптации к жизни с ограничениями и специальными возможностями. А это… процесс долгий.

О чём я сразу после завершения осмотра, уже в своём обычном виде, пришёл и сообщил родителям парня. Вроде бы они меня поняли. Хоть разочарование их и было очень сильным.

Однако, это жизнь. Не всё в ней идёт так, как бы нам того хотелось. Многие вещи неподвластны даже такой «имбе», как я. Это грустно, но факт.

После посещения родителей парня, я вернулся в клинику к нему самому. Но уже в нормальном своём виде. И сообщил всё то же самое уже самому Байрону. Однако, его я расстраивать так уж сильно не стал, подсластив «пилюлю» тем, что, не смотря на все отличия его организма, он всё равно остаётся вполне совместим с «нормальными» Хомо Сапиенс. В том числе и в плане обзаведения потомством.

Это, кстати, вообще очень удивительное обстоятельство, но за всё время в Смоллвиле, я ещё не встретил ни одного фрика, который был бы в этом плане не совместим с людьми, при том, что организмы у них были очень, ОЧЕНЬ разные.

Хотя, нет, вру. Были двое: первый Шон Кельвин – высшая ледяная нежить, а второй – Тайлер Рендал… тоже высшая нежить. Но там уже различия были концептуальные. Там уже не разные виды, а разные состояния: живое – не живое. Не живое жизнь подарить не может по определению. А там, что тот, что другой, живыми не были.

Но, все это отвлечённые рассуждения и наблюдения. Всего лишь уход мыслью в сторону.

Байрон погрустнел. Но оставлять его в таком состоянии духа я не стал. Уныние – грех. Поэтому, чтобы парень в этот грех не впадал, озадачил его разработкой собственной программы реабилитации. А чтобы это занятие веселее шло, подкинул ему ноутбук с доступом к Сети. И книжку «Компьютер для Чайников». Пусть сидит, вникает. Хоть как-то социализируется. Ведь, чувствую, в клинике он надолго теперь прописался. Сам привёл, не выгонять же теперь?

С другой стороны, его можно и в штат записать на ночные дежурства. Подучить только малёха, и готовый медбрат. Или, по местному, парамедик. Глядишь, ещё и понравится. Или не понравится, но тогда себя в чем-нибудь другом найдёт. Те же сетевые публикации – плохо что ли?

***

Лана решила сделать мне подарок. Даже не знаю, с чего ей такая мысль вообще в голову пришла, но вот решила! А решила – сделала. Купила мне перстень. За целых триста пятьдесят долларов. Ничего смешного, кстати! Эти деньги она заработала сама, в своём кафе, своим трудом. И для семнадцатилетней девочки – это весьма не плохие деньги. Которые, она решила потратить не на себя, а на подарок мне, что очень… меня тронуло. Нет, правда. Пусть я сам ей подарки дарил и дарю регулярно, но я же парень! Это нечто само собой разумеющееся. А вот подарок от любимой девушки… это приятно.

Перстень. Красивый, золотой (ну, пусть проба у этого золота низковата, значительно ниже заявленной, но не буду же я об этом Лане говорить? Кто это, кроме меня и эксперта видит?), с крупным красным камнем. Вроде как рубином, но, честно говоря, сомнительно – я такой кристаллической решётки у рубинов не встречал. А я ведь не единожды в Бирму мотался, когда «клад» отцу готовил. Да и по аукционам с ювелирными лавками по-мотался. Даже в геологический Университет заглядывал, вникал там, что к чему в камушках. Так что это точно не рубин, но выглядит шикарно! С ходу и не отличишь даже.

В общем, мне подарок понравился.

Преподнесла мне его Лана в школе. На перемене, перед первым уроком, когда мы с ней только прибыли в школу на её машине. Да – Лана подвозит нас в школу из Тэлона, когда мы остаёмся там ночевать. Выглядит это, конечно, не очень круто, да даже я бы сказал – вовсе не круто, но… Ну, не люблю я машины!

Да, у меня есть возможность купить себе или Лане любую тачку. Даже круче, чем у Лекса. Но зачем? Вот к чему мне она? Есть на ферме отцовский пикап, пусть не новый, но вполне себе на ходу. Ломается не часто. А когда всё же ломается, чинить его быстро и просто, так как я его устройство давно уже наизусть помню, до последнего винтика, заклёпочки, сальника или шайбы. Ремонт – секундное дело. А в новую ещё вникать надо.

Лана же… У неё есть машина – Нэлл купила