Архивариус: Черный сентябрь - Алексей Чернов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не каждый, но сегодняшний уж точно войдет в историю…
Крамер поерзал на диване. Еще раз оглядел комнату.
— До этого, здесь подобного не происходило?
— Здесь в принципе, относительно тихо — Андрей взял со стола, чашку с кофе и поднес к губам — Тебе кофе не предлагаю?
— Мне и водички хватит.
— Пьяные драки? Да случаются. Весьма регулярно. Пятница и суббота, так вообще рай, для таких дел. Бывали конечно и убийства. На моей памяти несколько изнасилований. Но как тебе объяснить…Они тоже как правило, вытекали из пьяных развлечений. Отдыхали вместе. Выпивали. Потом мужчина решил, сексуально развлечься. Но что бы изнасилования, само по себе. Так что бы подстеречь жертву. Напасть где нибудь, в безлюдном месте. Такого не было. Может быть в девяностые и было что то подобное.
Глеб выровнялся. Принял вполне обычную позу. Свежий воздух и вода, облегчили состояние.
— Если жертвы заявляли — уже более серьезным тоном, произнес он.
— Ты имеешь в виду, что женщины могли не обращаться в полицию?
Крамер кивнул.
— Нет, ну конечно и такое может быть. Но шило в мешке не утаишь. Тем более в нашем мешке. Маленький городок. Здесь почти все, про всех, все знают. Рано или поздно, вскрылось бы.
— Твоя правда! Но времена меняются. И мы с ними. Люди стали гораздо черствее. И живут по принципу"моя хата с краю". Если меня не касается, то нечего и лезть. Поэтому, такое количество резонансных преступлений. Живут люди и не лезут никуда. А за стенкой, муж к примеру избивает супругу. Она не обращается в полицию. А соседи видят ее побитое лицо. Слышат крики за стенкой. Но молчат. Это же их не касается! Да и вообще — бьет, значит любит! А потом, в один прекрасный день ба бах! И сенсация. Мужчина убил свою жену, в месте с ребенком. И все сразу закудахтали. Как же это так? Не может быть. А все банально и просто. Если не пресекать правонарушение. Каким бы оно не было. То рано или поздно, преступник оборзеет в конец. От безнаказанности. И совершит нечто, более тяжелое. У нас до сих пор, не принято стучать на соседей. Мол как же это? Неправильно все. А потом удивляемся…
Андрей спокойно развел руками, соглашаясь с коллегой:
— Возможно ты и прав. Но что по нашему делу?
Глеб посмотрел на часы:
— Поедем в архив! Нужно сменить Анну. Пусть девочка съездит домой и отоспится. Ее помощь, нам сильно понадобится. Посмотрим, что она нарыла по старым делам. Затем дождемся отчета оперативников. В первую очередь, нам нужен отец девочки. Дальше будем плясать, от его показаний.
— Мне что то эти духи, покоя не дают! Откуда у маленькой девочки, почти использованный флакон? Если не дарила мама.
— Повторюсь тебе! Нам нужен отец. Возможно он, прольет свет на многое…
***
По пути в архив, купили пару пирожков. Поскольку на еду сил не было, а закинуть хоть немного в топку, было необходимо. Сутки на кофе, без малейшего перекуса. Может Глебу от этого и стало плохо. В нем вообще кроме воды, ничего не было. Но его бледнота практически испарилась с лица. Возможно влажный осенний воздух, предал сил.
Пекарня на окраине, известная с Советских времен, не была богата ассортиментом. Но запах здесь и в округе, стоял поистине целебный. Автоматически представлялась картинка, из беззаботного прошлого. Когда краюху теплого и ароматного хлеба, ломали руками. И часто не доносили до дома. Съедая по пути. А уж какие вкусные были корочки…
Здесь не было багетов. Круассанов и штруделя. Все до банальности просто: кирпич белый, кирпич черный, батон нарезной. Пирожки с капустой, картошкой, сосиска в тесте. Какая то сдоба, обильно посыпанная пудрой. Но находясь здесь, аппетит машинально просыпался. А люди с самого утра, стягивались за вкуснейшей выпечкой.
Крамер не громко открыл дверь в архив. Она немного скрипнула, но сильно тишину еще почти пустующего здания, не нарушила.
Запахи перемешались и стали еще приятней. На этот раз, запах книги слился, с ароматом женских духов и свежей выпечки. Свет был включен. Но царила, гробовая тишина. На диване, свернувшись клубком и поджав под себя ноги, лежала Аня. Она сладко спала. Ее руки, подсунуты под головой. Даже скрип не разбудил ее.
Крамер и Воронов непроизвольно улыбнулись. И тихонько прошли. На шорканье шагов, глаза девушки открылись. Она резко приняла сидячее положение. Словно по команде.
— Не пошла домой! — Глеб заботливо протянул девушке, пакет с пирогами.
Аня была слегка растрепанна, но не менее привлекательна. Некий образ, с хаосом на голове, придавал ей мягкости. Она поправила волосы.
— Изучала дела! Когда на часы глянула, то уже не имело смысла, ехать домой.
Глеб первым делом включил чайник.
— Давайте перекусим, и подведем скудные итоги!
Андрей с легкой иронией подсел на диван и пристально изучал коллегу. Аня повернулась к нему. С его лица не сходила хитрая улыбка. Как у мартовского сытого кота. Переливаясь с щек, на глаза…
— Что? — Шубина стала тереть глаза и быстро встала с дивана. Она резко оказалась у зеркала.
— Да ничего — в след проронил Воронов, провожая взглядом. — Любуюсь!
Аня уставилась в зеркало.
— О господи! — Она заправила волосы в хвост — Я пойду умоюсь.
— Давай! — Глеб поставил чашки — Приходи!
Шубина скрылась из огромного помещения, хлопнув дверью.
Андрей подсел к столу. Он открыл бумажный пакет и сильно вдохнул:
— Ух ты, ничего себе! Как домашние!
— Она тебе нравится? — Как гром среди ясного неба, выдал Крамер с суровым лицом.
Пирожок чуть ли комом не встал, в горле у Андрея. Он кашлянул и переспросил:
— Что?
— К чему делать не нужные вещи? Ты же прекрасно услышал мой вопрос! Он прост, как дважды два — четыре! Она тебе нравится?
Воронов почувствовал себя мальчишкой. С которым отец проводит беседу, о половом воспитании. Хотя собственно с ним, никто таких бесед не проводил. Своего отца Андрей, никогда не видел. Мать говорила, что он погиб, при загадочных обстоятельствах. Когда ему был год. Он сам часто задавался этим вопросом. Почему его никогда не интересовало, кто его отец и как он погиб? Может ему было хорошо с матерью вдвоем, что никто третий им был не нужен? Дело темное…
— С чего ты взял?
— Ну у меня два варианта, твоего поведения. Либо ты клинический идиот, и не отдаешь отчет в своем поведении. Ибо так себя
