Недоразумение (Трагедия ошибок) - Буало-Нарсежак

Мадам де Баер ничего не преувеличила. Вы очень талантливы. Я знаю немало скрипачей, которые отдали бы все на свете за такой звук, как у вас… Ваша игра местами может показаться спорной, но, главное, уж поверьте мне, у вас есть… Жак словно окаменел от радости.

— Благодарю вас, — пролепетал он тем нежным голосом, который все еще волнует меня.

— Если разрешите, — продолжал Боше, — не могли бы вы исполнить что-нибудь другое… в жанре более…

Он сделал руками плавное движение, словно лепил облака. Жак сыграл Форе, затем Шоссона, а вслед за этим Равеля. Боше давно достал свою трубку, он пил уже третью чашку кофе. И все больше воодушевлялся. На меня он совсем перестал обращать внимание.

— Бог мой! — проворчал он. — Что вы здесь делаете? Вы зря теряете время, де Баер. Это я вам говорю… О, простите, дорогая мадам… Прошу извинить меня. Он взглянул на часы.

— Черт побери! Моя встреча… Мне нужно бежать. Но он все не уезжал. У него появились какие-то еще неясные мысли.

— Вы никогда не бываете в Париже?

— Бываю, иногда, — ответил Жак. Боше схватил его за плечо с дружески-ворчливым видом.

— Обязательно загляните ко мне, — сказал он. — Вы, знаете, особый случай! Я рассчитываю на вас. Мы проводили его до ворот. Я без особого энтузиазма заговорила о цене.

— Агентство, вероятно, сообщило вам наши условия…

— Это касается Бориса, — остановил меня Боше. — В настоящее время он на гастролях… Вы с ним договоритесь, когда он вернется… А вы, де Баер, не забудьте о своем обещании.

Мы закрыли калитку; мы оба, и я, и он, были без сил. Жак — от счастья, а я…

— Вот видите, Жильберта, я тоже на что-то гожусь, — сказал он радостно. — Он производит очень хорошее впечатление, этот тип.

— Он смеется над вами.

— Почему?.. Разве я плохо играл?

— Не думаете ли вы всерьез, что он собирается выпустить вас на сцену? Виртуозы, сейчас их полным-полно!

— Жильберта! Я должна была продолжать, добить его, полностью обескуражить.

— Нельзя начинать карьеру музыканта в вашем возрасте. Пусть Боше открывает молодые таланты, согласна. Это его работа. Но вы же понимаете, что он не станет рисковать, выпуская вас, мой бедный друг!… Он сказал несколько любезностей, само собой разумеется. Поступи он иначе, было бы просто удивительно. Вы приставили ему нож к горлу.

— Я?!

— Да, вы! Он приехал покупать дом. Вы навязались ему со своей скрипкой. Ведь вы видели, как он потом убежал.

— Я совершенно забыл о доме. Я весьма огорчен, Жильберта. Для вас, понятно, существует только этот дом.

На этом мы расстались. Он — уязвленный, я же в полном отчаянии. Мартен ждал меня в коридоре на втором этаже. Увидев меня, он сразу все понял.

— Вы поссорились?.. Это не слишком разумно.

Я отстранила его и заперлась у себя в спальне. Разумно! Я как раз действовала слишком разумно. Жак… Теперь все кончено. Я стала его врагом, потому что не восхищаюсь им, потому что не разделяю его надежды. Ладно, все кончено! Однако он не уехал… В своей комнате я настороженно подстерегала его за ставнями всю вторую половину дня. Я не увидела его в парке. Мне кажется, я узнала его шаги в коридоре в час ужина. Он уедет завтра. Мне не терпится узнать, что он уехал. Франк постучался в мою дверь. Я не ответила. Сейчас, должно быть, он вместе с Мартеном изучает сложившееся положение. Для них оно катастрофично. Но ведь и для меня тоже невыносимо.

Полночь

Долгий разговор с Мартеном. Он пришел, чтобы отчитать меня. Жак выставил Франка за дверь. Он, видимо, был вне себя. Мартен хотел, чтобы я помирилась с Жаком. Нервы у него уже не выдерживают. Постоянное ожидание, скрытая опасность, которая нависла над нами из-за этого Боржера, сломят его, если мучительная неопределенность еще продлится. Мартен, несмотря на все то, что нас теперь разделяет, ищет у меня поддержки. Не потому, что нуждается в чьих-то советах. Но он может хоть выговориться, даже если я не отвечаю. Я слушаю его. Я рядом. Он кого-то убеждает. Неизвестность терзает его в эту минуту куда больше, чем страх. Он снова и снова приводит свои доводы, так проверяют правильность выкладок, а сомнения все равно остаются: про Боржера нельзя с уверенностью сказать, что он подозрителен. Боржер может быть самым заурядным покупателем, которого соблазнило местоположение виллы. Мартен ждет, когда я тоже вступлю в эту игру, когда я в свою очередь примусь обсуждать каждый из его аргументов. Он терпеть не может, когда высказываются просто «за» или «против» какого-то вывода. Он хочет, чтобы выбрали то, что представляет наибольшую вероятность. А наиболее вероятно, что Боржер — человек, посланный на разведку, потому что… Глаза у меня слипались. Он ушел, вырвав у меня обещание, что я повидаю Жака и постараюсь его удержать. Я пообещала, чтобы он только оставил меня в покое. При свете лампы Мартен кажется особенно худым, глаза его лихорадочно блестят, как у больного.

8 августа — 3 часа дня

Мы прождали все утро. Ничего. Жак сразу же после завтрака принялся за свою скрипку. Но к нему, по словам Франка, нельзя подступиться. В полдень позвонил колокольчик у калитки. Франк пошел открывать. Я следила сквозь жалюзи. Мартен, вероятно, тоже был настороже. Я увидела идущую вслед за Франком высокую молодую женщину, худощавую, элегантно одетую, и вздохнула от нетерпения. Эту-то дамочку я живо выпровожу. Я подошла к гостиной как раз в ту минуту, когда Франк открывал перед ней двери. Ей можно было дать лет тридцать. Светлые крашеные волосы, худое лицо, платье из набивного шелка, отличного покроя; все это я отметила про себя с первого взгляда, направляясь к ней.

— Мэтр Боржер, из Лиона, — сказала она. — Агентство Версари сообщило мне, что вы собираетесь продать вашу виллу. Я как раз ищу что-нибудь подходящее в этих краях. И потому я даже позволила себе…

— Вы правильно сделали, — сказала я. — А вот и мой муж, мсье де Баер.

Жак с еще открытой партитурой в руках поклонился. Мысли мои разбегались… Страх парализовал меня… Мы ждали мужчину. Не знаю почему, но мы были лучше подготовлены к борьбе с мужчиной. Агентство не сообщило, что мэтр Боржер — женщина. С этой минуты начался сплошной обман. Какой обман? Я вела себя нелепо. Как бы между прочим мэтр Боржер сообщила нам некоторые сведения, словно сразу же хотела нас успокоить.

— По сути говоря, я представляю лионскую фирму, которая желала бы приобрести виллу на побережье, где могли бы проводить отпуск ее заграничные представители. Каши директора, возвращаясь из Африки, находятся, как правило, в несколько угнетенном состоянии. Мы предоставляем им двухмесячный отпуск… Так что…

Она вела себя совершенно естественно. В ее словах не было ничего подозрительного. Мы ошиблись. Мартен определенно ошибся.

— Я бы не хотела причинять вам много хлопот, — добавила она. — Мне достаточно будет в настоящее время взглянуть на дом и сделать кое-какие заметки, так как нам, вероятно, придется кое-что перестроить. Эта гостиная великолепна…

Она повернулась, чтобы лучше все рассмотреть. Взглянула на картину, на рояль, на скрипку, лежащую на кресле.

— Я немного играю, — сказал Жак. — Видите, у меня тут беспорядок…

Он не переставал тереть большой палец указательным, жест, ставший для него привычным с тех пор, как он стал заниматься музыкой целыми часами. Мэтр Боржер достала из сумки тоненький блокнот и золотой автоматический карандаш.

— Начнем по порядку, — сказала она. — Итак, вилла «Свирель». Мсье… Мсье?..

— Поль де Баер, — сказал Жак и по буквам продиктовал фамилию.

— Де Баер… Я знала одну семью в Голландии с такой фамилией.

Она не Спрашивала. Она как бы заметила это про себя, занося имя в блокнот, при этом в голосе ее прозвучали чисто профессиональные нотки.

— Значит, — продолжала она, — большая гостиная, со столовой сообщается через эту дверь.

Я открыла дверь в столовую. Она обошла комнату не спеша; если она из тех, кого опасается Мартен, ее самообладание просто невероятно. Она останавливалась, прикидывая размеры комнаты, что-то записывала.

— А там? — спросила она.

— Это буфетная… Оттуда можно также выйти в парк.

— Подождите. Я тут что-то не улавливаю. В разговор вмешался Жак.

— Самое простое, — сказал он, — было бы сделать сперва для вас небольшой чертеж. Вы тогда лучше разберетесь… Вы разрешите?

Он взял у нее из рук блокнот и карандаш и на краешке стола тут же набросал план виллы. А я, я смотрела на него с ужасом, потому что тем самым этот несчастный письменно удостоверял, что он именно тот, за кого выдает себя, и если эта женщина была действительно… То, что он делал, было настоящим безумием. Его ни о чем не просили. Он сам вызвался. И поступал он так, чтобы уязвить меня, потому что вчера я глупо обвинила его в том, что он ставит свои интересы выше моих. На этот раз он собирался продемонстрировать мне, как надо продавать дом. Карандаш его так и летал, он уже набросал очертания виллы, чтобы показать, что со второго этажа открывается вид на море…