Кровоточащий город - Алекс Престон

Я кликнул мышкой и потащил курсор по экрану, радуясь, что нашел силы проделать путь до офиса через сумрачный рассвет, хоть явился мутным и неумытым. Я смотрел на Бхавина — тот открывал график за графиком на панели «Блумберга», в точности как старый генеральный в мой первый рабочий день.

— Послушай, Бхавин, а почему Мэдисон обошли? У нее ведь опыта побольше, чем у меня или у Янниса. И сидит всегда допоздна. Она бы не отказалась. Нет, я, конечно, рад, ты не думай, но мне казалось, очевидный выбор — именно Мэдисон.

Он посмотрел на меня. Пристально, с прищуром, так что глаза превратились в узкие щелочки. В углу левого глаза повисла бородавка. Когда он говорил, она дрожала.

— Слишком много эстрогена, Чарлз. Слишком много эмоций. Катрина была бы против. Мэдисон слаба. В этом бизнесе яйца нужны, а у нее их нет. И не только в буквальном смысле. Ты с ней ладишь?

— Да. Думаю, да.

— Ну так вот. Я бы на твоем месте попробовал дистанцироваться. Добейся уважения. Покажи, что ты уже не тот мозгляк, который целый год только и делал, что лизал задницу портфельным менеджерам да заполнял бессмысленные таблицы, на которые никто и не смотрел. Я бы не разговаривал с ней какое-то время. Делай вид, что все время занят. Например, так… — Он пощелкал мышкой, схватил телефон и набрал торопливо неизвестно чей номер, пролистнул журнал «Трейдер», отшвырнул его, развел в отчаянии руками. — Понимаешь? Ты должен создавать впечатление. Фасад — вот что самое главное.

Он наклонился ко мне и, заговорщически понизил голос; кожа вокруг рта сморщилась и задвигалась в свете монитора.

— Знаю, нельзя так говорить, это политически некорректно и все такое, но мне не нравится работать с женщинами. Не нравится проводить с ними совещания. Не нравится полагаться на них. У меня есть один трюк. Каждый раз, когда имею дело с женщинами — с Катриной, Мэдисон или с кем-то из этих сучек-трейдерш — и они начинают давить, добиваться каких-то уступок, жать на эмоции, я вспоминаю, как рожала жена. Полная потеря контроля, вопли, слезы, сопли. Помню, какой слабой она выглядела, а перед самыми, родами еще и обосралась. Найди себе что-то такое. Держит в фокусе.

Бхавин вернулся в офис, а меня чуть не вырвало. Я с грустью посмотрел на свой старый стол. Мэдисон уже переложила на него несколько своих книг. Наши взгляды встретились, и она робко подняла руку и улыбнулась, отчего очки поползли вверх по носу. Я нахмурился, притворившись, что не вижу ее, повернулся к монитору и несколько раз, подражая Бхавину, нервно кликнул мышкой. Экран моментально погас, а где-то под моим столом что-то отчаянно запищало. Прибежавший из технического отдела парень присел возле терминала, поковырялся недолго, и шум прекратился. Мэдисон рассмеялась.

К концу дня, когда печень уже напоминала о себе легким покалыванием, веки опускались и экран расплывался перед глазами, я собрал материалы за неделю, надеясь избежать необходимости приходить в офис до понедельника и зная, что, скорее всего, притащусь в субботу. Яннис обзванивал приятелей, спеша поделиться счастливой новостью.

— Портфельный менеджер, детка. Я теперь портфельный менеджер. Кто у нас папочка? Да, тебе должно понравиться. — Бхавин запустил в него шариковой ручкой, и Яннис понизил голос: — Отметим сегодня, друган. Мой брат в городе. Снимем девчонок. Да. Там и увидимся. Спокуха.

Я уже надел пиджак и шагнул к двери, когда Яннис выбросил руку, ухватил меня за галстук и потянул к себе:

— Чарлз. Чарли. Чарлз. Друган, ты куда? Нет, сегодня будем праздновать. Отметим как полагается. Вчерашний вечер — это так, разминка. Аперитив. Amuse-gueule[13] перед настоящей вечеринкой. Сегодня все будет по-взрослому. Из Бейрута прилетел мой брат, а уж он-то, сучара, в этом деле знает толк. Он чумовой, чувак. Вообще чумовой. Ладно, дай хотя пивом тебя угостить. Пошли в паб. Раньше чем через час ребята все равно не придут.

Спускаясь в лифте, мы стояли у стеклянного окна, смотрели в офисы, мимо которых проезжали. На втором этаже лифт остановился, и в кабину пропыхтел полный краснощекий мужчина, провонявший потом и профессиональным разочарованием. За атриумом, в самом дальнем от лифта офисе, я увидел молоденькую девушку, блондинку, судя по одежде — секретаршу, внимавшую седовласому мужчине за столом. Тот сидел спиной ко мне. На стуле висел синий пиджак. Девушка наклонилась, мужчина опустил голову ей на плечо, а она ласково погладила его по редеющим волосам. Седой поднял голову, и я смог разглядеть девушку — ничего необычного, усталое лицо, заботливая материнская улыбка. Лифт тронулся, и пара исчезла из виду.

Через несколько минут мы с Яннисом уже сидели в полутемном прокуренном пабе. В какой-то момент я обнаружил, что с прошлого утра не ношу с собой пилюли и держусь на волне успеха. От одной лишь мысли об этом меня захлестнула паника, но уже в следующую секунду я похлопал себя по карману и нашел — нет, не таблетки, а «блэкберри» и визитные карточки, показавшиеся еще красивее, чем при первом рассматривании. Буквы как будто стали рельефнее, слова «портфельный менеджер» мгновенно бросались в глаза, а серебристое безлистное дерево так и вспыхнуло в неярком свете.

Я посмотрел на Янниса и улыбнулся. Он курил сигарету без фильтра, то и дело сбрасывая пепел короткими, нервными щелчками. Смазанные гелем волосы были зачесаны назад, галстук давно снят, воротник выпущен на лацканы пиджака. На мизинце поблескивала внушительных размеров золотая печатка.

— А скажи-ка мне вот что, чувак. Если бы пришлось — ради дела, конечно, — если бы до того дошло, ты бы трахнул Катрину?

Я что-то залопотал в стакан с «Гиннессом», не зная, как тут ответить, не понимая, откуда вообще такой вопрос мог возникнуть.

— Хмм… даже не знаю. Не представляю, как такое может случиться. Она ведь довольно старая, ну? Да, конечно, держит себя в форме и все такое, но, однако ж…

— В форме ее держат пластический хирург и кокс, Чак. Ты не против, что я называю тебя Чаком? У меня в Майами друг по имени Чак. Бешеный, сучара. Носился на байке и — бум! Теперь овощ. Я иногда прошу сестренку, когда она там бывает, посидеть с ним.

— Чак так Чак. Друзья называют меня Чарли.

Яннис снова сходил к бару и вернулся с водкой и тоником для себя и еще одним «Гиннессом» для меня. Руки у него слегка подрагивали, ноги под столом тряслись, он егозил не переставая.

— Я так рад вырваться из этих долбаных аналитиков. Эта девица — как ее там? Мэдисон? — ей мужик нужен. Черт, мне такие скучные еще не встречались. А остальные двое? Лузеры херовы. Толковых трейдеров из них не получилось, так они теперь выкладывают свои идейки на бумаге, как будто это кого-то интересует. Взял бы да и засунул им эти листочки…

Разговор перешел на Бхавина, начинавшего с торговли кофе в «Ситигруп» и поднявшегося до управляющего государственными бондами, а потом переметнувшегося с Уэббом в «Силверберч», где им гарантировали семизначные бонусы. Яннис то и дело посматривал на часы и слушал только самого себя. Постукивая пальцами по столу, он сдвинул к краю картонный кружок под пиво, столкнул, поймал на лету, бросил на стол и начал заново. Стоило мне заговорить, как взгляд его начинал бродить по пабу у меня за спиной. И вдруг он просиял:

— Эй! Сюда, засранец!

Тот, кому он помахал, мог быть его двойником, прошедшим через прессовочную камеру. Высокие каблуки добавляли роста, но и в них он едва дотягивал до пяти футов. Волосы — длиннее, чем у брата, прижаты солнцезащитными «Гуччи», — лежали на выпущенном воротнике рубашки. На толстых пальцах — широкие кольца. Он даже сигареты курил те же, что и Яннис.

— Чак, это мой брат, Кристос. Кристос, познакомься, это Чак.

— Рад знакомству, Чак. У меня был друг, его тоже Чаком звали. Бешеный, сучара. Теперь овощ. — Он перекрестился жирными пальцами. Акцент у него ощущался еще сильнее, чем у брата. — Так что, заправимся сегодня по-настоящему? Как в последний раз?

— Это мне нравится. Ты что будешь? — Я поднялся из-за стола.

Кристос показал на водку с тоником, что стояли перед братом, и вытряхнул из пачки сигарету. Когда я протискивался мимо, он похлопал меня по плечу и дружески ткнул кулаком в грудь, а потом тоже потянулся к бару и, заказав бутылку шампанского, положил на липкую стойку две хрустящие бумажки по пятьдесят фунтов.

— Запивать же чем-то надо, — рассмеялся Кристос. — Начинаю нервничать, если нет под рукой шампанского. Даже в такой вот дыре.

Мы вернулись за столик, и братья тут же начали орать друг на друга на греческом. Спорили ли они всерьез? Не знаю. Потом Яннис вдруг расцвел, подался вперед и сжал пальцами подбородок брата.

— Ты имей в виду, этот парень тот еще фрукт. Ты с ним поосторожнее. И к дамочкам подход знает. Я у него всему научился.

Кристос ухмыльнулся, и мы сдвинули бокалы. Висевшие на стенках пузырьки устремились вверх, в прокуренную атмосферу паба.