Возвращение грифона - Евгений Щепетнов

— Угу. Как меня, да? Показали пальцем — это он сделал! И все кинулись убивать. Не надо больше про убийство — ты скажи, к матери ее заходила?

— Заходила. Она знает, что тебя отпустили, что это не ты, сказали, что группа крови твоей не совпадает с той, что была найдена — определили группу по сперме из тела девочки. А еще — она царапалась, и под ногтями обнаружилась кровь и кожа убийцы. Так что если найдут, кто это был — он не отвертится. Мне кажется, она так до конца и не поверила, что убийца не ты. Смотрела на меня так подозрительно, будто мы как-то договорились с милиционерами и тебя отпустили за взятку.

— Ты сказала ей, что я колдун и могу найти убийцу, поговорить с ее дочерью? — перебил я поток информации.

— Сказала… — Мария помолчала, вздохнула, — она так глянула на меня, будто я заявила, что являюсь богоматерью. Хорошо, что у виска не покрутила. После того как я сделала это заявление, она как-то быстро от меня отделалась, типа — мне сейчас уходить, ля-ля-ля… и я ушла. Вот и весь результат.

— Наплевать. Немного отлежусь — ты мне покажешь это место. Я поговорю с девочкой. Вернее, с ее духом. Ее уже похоронили?

— Насколько знаю, нет. В морге. Экспертизу делают. А когда ты хотел пойти к пруду?

— Далеко отсюда?

— Метров пятьсот, к лесу.

— Хоть сейчас могу сходить. Покажешь место?

— Уууу… только хотела душ принять…

— А что за пруд? Там купаются?

— Ну… да, купаются. Ты хочешь искупаться?

— Вместе искупаемся. Возьми купальник, там переоденешься, освежишься.

— Хммм… а что… искупаюсь. Сейчас я. Ты пока одевайся. Только плавок нет. Ну вам, мужикам, и в обычных трусах можно. А вот мы, женщины… — Мария побежала в свою комнату, стала выдвигать ящики, что-то бормотать под нос, потом зашуршала тканью:

— Я тут переоденусь в купальник! Где я там-то буду?

Немного подождав, я пошел к ней, прихрамывая на левую ногу, правда, уже не так сильно, как раньше. Мария стояла перед зеркалом, не замечая меня, и прикладывала к груди лифчик от цветастого купальника. Она была совсем обнажена, и я с усмешкой заметил, что растительности на ее теле сильно поубавилась, видимо, мои пожелания нашли отклик.

Заметив меня, она ойкнула и сделала попытку прикрыться:

— Ой! Врываешься, напугал! Иди к себе, сейчас я! Ну чего ты меня рассматриваешь, как порнографическую картинку?!

— А тебе идет с этакой прической… а еще — тебе бы загореть, а то бледная вся. И лучше на нудистском пляже.

— Это что за нудистский? Это где все голые, что ли? Не представляю себе, чтобы я лежала на таком пляже, и все меня разглядывали!

— А чего такого-то? Что, у тебя что-то такое, чего нет у других? Или у других что-то, чего нет у тебя? Это все условности.

Я шагнул вперед и обхватил женщину сзади, скрестив ладони на ее лобке. Она попыталась вырваться, впрочем, не особенно стараясь, потом запищала что-то вроде: «Я потная! Отстань!» — но меня уже понес поток похоти, и я ничего не мог с собой поделать.

Подняв Марию на руки, я отнес ее на постель, сорвал с себя одежду и навалился всем весом, целуя глаза, грудь, полные губы… она тихо постанывала, а потом облегченно вскрикнула, принимая меня в свое лоно…

На пруд мы отправились только через час, когда устали от любовных ласк и вымочили в поту всю простыню. Уходя, Мария сорвала и бросила в угол это свидетельство наших постельных безумств и заявила, что так, как со мной, она не отрывалась с самой юности. С мужем, конечно. И то — он не был таким яростным и неутомимым, как я. Конечно, ей было с ним хорошо, но… он был нежным, неуклюжим и… банальным. В отличие от меня, каждый раз поражавшего ее своей необузданной силой, а еще — изощренным умением. Видимо, с таинственной Василисой я многому научился.

Идти было и вправду недалеко — кривым переулком, мимо старого дома, видавшего еще проходящие мимо белогвардейские полки, вдоль речушки, булькающей на дне овражка. Эта речка вниз по течению была запружена, и запруда разлилась на несколько сот метров. Вокруг пруда, там, где было удобно подойти, виднелись натоптанные места — тут сидели рыбаки с удочками, а ближе к самой плотине с мостков ныряли ребятишки. Кое-где стояли машины — люди выехали на отдых, на природе скакали в воде, плавали на надувных матрасах и кругах, в основном надутых камерах автомобилей.

— Где-то тут все случилось. Вон там — старый колодец, он давно осыпался. Здесь вроде как была когда-то церквушка, ее снесли, а фундамент растащили местные жители. У колодца ее и нашли. Тут будешь колдовать? — слово «колдовать» Мария произнесла с запинкой, как будто выговаривать его было очень трудно. Да оно и понятно, если ты всю жизнь прожил в материалистическом восприятии реальности, то принять существование магии было очень непросто. Тем более когда маг — твой любовник, молодой парень, только что, полчаса назад, наполнявший твое лоно горячими любовными соками. Маг — кто должен быть — старичок, в синем халате, расписанном лунами и солнцами, с бородой и волшебной палочкой. Он говорит: «Крибле, крабле, бумс!» — и что-то случается. Но маг, покрытый шрамами, ростом под метр девяносто — это нонсенс.

Я осмотрелся и поковылял к старому колодцу.

Вытоптанная земля, сруб колодца, с обрушившимися сверху бревнами — осталась только воронка, в которую граждане, как обычно, накидали бутылок, банок, каких-то гнилых тряпок. Видны темные пятна — кровь? Наверное — кровь.

Выбрал место, где присесть, стоять хромоногому все-таки неудобно. Пара больших камней, возле них костровище — видать, отдыхающие жгли костер.

— Тебе помочь? — услышал я сзади голос Марии. Голос дрожал, и моя подруга, несмотря на жаркий день, слегка тряслась.

— Ты чего трясешься?

— Не знаю… от волнения, наверное.

— А чем ты мне поможешь?

— Ну… поддержу хоть, а то свалишься — вон как хромаешь.

— Нет уж. Сам. Что я, не мужчина, что ли?

— Мужчина. И ты сегодня доказал это мне… два раза. Но свалишься в эти консервные банки, порежешься, я расстроюсь. Давай я тебе помогу, поддержу, пока ты руками машешь и стишки читаешь.

— Стишки? Уморила! — рассмеялся я. — Нет. Стой, если хочешь, рядом и смотри, только ни во что не вмешивайся. Я начинаю. Тихо!

И я начал читать заклинание.

Оно было довольно длинным, сложным и многотональным, и я все время опасался, что после ударов по голове у меня что-то нарушится в системе магии и перестанут действовать заклинания. Но нет — через несколько минут передо мной проявился силуэт девочки в легком сарафане.

Я запомнил лицо Светы и весь ее облик, когда меня пытали в отделении, опера тыкали в нос фотографией с криками: «Ты видишь, видишь, кого ты убил, тварь!» Волей-неволей запомнишь лицо. И я запомнил. Вполне приятная девчонка, со вздернутым носом, короткой стрижкой и длинными ногами. Еще не девушка, не женщина, но вполне симпатичный зародыш красотки, которая обещала в будущем сводить мужиков с ума. Впрочем, судя по рассказу Маши, Света и в этом возрасте уже умела делать то же самое.

Я смотрел в серое лицо девочки, она смотрела на меня и молчала. Я все никак не мог привыкнуть, что духи не обращаются ко мне первые — почти не обращаются. Правда, опыта в вызове духов у меня не было — только муж Марии и ее сын. Но вот уже второй случай вызова, и поведение духов то же самое.

— Кто тебя убил? — главный вопрос.

— Федька и Семен. Мои братья. Сводные.

— Почему они тебя убили? Почему именно тебя, а не кого-то другого?

— Они принесли меня в жертву Сатане. Вначале по очереди насиловали и пили кровь, а потом убили. Я просила их меня не убивать, но они были как будто пьяные — не слушали и смеялись. Сказали, что моя смерть угодна их Господину. Что он потребовал великой жертвы, а не только кошек и собак. И после моей смерти они обретут могущество.

— Почему они решились убить тебя? Они объяснили?

— Они меня ненавидели. Мы с ними все время ругались, а мама меня защищала. Они обещали и ее принести в жертву.

— Отец знал, что это они убили?

— Знал. Он сам убийца, он убил свою жену, мать Федьки и Семена.

— Отчим участвовал у убийстве? — неожиданно для себя спросил я, видимо, надеясь, что этот противный мужик окажется такой тварью, как я и думал.

— Нет. Не участвовал.

— Ты… спала с ним?

— Да. Время от времени. Когда матери не было.

— А с его сыновьями?

— Да. Когда отчима и матери не было дома. Они заставляли меня и били.

— Почему не пожаловалась? Почему не обратилась в милицию, не рассказала соседям?

— А кто поверит? Отчим — друг участкового Федорчука, они вместе на рыбалку ездят и выпивают. А кроме того — все станут говорить, что я шлюха и сама соблазнила хороших парней. Потом мне тут не жить. Лучше потерпеть немного, и все. Никто же не узнает.

— Откуда ты знаешь, что отчим убил прежнюю жену?